Моим ратникам потребовалось не более пяти минут, чтобы освободить черкесов. И последние столпились внизу, ожидая начала схватки теперь уже молчаливо — но с бешено горящими глазами. Они подобрали ножи и тесаки надсмотрщиков — а я, скрипя сердцем, отдал крепкому, рослому горцу свой топор. Поделились оружием со вставшими в первом ряду адыгэ и прочие дружинные — а то уж как-то совсем не по-людски бросать их в бой с голыми руками… Впрочем, большинству придется добывать оружие именно в сече.

Как мы и условились, я первым ринулся наверх:

— Повольники, казаки! Все к бортам! Прижаться к бортам, выйти из боя!!!

Дружинники и ротники услышали мой голос, принялись спешно отступать к фальшборту; замершие на палубе фрязи, коих осталось не более полусотни, также начали сбиваться в кучу. Но в тоже время на кормовой надстройке я разглядел арбалетчиков, принявшихся спешно взводить свои самострелы… Ну конечно, теперь-то хаос боя не мешает им целиться!

— Стрельцы — бей по арбалетчикам! Адыгэ — вперед! Руби!!!

Тетивы запели практически одновременно — но хлопки самострелов мгновенно потонули в диком реве и вое рванувших на палубу черкесов! Я как можно скорее отступил к фальшборту, дав дорогу истощенным горцам –последние ринулись на врага с такой безумной яростью, что мне стало не по себе… Даже самые измученные из невольников обрели силу крепких, здоровых мужей — пусть и ненадолго. Так что и сами генуэзцы невольно попятились назад под психическим напором адыгэ…

Вперед вырвался крепкий молодец, несущий в руках мою секиру; арбалетные болты унесли жизни его товарищей, но смерть пощадила храбреца. По крайней мере, до момента сечи; я еще успел разглядеть, как черкес молниеносно рубанул по замершему на пути генуэзцу, попытавшемуся подставить баклер под рухнувший сверху чекан… Фрязя мог спасти лишь маневр или собственный опережающий удар. Однако, дрогнув при виде разъяренных рабов, ринувшихся в атаку — и утратив мужество пусть на краткое мгновение, он не сделал ни того, ни другого. И тотчас рухнул на палубу, заливая доски кровью из глубокой, рубленой раны, перехватившей ключицу и грудь…

Яростная схватка на корабле очень быстро превратилась в кровавую бойню. С очень большими потерями с обеих сторон — атакующие явно решились заплатить за возмездие любую цену… И не дарят пощады никому. Адыгэ хватают оружие на палубе или забирают его из еще теплых рук павших генуэзцев; ни те, ни другие за редким исключением со стороны фрязей, не успели облачиться в броню. Так что дерутся на равных; но черкесов больше — и к черкесам присоединились новые пленники, покинувшие палубу гребцов.

На наших глазах невольники захлестнули бывших господ неудержимой волной ярости и стали! И спустя минут пять хаотичной, яростной сечи они уже пробились на боевую площадку в хвосте судна… Ют, если я не ошибаюсь? К концу боя на нем укрылось лишь несколько арбалетчиков и пара воинов в хорошей броне — возможно офицеры. Но, так или иначе, рукопашная схватка на юте заняла считанные секунды — и сохранить жизнь офицерам ради выкупа никто не пожелал…

Я удивился, когда с юта спустился все еще живой черкес, до самого конца рубившийся моим чеканом. Окровавленный (но, как кажется, забрызганный именно чужой кровью), тяжело дышащий горец приблизился ко мне — и протянул липкий, столь же грязный чекан. После что-то громко произнес, возвысив голос… Однако же я разобрал лишь одно слово — Екеж, показавшееся мне смутно знакомым.

— Княже, он говорит, что обязан тебе своей свободой и считает тебя своим господином, пока не спасет уже твою жизнь. Примешь ли ты его службу?

На мгновение заколебавшись, я все же уточнил:

— Это честный человек?

Выступивший из темноты переводчик из числа невольников согласно кивнул головой:

— Насколько мне известно — да. В плавании он старался поддерживать товарищей и помогать им — и не только касогов. Его зовут Екеж.

— Что же… В таком случае переведи Екежу, что я принимаю службу столь славного витязя — и оставляю ему подаренной мной оружие.

Черкес, выслушав перевод толмача, лишь согласно склонил голову, опустив топор. Вот и еще один воин в мою дружину…

Липень (июль) 1382 года от Рождества Христова. Гавань Порто-Пизано.

Бой на остальных галерах постепенно затих — пусть и позже, чем на нашем корабле. На одном судне схватка кипела еще минут так десять, не менее! Хотя я предупреждал ватажных голов о рабах-гребцах, люто ненавидящих господ-генуэзцев еще до начала абордажа… Ладно, где смогли, там освободили по ходу схватки — и надеюсь, действительно серьезных потерь нам удалось избежать. Увы, в настоящий момент нет никакой возможности выяснить реальное положение дел.

Ну, вот не изобрели еще повольники семафорной связи!

Но мысли о потерях не единственное, что меня сейчас тревожит — потому как на пристанях поднялась какое-то подозрительная суета. В темноте, увы, ничего видно — ночной мрак из надежного союзника стал врагом. Что же…

— Миша, Алексей! Соберите уцелевших невольников-русичей, разбейте на десятки и поставьте на каждый голову из числа дружинных. Толмач!

Ко мне суетливо подбежал невысокий, щупловатый (ну а каким еще быть после рабских харчей?) мужик с заметными залысинами на висках.

— Тебя как звать?

— Аристархом, княже.

У меня глаза полезли на лоб от удивления:

— Вот как? Кто же тебя назвал таким дивным именем? Мать или отец?

— Матушка, княже… Я не русич, я ромей. Но долгое время прожил на Руси — а после в землях адыгэ, служил в Зихийском епископате.

— Так ты священник?

Аристарх понуро склонил голову:

— Был им… До рабства.

— Понятно… Аристарх — переведу Екежу, что черкесы потребуются мне прямо сейчас. Пусть поговорит со своими — все мужи, кто возьмет в руки оружие и примет участие в бою за город, получат равную долю добычи с моими воями. А кто надумает — тот также вступит в мою дружину. Пусть соберут не только оружие, но и брони — и собираются на палубе… Я посчитаю наши потери — и уже тогда разобью адыгэ по стругам.

Грек согласно кивнул, после чего уточнил:

— Думаю, за Екежем пойдут все зихи. Все же он княжеского рода, а среди уцелевших черкесов есть его бывшие воины…

— Вот и действуй… Ротники! Нужно снять тюфяки с бортов — хотите, вырубайте станки, но пушки нам потребуются уже сейчас!

Захваченная нами галера вооружена всего лишь шестью небольшими бомбардами — все же огнестрельное оружие пока еще не получило масштабного распространения в Западной Европе. А в морских схватках генуэзцы издревле полагаются на точность и убойную дальность стрельбы своих арбалетчиков. Более того, серьезных морских орудий на лафетах, насколько мне известно, вообще нигде нет… Так что остаются лишь небольшие пушечки, в будущем известные как фальконеты. Причем, как я понял, начать бить из них картечью фрязи не догадались — но возможно, помимо каменных ядер они также могут использовать и раскаленные железные. В этом случае оно работает как зажигательный снаряд.

По ходу корабельной схватки воспользоваться бомбардами генуэзцы не успели — мои абордажные команды тотчас оттеснили противника от фальшбортов. Но теперь не использовать трофейное — и столь прогрессивное оружие я считаю едва ли не преступным…

— Заодно соберите весь запас болтов! Да и самострелы трофейные подбирайте, пригодятся!

Приготовления к штурму Порто-Пизано заняли не менее получаса — необходимо было посчитать своих убитых, оказать помощь раненым. В общей сложности выбыло восемнадцать человек — но это со всех четырех кораблей… А, кроме того, требовалось сформировать заново команды с учетом пополнения черкесов — и закрепить станки трофейных бомбард на ушкуях повольников и казачьем струга. Заодно уж и сформировать расчеты, объяснив новоиспеченным артиллеристам, как заряжать бомбарды и как стрелять из них… Короче, это просто отлично, что мы уложились всего в полчаса.