Очередное упоминания об Анне и Эпсилоне привели Инкрития в чувство, охладив его пыл.

– Я понял. Обещаю, я ничего не скажу, оставлю Буйное море навсегда, только не трогайте моих родных.

Мелех отпустил Инкрития, специально не отпинывая нож и помогая ученому подняться.

Инкритий, как только его шею освободили, глубоко вздохнул, вновь наслаждаясь приятным и свежим глотком воздуха.

Мелех поправил рубашку, его голос вновь стал спокойным и размеренным:

– А вот и ваш корабль, господин Огедай, – генерал армады показал Инкритию на подплывающий к Малату корабль с Банкорийским флагом. – Все готово к отплытию. Надеюсь, вы… искренне наслаждались нашим гостеприимством.

Инкритий не стал отвечать или смотреть Мелеху в глаза, не желая лицезреть его хитрый прищур, а лишь развернулся и быстро пошагал к выходу с корабля.

– И еще одно, – крикнул Мелех в спину ученому, заставив того остановиться, но не оборачиваться. – Быть может, когда-нибудь вы передумаете и все-таки решитесь на наше сотрудничество, в этом случае просто зайдите в известное заведение «Шельма», что находится в печально известном районе Гидр, а дальше вас встретят. Более того, вы оказали нам огромную услугу составив карту, поэтому можете рассчитывать на нашу помощь и в других делах. Как вы знаете, – лицо Мелеха вновь расплылось в улыбке. – Слово я держу.

Дослушав до конца, Инкритий не стал отвечать, лишь продолжил шагать к выходу. «Обещаю, я предпочту смерть, чем твою помощь, Дьявол».

Утреннее солнце все выше поднималось к зениту, постепенно прогревая воздух, а заинтересованные в заморских товарах люди жадно заполоняли рынок. Пустые веранды тихих улиц сменились заполненными до отказа прилавками и толпами торгующихся на улице зевак. Изобилие цветов и ароматов царило на рынке Ландау: первые прилавки всегда занимали легалирийские торговцы, даруя воздуху запах свежих фруктов и овощей, легко дурманящих нежный и искушенный разум жителей континента. Зерна кофе и запах молотой корицы приманивали людей чуть поодаль от фруктов, что также были привезены из Легалирии – самого плодородного и благоприятного по климату государства квадросоюза. Отанский футер, шелк и хлопок разных цветов игриво развевались на морском ветру в отражении драгоценностей, привезенных с Банкора. Дары моря, что выловлены перед самым началом торгов, располагались вблизи причала и также приманивали к себе любителей свежей рыбы. Именно здесь располагалось судно банкорийской торговой компании, в которую пару минут назад вошли обещавший, скорее, смерть, чем контакт с армадой ученый и один из высших капитанов той самой пиратской армии.

Войдя внутрь корабля, Инкритий увидел заполненный до отказа трюм: бочки с выжженной на деревянной поверхности надписью «Дигитус», стоявшие буквально повсюду одна на другой. Характерный, весьма неприятный запах этой травы висел в воздухе, раздражая слизистую оболочку носа.

– Что, не нравится запах? – Рамос заметил искривившееся лицо ученого. – А мы так плыли несколько дней. Ладно, пошли за мной. – Рамос провел ученого с картами Ландау по узким путям между бочками с лечебными травами. – Прямо как тогда, в Буйном море, да, Инкритий?

– Да, – больше Инкритий ничего не ответил. Вспыхнувшие, словно свеча, воспоминания о последнем путешествии в Буйное море травили его изнутри, а осознание нарушенного обещания лишь сильнее заставляло себя ненавидеть.

Пройдя все бочки, дуэт бывших исследователей Буйного моря вошел в небольшое темное помещение со стоявшим по центру деревянным столиком. Рамос зажег старую масляную лампу и поставил ее на стол, слегка освещая полупустую комнату. – Клади на стол, глянем, что там у тебя.

Инкритий снял с плеча сумку и, осторожно оглядываясь по сторонам, вытащил карты с требуемыми указаниями. – Как и договаривались, тайная канцелярия, замок, пути, оружейная и все, что необходимо, – тихо, практически шепотом, сказал Инкритий, положив карты на стол.

– Хм, – Рамос внимательно изучал карты в течение примерно пяти минут, периодически поглаживая рука об руку. Взгляд капитана Армады не отрывался от карт ни на секунду. Окружающий мир и доносящийся с рынка шум будто и вовсе перестал существовать для погруженного в процесс Рамоса. – Судя по всему, карты верны. Данные об этих катакомбах столь секретны, что даже Ласкелар не мог завладеть полной картиной проходов. – Рамос поднял взгляд на Инкрития и сказал: – Ты свою часть сделки выполнил, все честно. Эй! – крикнул он кому-то наверху. – Разгружайте лекарство и везите его к доктору Ятрею в верхнюю часть города, живо!

Услышав новость о доставке лекарства прямиком к Ятрею, ученый наконец вновь почувствовал тепло, осознавая спасение жены.

– Вот, – Рамос протянул Инкритию баночку с готовыми пилюлями, – держи. Я подумал, что пилюли будут готовиться какое-то время, а у твоей жены его не так много, поэтому попросил наших лекарей в лазарете изготовить это для нее. Возьми.

– Спасибо, честно, не ожидал такой заботы.

– Почему? Потому что я пират и убийца, скажешь ты? Что ж, справедливо, но нечестно. Я родился на…

– Варгоде? – Инкритий опередил Рамоса и тем самым весьма его удивил. – Да, варгодийцы татуировки не носят, лишь те, которых мы видели, но твое племя, видимо, носило. Предположу, что его истребили.

– Хм, да, я варгодиец. Беру свои слова назад, что ты не смышленый, – Рамос добродушно улыбнулся. – Нас всегда учат так: твое племя – это твоя семья, а все вокруг – враги. После того как мое племя уничтожили, я вместе с оставшийся группкой людей мстил своим врагам. Придумав план, мы вырезали их за одну ночь. Конечно же, Ласкелар, знающий обо всем, узнал и об этом, после чего меня принял к себе Мелех. Теперь армада – мое племя, и

я сделаю все, чтобы ее защитить. Когда Мелех станет владыкой морей, мы все заживем спокойно, а пока…

– Пока вы готовы убивать ради этой цели, – вновь перебил его ученый, но будто бы не осуждая его за эти слова. – Твои принципы исходят из твоей природы, Рамос. Ты такой, какой есть, хоть я и считал тебя обычным головорезом. Видимо, даже тебе не чуждо милосердие, – сказал Инкритий, поднимая баночку с пилюлями перед своими глазами.

– Милосердие – черта, характерная для всех, и каждый понимает ее по-своему. Отнять жизнь у человека для большинства вещь непозволительная, но добить изувеченного на поле боя врага, лишая его длительных мук, агонии и боли в ожидании смерти, есть милосердие. Значит ли это, что и убийца может быть милосердным? А зло во благо? – Рамос оперся плечом на одну из стен и слегка прислонил ухо к щели между досками, на секунду прислушиваясь к звукам, исходящим извне. Рабочие уже начали разгружать ящики на причал, – сделал вывод капитан. – Ты делишь мир на черный и белый, Инкритий, но, к сожалению или к счастью, он многогранен и порой совершенно для нас непонятен.

– Ты сложный человек, Рамос, со своими принципами и идеалами, без зазрения совести зарубивший топором членов моей команды, чего я тебе никогда не прощу. Тем не менее за свое племя ты готов на все, в том числе и на это: ты принял себя, в отличие от меня, за что я, наверное, даже тебя уважаю. – Инкритий продолжал смотреть на подаренные ему пилюли. – Но почему ты позаботился об Анне? Не твои ли мы враги?

Рамос улыбнулся:

– Мы вместе бороздили Буйное море, вместе противостояли морской стихии и левиафану, что хотел сожрать нас на ужин. Команда признала тебя, и ты стал ее частью. Даронийцы запомнят Инкрития Огедая как храброго матроса, не побоявшегося пойти в темные воды, где властвует смерть. Племя – это не люди, с которыми ты растешь, а люди, которым ты доверяешь, – протянув руку Инкритию, сказал Рамос.

Инкритий в ответ пожал руку капитану Армады: – Спасибо! – Затем он развернулся и пошагал к выходу.

– Последний совет: уезжай, Инкритий. Уезжай как можно дальше и не вспоминай о море. Покинь Ландау, чтобы океан больше не терзал твой разум. Забирай семью и уезжай как можно скорее. Армада скоро…– Рамос скривился в лице и тяжело задышал, будто тяготы выбора пытают его душу. – Бери семью и уезжай.