– Да, конечно.

– Я должен сказать две вещи, – начал доктор, и его лицо приобрело крайне серьезный вид, подчеркивая тяжесть ситуации. – Во-первых, этот экстракт не лечит, а лишь дает время, может, 2 – 3 месяца с учетом прогрессирования заболевания. Те пилюли, что я давал вам на протяжении прошлых лет, перестали помогать. Травы, которые принимает Анна в последние месяцы, тоже ослабли, а значит, в скором времени я окончательно исчерпаю свой лечебный ресурс.

Услышав эти слова, Инкритий впал в недоумение, а глаза Анны потеряли свой жизненный свет.

– Но, что?! Нет, быть не может…

– Во-вторых, – сильно повысив голос и ударив кулаком по кушетке, возвращая внимание к своим словам, продолжил Ятрей, – мне кажется, я знаю путь к решению проблемы. Помнишь те травы, что ты привез мне из третьей экспедиции к Буйному морю? Я изучил их и выделил одно крайне полезное свойство: они способны очень хорошо уменьшать частоту сердечных сокращений, тем самым увеличивать наполнение сердца с последующим опустошением. Чем сильнее сердце наполнится и растянется, тем сильнее оно сократится. Таково правило. – После этого Ятрей достал из ящика еще одну пачку пилюль и передал ее Анне: – Одну пилюлю утром. Я сделал это из привезенных Инкритием трав специально для тебя, предварительно протестировав на некоторых пациентах. Поверьте, они были не против, – ехидно улыбнулся доктор Ятрей. – Оно поможет, в этом я уверен. Но есть еще одно «но».

– Что еще за «но»? – сказал Инкритий.

– Больше его у меня нет, и, как ты понимаешь, на Отане, как и во всем квадросюзе, такой травы нет. Ты понимаешь, к чему я веду?

Анна вмешалась в разговор, крепко взяв Ятрея за руку.

– Нет, он больше не отправится к Буйному морю, только не это! Моё больное сердце не переживет еще одной экспедиции, – сказала Анна, внимательно глядя в глаза доктору. – Нужно придумать что-то еще, другой вариант.

– К сожалению, времени на поиск и исследования нет. Если бы средство было здесь, я бы знал, – сказал Ятрей.

Инкритий молча посмотрел в океан, задумчиво рассматривал его могучий вид и притягательную красоту.

– Значит, другого выхода нет.

……..

– Альдим, прошу тебя, умоляю! – раздался истошный крик, нарушивший ночную тишину приемной капитана военного корпуса. – Я понимаю, что прошу о многом, но выбора у меня нет: она умрет, если я буду бездействовать.

Альдим Уорелл, сидя за своим большим рабочим столом, заполненным различного рода бумагами, смотрел на горящий здесь небольшой камин, озаряющий своим светом всю комнату; далее – на свой легендарный меч, висящий над ним; под стол, где была видна великолепная каменная мозаика, выполненная по золотому стандарту лучших банкорийских мастеров. Смотрел куда угодно, только не в глаза своему лучшему другу, с которым знаком половину жизни и которому вынужден отказать в его просьбе. Он чувствовал себя предателем и подонком, подписывающим смертный приговор, но понимал, что принимает единственно верное решение.

– Сорок человек…– взял он небольшую паузу, – сорок человек погибло. Сорок отцов больше не увидят своих детей, сорок жен больше не обнимут своих мужей, и десятки детей вырастут без отца, – Альдим впервые за весь долгий вечер, посмотрел в наполненные отчаянием глаза Инкрития. – Тогда, перед той самой экспедицией, такой же прекрасной ночью я помню, как ты стоял здесь и просил меня направить письмо королю с просьбой соорудить еще одну экспедицию в Буйное море. Я знал, что рано или поздно твоя безответная любовь к этому месту погубит всех, но верил в тебя, верил, что ты знаешь, что

делаешь, – Альдим облокотил руки на стол кулаками вверх и положил на них голову. – Я направил письмо, и король поверил, все поверили, Инкритий, а потом, спустя три месяца, ты вернулся... а они нет! – яростно крикнул капитан военного корпуса, встав со стула. – Они все еще там! Лежат, обглоданные рыбами, на дне океана. Сорок жен я лично уведомил о смерти мужей, сорок женщин прямо на этом месте, где стоишь ты, падали в обморок и захлебывались слезами, когда узнавали о смерти своих мужей. И знаешь, что я им говорил? – Альдим подошел вплотную к Инкритию и ткнул его пальцем в грудь: – Я говорил, что все это ненапрасно, все это ради всех нас, что без экспедиции мы не могли бы существовать и их мужья – герои, спасшие государство. Я врал им, Инкритий! Врал им всем! – глаза Альдима горели яростью, наполняясь слезами. – Я не говорил им, что они погибли лишь потому, что я поверил другу, который живет в своей мечте, который не хочет жить, как все. Он хочет бороздить Буйное море, которое забирает жизни и не дает ничего взамен. Мы убили их, Инкритий, я и ты, и нам никогда не смыть этот позор. Я не допущу это вновь, даже ради тебя и Анны, ненавидь меня, презирай! Я это заслужил, но больше я этого не допущу.

– Я знаю, Альдим, но…– Инкритий отказывался сдаваться: – то место, в другом регионе… я был там много раз, в том месте океан свиреп, но его можно обуздать.

– Да услышь ты себя, глупец! – Альдим отошел от своего старого друга, который просил о намного большем, чем Альдим мог предоставить. – Буйное море – это гибель, игра со смертью! Ты выиграл три раза, но проиграл в четвертый – оставь эту идею. Друг, я молю тебя! – Альдим вновь подошел к Инкритию и положил руки ему на плечи: – Мы найдем средство. Я написал королю. Разведывательные группы уже отправлены по всему квадросоюзу, и они ищут нужное лекарство – дай им время.

– Да нет у нас времени! – Инкритий дернул свое тело назад и сорвал с себя руки Альдима. – Его нет! Прошло уже 4 недели – пилюли скоро закончатся, а новостей все еще нет, лекарства все еще нет! А я знаю где оно и сижу на месте!

Зловещая тишина поглотила комнату знаменитого мечника севера. Альдим не раз побеждал превосходящих его в силе врагов, сражался в самых кровопролитных сражениях и по праву считался сильнейшим мечником всего южного побережья, но победить в этом бою ему было не под силу.

– Ты погубишь себя, Инкритий, – тихо сказал Альдим, глядя на друга. – Кто будет растить Эпсилона?

– Не смей говорить о нем! – ярость поглотила Инкрития целиком. – Он считает тебя героем, а ты жалкий трус, обрекший его мать на смерть! Я найду корабль с тобой или без тебя! Мне плевать! Я спасу жену, даже если понадобится отправиться в ад.

Инкритий сделал несколько шагов назад, развернулся спиной к Альдиму и вышел за пределы приемной, резко закрыв за собой дверь.

– Да, я жалкий трус, – сказал Альдим, стоя по середине комнаты, тускло освещенной догорающим камином. – Но ты все еще мой лучший друг.

Инкритий шел по ночному Ландау и боялся возвращаться домой. Анна чувствовала себя хорошо: она наконец вновь могла спать по ночам и играть вместе с сыном в салки, резво забираясь по круто расположенной дороге, ведущей в верхний город так же, как и в день их первой встречи. Инкритий боялся, что это краткосрочное счастье развеется, как развеивается мираж истощенного моряка, заблудившегося в море. Спустя четыре недели поисков корабля и команды он окончательно отчаялся, ведь даже самые суровые капитаны отказывались от предложения, только услышав фразу «Буйное море». Последняя надежда, не увядающая в его сердце, была на старого друга Альдима, отказавшего ему в просьбе и окончательно уничтожившего его веру в спасение. Знаменитый картограф, гордость страны и великий ученый упал на ступеньки захолустного бара, ударившись в слезы. Беспомощность разрывала его изнутри, словно щенок посреди моря, без шанса на спасение, Инкритий не знал, что ему делать, и не мог смириться с судьбой. Одна идея, лишь одна крутилась в его голове. Один человек на всей планете, худший из всех, мог ему помочь, тот, кто не боится Буйного моря, единственный, кто его приручил. Инкритий встал с грязных ступенек, вытер слезы и направился к южным воротам города. По пути он пытался отговорить себя, но отчаянье взяло верх, и он смело двинулся к месту, которое, считал, не посетит никогда.

Темной летней ночью в сопровождении пьяных музыкантов имеющий дурную репутацию бар «Шельма» вновь приветствовал своих посетителей, имеющих славу не лучше, чем у своего любимого заведения. Алкоголики и любители азартных игр, шлюхи и наркоманы – «Шельма» приглашала всех. Городская стража часто посещала этот квартал Ландау по причине его криминальной ауры, но радикально повлиять на ситуацию не могла, так как любой законопослушный человек и примерный семьянин днем, любил захаживать в данный квартал ночью, чтобы отведать запретной любви за парой кружек горячительного.