Быстро скомкав письмо, Инкритий бросил его в лампу, после чего, убедившись в его полном уничтожении, удалился из бара.

Огромное Буйное море. Колоссальная территория, погруженная в ярость природы. Бесконечные, смертоносные штормы и волны, казалось, достигающие небес, царствуют в этих недоступных областях земного шара. Лучики солнца не бывают в этих краях, обрекая блуждающих здесь брошенных судьбой мореходов на вечную тьму. Край бури и хаоса – вот как описывают это место, и лишь так можно описать мысли в голове Инкрития. Размышления, словно буйное море, разрушали его изнутри: «Я предаю город, а за ним – государство, но выбора нет. Альдим обещал помочь. Может, он справится. Времени ждать нет: я обязан спасти Анну любой ценой. Но зачем им карты? Обокрасть город, разрушить? Я обрекаю людей на смерть или я обрекаю Анну!»

Каждая новая мысль, посещающая голову ученого, словно свинцовая пуля, пронзала его разум, причиняя боль, боль, гораздо страшнее физической, боль выбора и неизвестности, боль морали и отчаяния, боль решения и последствий. «Нет, нельзя, они убили их, убили их всех, я не могу принять помощь, но Анна… не могу, бросить нельзя, спасти».

Инкритий шел сквозь толпу людей, пьяных и беззаботных, веселящихся и одурманенных тел, которые он не замечал. Будто корабль, заблудившийся в море, он шел, не видя куда, совершенно забыв, как дошел домой. «Эль был крепким, – подумал он, замечая рассвет. – Я прогулял всю ночь? Анна скоро проснется, главное – не разбудить».

Инкритий аккуратно открыл дверь и зашел внутрь.

– «Шельма», значит! И давно ты стал посещать эти места? – внезапно раздалось из-за спины ученого, застав его совершенно врасплох.

Резко обернувшись, он увидел Альдима, сидящего у окна на кухне и спокойно пившего чай. – Ты не против? Я слегка похозяйничал и заварил себе чай.

– Ты что тут делаешь? – громко сказал Инкритий, направляясь в сторону друга, очевидно, находящегося в небольшом шоке.

– Тише, не нужно кричать. Эпсилон и Анна спят – зачем их будить? – делая очередной глоток фирменного чая Анны из цветков лаванды, спокойно сказал капитан военного корпуса.

Инкритий боялся, боялся, как никогда. «Что он здесь делает? Знает, кто мне писал? Нет, я уничтожил письмо, точно не знает и пришел, чтобы выяснить», – рассуждал в своей

голове картограф, пытаясь не демонстрировать панику. Сделав глубокий вдох, чтобы остановить участившиеся удары сердца, он сказал:

– Следишь за мной?

– Конечно, ровно с того момента, как ты начал ходить по притонам и искать команду, – Альдим поставил кружку на стол и подошел к Инкритию: – Чтобы тебя идиота не прирезали в закоулке, зная, что денег у тебя полный мешок. Ты хотя бы понимаешь, кретин, сколько раз тебя хотели убить? Четыре, Инкритий, четыре раза мои люди останавливали идущих за тобой алкашей в надежде воткнуть тебе в шею заточку и забрать золотые. Безумие – вот что тебя погубит, твоя слепая вера в свою правоту. Молю, Инкритий, дай мне время, и я найду лекарство.

– Лекарство найдено, Альдим, спасибо за беспокойство, – Инкритий подошел к столу, взял кружку и отнес ее в мойку, стараясь скрывать свое лицо, каждая мышца которой, казалось ему, выдает вранье. – Банкорийское судно стоит у наших берегов. Они уже набрали нужное нам средство. К моменту, когда Ятрей сделает из него пилюли, имеющиеся в наличии лекарства закончатся, и я смогу дать Анне новые. А ждать, пока ты найдешь что-то еще, у меня времени нет, у Анны, к сожалению, тоже.

– Банкор, но как?

– Я направил им письмо несколько недель назад, рассчитывая, что, благодаря мощности их кораблей, они смогут достигнуть острова, отмеченного мной на координатах.

– Ты знаешь, Инкритий, сами они никуда не плавали. Банкор запрещает кораблям оправляться в Буйное море, – Альдим подошел к мойке, глядя Инкритию прямо в глаза, – а вот их новоиспеченные партнеры с удовольствием им помогли.

– Мне плевать, кто привез лекарство! Главное, что оно здесь.

– Это Армада, черт тебя подери!

– Какая разница! Лекарство здесь, и не тебе меня судить. От тебя твоя жена сбежала, так что…

Альдим резко схватил Инкрития за шею и прижал к стене, сдавливая гортань так, что ни один миллилитр воздуха не мог через нее пройти. – А ну закрой свой рот, мерзавец! – Капитан военного корпуса, полностью поглощенный яростью, смотрел на Инкрития. Отпустив горло друга, он отошел на пару шагов назад, поправил гражданскую одежду, в которой находился, и сказал: – Я рад, что ты нашел лекарство для Анны, искренне рад, –

постепенно успокаиваясь и приходя в себя сказал старый друг. – Надеюсь, ты перестанешь шарахаться по кабакам.

Альдим развернулся и вышел из дома Инкрития, тихо закрыв за собой дверь.

Знаменитый ученый протер шею, сильно болевшую после встречи с рукой матерого солдата, и поднялся наверх. Он долго смотрел на спящих Анну и сына, после чего прошел в свой кабинет, достал несколько листов и чернила. Ему не нужно было проникать в тайники, хранящие чертежи проходов, как и не нужно было запоминать сложно извивающиеся направления: он прекрасно их знал. Бывалый картограф имел феноменальную память и прекрасно ориентировался в самых сложных частях океана. Запомнить десятки ходов, в которых он регулярно гулял вместе с Альдимом и Эпсилоном, было несложно.

«Бросить нельзя, спасти», – подумал картограф и окунул кисточку в чернила.

Малый порт Ландау являлся одним из самых оживленных мест в городе. Продавцы, торгующие рыбой, шулеры, играющие в наперстки, купцы из дальних краев, что предлагают приобрести их редкие товары. Сотни людей, словно муравьи, мечутся от прилавка к прилавку под сопровождение уличных музыкантов в надежде прикупить редкий товар. Инкритий пришел в порт рано утром и застал еще только просыпающийся рынок. Людей практически не было, а торговцы лишь начинали пополнять витрины. Сам он не спал всю ночь по причине безумного волнения перед грядущим событием. Мысли продолжали терзать его разум, нанося глубокие раны, и лишь Анна могла их залечить. Жизнь вновь наполнила ее тело, а смех звонко доносился из дома. Эпсилон, как и раньше, играл с мамой на улице, в то время как Инкритий мог с улыбкой на лице наблюдать за родными с возвышающейся веранды. «Так будет и дальше», – думал ученый, успокаивая себя перед государственной изменой.

– Эй, чего так рано приперся? – прокуренным голосом прозвучало из-за прилавка, наполняющегося рыбой. Старый моряк, видно, не ожидал увидеть гостей в столь раннее время и еще не успел заполнить полки своего магазина. – Рано ты, мужик, лодки только с моря вернулись, еще даже разгрузиться не успели.

– Ничего, я подожду, – Инкритий последовал по прямому пирсу, проходя десятки пустых магазинов. Он вертел головой в поиске нужного человека. «Знакомый капитан, и где же его

найти?» – он повернул за стоящие здесь ангары: ему открылся вид океана с несколькими уже прибывшими кораблями.

Второй из них сразу бросился в глаза. Небольшое торговое судно, но, очевидно, выполненное по банкорийским стандартам. Легендарный металл огнус усиливал корпус корабля, придавая ему величественный металлический вид. «Это оно, он должен быть там», – подойдя вплотную, он наконец разглядел разевающийся флаг Банкорийской торговой компании с изображением слитков металла – главного достоинства этой страны, того, ради чего начинались войны, и того, ради чего гибли сотни людей.

– Гляди-ка, банкорийцы? – один из торговцев, разгружающих рыбу с маленького рыболовного судна, с презрением плюнул в сторону корабля. – Эти гады шаркаются с пиратами и приехали сюда торговать?

– На таком корабле? Сколько ж они там наловили? – отвечал его друг в старой желтой майке, некогда бывшей белой, и в резиновых рыболовных штанах.

– Ублюдков нужно прогнать отсюда. Вон, мужик стоит и глаза вылупил на корабль. Дожили, Торних, – обращаясь к своему товарищу в желтой майке, сказал старый усатый рыбак. – Бабы на иностранцев смотрят, мужики – на банкорийцев, вот тебя и на!