Конечно, после такого враг должен продолжить отчаянное преследование, желая настигнуть сотню храбрецов — и жестоко отомстить. Не подозревая, что казаки уводят татар в засаду русичей… Как никак, уходя из Ельца, дружинники тащили в хвосте колонны свежесрубленные, молодые разлапистые ели и березки, прицепив их к заводным лошадям. Так воевода намеревался уничтожить большую часть следов своего отряда, не дав поганым осознать численность конной рати Ельца.

В сущности, хан-то наверняка убежден, что Федор Иоаннович не посмеет дробить силы перед лицом столь грозной опасности, как Орда — переправившаяся на высокий берег Сосны. И уж тем более ему не придет в голову, что, потеряв третью часть воинства, князь рискнул послать на полуночь еще треть уцелевших ратников!

Но князь рискнул — ради семей своих воинов рискнул. И теперь многочисленное конное войско ожидает поганых в засаде… За счет трофейных панцирей и лошадей (а также жеребцов павших в Булгаре ратников и их броней) Твердило прошлым летом возродил старшую Елецкую дружину, насчитывающую полторы сотни гридей. Правда, воевода собрал в пополнение самых крепких и умелых в сече казаков… Но какая разница, если донцы присягнули самому Федору, вступив в ряды его бояр-личников? Кроме того, восполнил Твердило потери и младшей дружину, чьим сотником когда-то был — на роль умелых конных лучников, способных крепко ударить и в ближнем бою, казачье пополнение подошло идеально. Основное отличие «отроков» от простых донцов заключается в обязательном шеломе и кольчуге, а также пике — имеющейся далеко не у каждого вольного воина.

Правда, после рейда сторожи в степь число младших дружинников поуменьшилось… Но все же две сотни всадников воевода подготовил отдельным отрядом, распределив по десяткам и назначив их головами старых, верных соратников — участников еще сечи на Куликах и битвы с литовцами Ягайло.

Да сверх того пять сотен казаков головы Тимофея Болдыря! Правда, это включая сотню самых умелых и храбрых лучников, уходящих ныне от погони… Наплавы донцов по весне не случилось — Тохтамыш дальновидно оставил казков в покое, не пытаясь воздать вольным воинам за помощь Федору Иоанновичу. Да и орду повел Муравским шляхом, сильно в стороне от Дона и Северного Донца… И все же — все же практически тысяча умелых всадников, треть из которых имеет броню! И каковы бы ни были силы татар, в заранее подготовленной засаде русичи будут иметь серьезное преимущество…

— Идут.

Единственное слово слетело с губ Твердило Михайловича — но ратники тотчас приободрились, по цепочке натянув поводья и надев шеломы на головы… Дружина построилась на лесной опушке — там, где лес чуть отступает от дороги где на пятьдесят, где на сотню шагов. Достаточно, чтобы разогнаться мощному жеребцу-дестриэ! При этом все полторы сотни всадников растянулись в тонкую линию, приготовив для тарана длинные пики — и отступили как можно глубже в тень деревьев, надеясь, что увлеченные преследованием татары их не заметят.

И ведь действительно — спеша за казаками, поганые не заметили ратных в вороненой броне, вставших к тому же с солнечной стороны… А настигнуть донцов ордынцы так и не смогли — как только последние русичи втянулись в узкий проход вновь стиснувшего дорогу леса, специально отряженные вои тотчас натянули над ней веревку. Невысоко, ниже уровня человеческого колена — так, чтобы разгоряченные скачкой всадники ее сразу-то не заметили… А чтобы не рванула в руках, в заранее заготовленные узлы, не очень туго обвившие древесные стволы, ратники вставили дополнительные подпорки.

Вовремя!

С диким ржанием полетели наземь татарские скакуны, столкнувшись с неожиданным препятствием… Полетели вместе с наездниками, мгновенно создав на сузившейся дороге месиво из людских тел — и тел покалеченных животных.

— Ну, братцы, с Богом! Се-ве-е-ер!

— СЕВЕ-Е-Е-ЕР!!

Отозвались древним боевым кличем северян старые дружинники, поддержали его новоиспеченные гриди-казаки — и полторы сотни бронированных витязей рванули к ворогу, разгоняясь с каждым ударом сердца… А татарам и деваться некуда! Впереди «пробка» из полетевших наземь, сломавших ноги лошадей — и оглушенных, а то и покалеченных всадников. Позади напирают ордынцы, еще увлеченные преследованием и не осознавшие, что роли уже поменялись… С правого же бока густая чаща — а с левого русичи, разогнавшие тяжелых скакунов до галопа!

— Ал-ла-а-а!

— Се-ве-е-ер!

Гулямы рванули навстречу дружинникам, решившись драться до конца — но их храбрость подарила ордынцам лишь честную воинскую смерть; всего пара-тройка срезней настигли свои цели, поразив кого из дружинных в открытое лицо. Остальных же нукеров ждал скорый конец на граненых наконечниках русских пик…

Удар!

Копье с силой рвануло в руке Твердило Михайловича — но узкое острие уже вошло в тело татарина пониже груди, легко пробив и плетеный калкан, и стеганку… И человеческую плоть. Ордынец бесцельно пытался увести удар пики, пытаясь рубануть по древку — но только вскользь его зацепил… А скорость разгона и проникающая мощь удара оказались таковы, что наконечник вылез из спины нукера, пронзив того насквозь! Только обратно уже не пошел…

Выпустив из рук копье, воевода тотчас рванул из ножен слегка искривленную русскую саблю — и едва успел прогнуться назад, откинувшись спиной на заднюю лука седла! Так Твердило спасся от увесистого навершия шипованной булавы, летящей в голову справа… А распрямившись, воевода стремительно рубанул вдогонку рванувшему вправо татарину — дотянувшись самым острием сабли до открытой шеи ордынца.

Стремительная сшибка закончилась гибелью головной группы преследователей — как минимум двух сотен поганых; сам таран и последовавшая за ним рубка длились всего несколько ударов сердца. После чего, развернув лошадей, дружинники начали давить татар на заросшей лесом дороге, исключив саму возможности обойти себя с крыльев или зайти в тыл! В то время как спешенные казаки, хоронившиеся до того в лесу, принялись обстреливать невольно замершую колонну степняков…

Но спешились не все. Младшая дружина ждала своего часа в неглубокой балке с покатыми склонами — поросшими, однако, могучими дубами. Последние надежно закрыли русичей от глаз неприятеля развесистыми, густыми кронами — оставив значительное пространство для движения всадников промеж могучих, кряжистых стволов. А когда в полутора верстах впереди раздался далекий сигнал рога, дружинники покинули свое убежище и ударили в хвост татарам!

Ну, это они думали, что ударили в хвост вражеской колонны — но копийный напуск внезапно выскочивших из балки «отроков» прошел успешно. Разогнавшись, казаки врезались в гущу татар, сжав копья двумя руками — и находя цели каждым своим уколом! А когда пики застряли в телах вражин или древка их сломались, дружинные выхватили сабли, палицы и чеканы, принявшись безжалостно сечь поганых в ближней рубке… Зачастую выигрывая первые схватки за счет лучшей брони и выучки.

Потом, правда, пришла усталость… А за ней и смерть от летящих в упор стрел — или стремительно мелькающих сабель в руках свежих нукеров.

А потом пришло и понимание того, что в засаду, рассчитанную на две тысячи татар самое большое (а сколько еще мог отрядить хан на преследование елецких беженцев?), попало куда больше поганых. Да, передовой отряд, отрезанный от основных сил младшей дружиной — и успешно истребляемый бронированными витязями старшей, буквально обречен… Там ведь еще и срезни казачьи летят едва ли не из-за каждого дерева!

Да только обречена и младшая дружина, вставшая на пути тысяч степняков. И «отроки» ее тают с каждым ударом сердца, словно ледяной затор под напором потеплевшей весной воды.

…Твердило Михайлович осознал свою ошибку слишком поздно. Но разве и мог знать воевода планы Тохтамыша? Что, прорвавшись за броды на Сосне, тот собирается выманить великокняжескую рать к Ельцу, подготовив засаду на пути Донского? Что хан возжелал разорить Пронские и Рязанские земли, вынуждая Дмитрия Иоанновича идти на помощь князьям-союзникам?