Одним словом, те несколько дней, что я провел с семьей по прибытию в Елец и до похода в Сурожское море, стали на момент самыми счастливыми и радостными в этом году. Однако же теперь я закончил уже второй свой поход, теперь я наконец-то дома — и уже нет никакой нужды его покидать в ближайшем будущем!

…До помоста причала осталось метра полтора, когда я с силой оттолкнулся от планширя левого борта — и перемахнул их, бросившись к Дахэжан! Та встретила меня вымученной улыбкой и слезами на глазах — как видно, последнее расставание очень сильно ударило по ее чувствам…

— Ну, привет, Жорка!

Первым делам я принял испуганно гукнувшего сына с рук супруги, поднеся туго замотанный, сладко пахнущий комочек счастья к лицу. Господи, какой же он сладенький! Быстренько чмокнул карапуза — и из груди пошла теплая волна нежности — причем теплая физически, в буквальном смысле… После чего, не отпуская от себя ребенка, я схватил жену в охапку, крепко прижав к себе, вдохнул сладко-пряный аромат вьющихся, шелковистых волос горянки… И прижавшись губами к ее ушку, жарко зашептал:

— Здравствуй, солнышко ты мое любимое…

Жена совсем по девчачьи шмыгнула носом — а развернувшись, с неожиданной тоской посмотрела мне прямо в глаза:

— Здравствуй, любимый муж мой… А тебя ждет посланник князя Дмитрия, Владимир Андреевич Храбрый.

Последние слова отозвались в моей душе такой щемящей болью, что оглушенный, я замер на месте соляным столбом, не в силах хоть что-то вымолвить. Но в этом же миг с ушкуя раздался полный изумления возглас:

— Дахэжан⁈

Глаза жены расширились от удивления — и легкого испуга:

— Екеж? Брат⁈

Между тем черкес уже перемахнул на дощатый настил пристани. В том, что это брат моей возлюбленной, я убедился, немного поспрашивав о прошлой жизни горца через толмача — и услышал историю один в один с историей моей супруги. И все-таки, чисто теоретически, это могло быть совпадением… Так что я до последнего молчал, рассчитывая воочию насладится реакцией брата и сестры при встрече.

Но что-то больно не нравится мне эта реакция… Екеж что-то яростно затараторил, говоря очень громко, практически срываясь на крик — а Евдокия словно бы вся сжалась, даже отступила на шаг. Вдобавок ко всему заплакал Жорка, испуганный громким голосом дяди… И тут-то кровь в голову мне и ударила. Развернувшись к касогу, я с такой силой толкнул его от себя, что крепкий мужик буквально отлетел в сторону, рухнув у самого края причала:

— Заткнись! И слушай меня! Дахэжан — моя законная жена, венчанная в честном браке! И она моя княгиня! Так вот — ежели ты собираешься сдержать свое слово, так сдержи, будь верным и честным дружинником при сестре и племяннике, будь готов отдать за них жизнь! Но помни — она и твоя княгиня и госпожа!!!

Какой же гнев на меня накатил — всего аж трясет… Ну конечно — вряд ли Храбрый просто так в гости заехал, проведать! А тут еще и черкес возомнил себя главой семьи — и посмел повысить голос на мою жену! Ну, тварь, радуйся, что она твоя сестра — сейчас бы придушил голыми руками…

— А если нет — проваливай в Газарию и ищи мести в своих горах… Коли фрязи не перехватят вас по пути! Бери всех своих касогов да сколько нужно стругов — и проваливайте!

В первые мгновения в глазах горца я прочел удивление, потом гнев. Но теперь, дослушав до конца, он вроде как успокоился… Не пытаясь набросится на меня в ответ, Екеж поднялся на ноги — и неожиданно спокойно, с достоинством поклонился:

— Прости, князь… Если брак честен — то я останусь верен слово, исполню обет.

Серпень (август) 1382 года от Рождества Христова. Елец, княжеский терем.

— Здрав буди, князь Владимир Андреевич!

— И тебе не хворать, Федор Иоаннович… Поздравляю с победой!

Как бы не ярился я в душе появлению великокняжеского посланника, а все же при виде статного, радушно и совершенно искренне улыбающегося Серпуховского князя, не смог сдержать ответной улыбки. Ну вот бывают такие люди… Со всех сторон положительные!

— Да какая победа, Владимир Андреевич… Так, захватили несколько кораблей и город пограбили. Да не Азак — а фряжский порт-Пизано. В Азаке больно сильный гарнизон собрался — да галер не меньше десятка с командами, и много искусных стрельцов с самострелами. Мы бы только кровью умылись… Так что, выходит, не выполнил я княжьего наказа. Разве что олово, следовавшее к татарам в Азак, потопили…

— Вот и слава Богу! Но княже, хозяин ты не хлебосольный — гость на пороге, а ты еще стол не накрыт!

— Да я…

— Да все я знаю! Только из похода вернулся…

Смеясь, Владимир Андреевич дружески обнял меня за плечи и повел в мою же гридницу, залитую солнечным светом. Как хозяин, право слово! Но легкий, добрый человек, он сделал это без всякой заносчивости, не пытаясь кичиться своим старшинством в моем же доме… Так что обидеться я просто не смог.

— Хорошо у тебя дома, Федор. Бревна терема свежеобструганные, как же приятно деревом пахнут! А стол? Я такого вкусного соленого сала с чесноком и специями отродясь не ел… А мясо? То самое, «Федоровской выдумки»? Жена твоя приказала меня им попотчевать — так ведь мясо же во рту тает! Вот и сегодня к твоему прибытию сготовили… Ну что, вначале откушаем, али сразу о делах поговорим?

Я невольно усмехнулся, вспомнив о рецепте «мясо по Кремлевски»:

— Кваску бы попить с дороги… А откушал бы я позже, пригласив супругу. Тебя же, княже, зову сегодня за стол к старшей дружине, будешь самым дорогим моим гостем!

— Ну, квасу, так квасу…

Владимир Андреевич сел за стол напротив меня — сам же я в присутствии столь высокого гостя решил княжий трон не занимать; вдвоем можно и пренебречь статусом. Между тем, заметно потускнев, Серпуховский князь начал совсем иным тоном:

— Беда пришла, княже, беда — откуда и не ждали.

Я заметно напрягся, втайне страшась услышать, что Тохтамыш уже вернулся с войском Тамерлана! Хотя последнее за столь короткий срок все же маловероятно, но…

— Дмитрий-Корибут Ольгердович напал на нашего князя Дмитрия Ольгердовича, вернувшегося из Булгара с малой дружиной. Побил из засады войско, да изгнал из Брянска, отнял всю северскую землю!

— Подожди, подожди, княже… Нашего Дмитрия Ольгердовича я хорошо знаю. А Дмитрий-Корибут Ольгердович, это?

Владимир только головой покачал:

— Это младший сводный брат, рожденный от брака Ольгерда и Иулиании Тверской. Полностью родной, единокровный и единоутробный, также младший брат подлеца Ягайло… Он потерял Брянское княжество после того, как сам Ягайло потерпел от нас поражение и был пленен Кейстутом. Когда же — благодаря тебе, кстати! — мы узнали про заговор Ягайло и передали тревожную весть Великому князю Литовскому, Корибут вовсе бежал из Литвы… К ляхам.

Сделав короткую паузу, Владимир Андреевич очень внимательно, даже пристально посмотрел мне в глаза:

— Ты о том знал?

Я с сожалением покачал головой, вполне искреннее ответив:

— Увы, нет.

Действительно, нет. Всю известную мне историю я уже переписал, так что… Теперь мы на равных со всеми «современниками».

«Храбрый» меж тем принял из рук подоспевшей челядинки братину с темным квасом — и, сделав первый, глубокий глоток, передал ее мне:

— Жаль. А то уже пошла о тебе слава– будто ты прозорлив и будущее видишь… Но знал бы — так ведь предупредил бы Дмитрия Ольгердовича! А так… А так Корибут — это еще полбеды. Ведь при свержении Ягайло еще один его брат от Иулиании бежал к немцам-рыцарям. Скиргайло его кличут… Снюхались-то братишки, еще когда Ягайло заговор свой готовил — а как Кейстут пленил их главаря, так начали действовать самостоятельно. Скиргайло, например, объединился с немецкими псами-рыцарями, зашел в Трокское княжество и осадил Троки. Кейстут отправил на защиту родовых земель сына Витовта — да тут как тут ляхи с Корибутом! Пришли на северскую землю, разбили Дмитрия! Андрей Полоцкий и Святослав Смоленский ныне спешно собирают дружины — но силы их истощены после стольких-то схваток с татарами… Запросили у нас помощи. А что же мы, разве можем отказать? Тем более, что и Кейстут, теснимый со всех сторон, запросил помощи.