— Ты знал, что с полудня порубежье урусов защищают такие сильные укрепления?
Темник негромко обратился к хану, с презрением и одновременно страстной ненавистью рассматривающего вражескую крепость. Тохтамыш промедлил с ответом — после чего сквозь зубы процедил:
— Не знал.
Едигей коротко кивнул — соглашаясь, прежде всего, с собственными мыслями:
— Нам здесь делать нечего. Урусы хорошо укрепились на местных бродах, в любой миг способны перебросить подкрепления из крепости к точке прорыва. Наши отряды трижды пытались взломать оборону противника — и трижды были отбиты… Мы только потеряем время и нукеров, пытаясь прорваться на этом участке — и лучше всего нам обойти сей рубеж. Твои проводники знают обходной путь с заката? Лучше идти именно на закат — так у нас будет больше времени до встречи с каганом Димитром…
— Нет.
Темник помолчал немного, ожидая разъяснений — после чего, не вытерпев, уточнил:
— Что «нет»? Твои проводники не знают обходного пути с заката? Хорошо, давай попробуем обойти с восхода — не бодаться же в стены этой крепости, подобно слепым баранам!
Но Тохтамыш коротко, обманчиво спокойно повторил:
— Нет. Мы не будем искать обходного пути.
Кажется, роли темника и хана поменялись — ибо Едигей стал понемногу выходить из себя:
— Не желаешь ли объяснить, почему? Или ты просто выжил из ума, мой старый друг⁈
Тохтамыш, наконец, соизволил ответить более развернуто:
— Потому что это Елец, стольный град князя Феодора, моего врага. Это он первым организовал набеги на фрязей — и он же разбил под стенами крепости целый тумен предателя Ак-Хози… А после уговорил царевича перейти на сторону Димитра! Ушкуйники воюют под его рукой… Так разорим же осиное гнездо — и навсегда отправим речных разбойников в небытие!
Темник лишь зло рассмеялся в ответ — а после еще более злобно заметил:
— Ты видно из ума выжил, хан! Раз считаешь, что брать в осаду явно готовую к ней крепость и терять под ее стенами столь драгоценное время есть лучшая идея! Подумай сам — этот князь наладил в степи целую систему сторожей, сумел вовремя узнать о нашем приближении — а значит, отправил уже и гонцов к Димитрию. Потеряем время под Ельцом — так разве успеем к Москве раньше кагана⁈
Но Тохтамыш отрицательно мотнул головой, сохраняя абсолютное спокойствие.
— Вот именно, что не успеем. Димитрий знает о нашем появлении и скоро поймет, что войско мурзы Газима не столь велико, что оно лишь отвлекает его от направления главного удара. Значит, он поспешит к Москве… И может успеть занять ее прежде нашего, раз мы пойдем в обход. Тем более, каменный кром столицы урусов сколько-то выдержит нашу осаду — а там уже каган явится со всем своим войском, что он собрал для похода в Булгар.
Едигей покачал головой:
— Так чем лучше осаждать Елец и терять нукеров на переправах в преддверии большой битвы? Или ты хочешь закончить поход, захватив лишь порубежную крепость⁈
Но хан, к удивлению темника, лишь согласно кивнул:
— Я действительно возьму Елец… Но не сразу. Мы осадим крепость, а заодно начнем разорять Рязанские и Пронские земли — оставшиеся, как видно, без защиты. Димитрий не сможет отказать союзникам в помощи, он придет на полудень вместе с местными князьями… А когда придет, узнает, что Елец все еще держится, героически обороняясь в осаде.
Чуть помедлив, Тохтамыш продолжил:
— Я успел немного узнать и понять кагана — он неглуп, он храбр, он честен. А значит, рискнет помочь соратнику, надеясь снять осаду с Ельца ударом извне.
Едигей утвердительно кивнул:
— Допустим. И как ты хочешь поступить?
Тохтамыш впервые позволил себе намек на улыбку:
— Мы не будем штурмовать Елец, мы лишь блокируем его, предав огню Рязанскую землю! А когда каган Димитрий поведет свою рать на полудень, выберем время и место на его пути… И постараемся поймать урусов в засаду. Если сумеем ударить на марше — легко перебьем дружинников, не успевших облачиться в броню и пересесть на тяжелых жеребцов! Так я уже один раз поймал в ловушку русов-ушкуйников… А если и нет — все одно на марше рать кагана будет более уязвимой.
Темник с сомнением покачал головой:
— Звучит не так и плохо… Но как ты собираешься прорываться через реку здесь, у Ельца? Напомню — мы не смогли пройти через броды, бесцельно потеряв полторы тысячи нукеров.
Тохтамыш развернулся к Едигею, хищно оскалившись:
— Но разве великий эмир не передал тебе мастеров осадного дела и тюфянчеев с тюфенгами, а также запасы греческого огня? Оборона реки у Феодора организованно неплохо — но уже вскоре ее сильные стороны станут обернуться слабостью!
Червень (июнь) 1383 года от Рождества Христова. Застава у Волчьего брода, земли Елецкого княжества.
Деян Збыславович, ополченец.
…- Как же содят, ироды! Ничего ведь на берегу не останется!
Деян согласно кивнул — на сей раз татары крепко приготовились к прорыву на участке их застава. Навскидку поганых собралось вдвое, а то и втрое больше прежнего, и за пару дней степняки сумели заготовить дюжину больших грубо сбитых плотов. Правда, спешенные ордынцы наметили переправу на значительном удалении от острога, выше по течению реки — а где там приставать к высокому берегу Сосны, Деян в толк взять и не смог. Ибо ополченцы и новоиспеченные ротники везде, где смогли пройти, нарубили засеки по берегу — непроходимые не только для конного, но и для пешца! Верст по пять в обе стороны от острога тянется эта преграда…
Но плоты — это мелочь по сравнению со всего одной пушкой, что татары подтянули к самой реке. Ордынцы принялись один за другим разбивать туры каменными ядрами! Достается и обновленным после прошлого боя надолбам… Но турам больше всего. При первых выстрелах ротники спешно покинули берег, потеряв человек пять убитыми и сильно покалеченными — ну а какими еще могут быть раны, когда в человека на скорости прилетает каменная глыба? Вои покуда оттянулись в острог — слава Богу, что стены обновили весной! Татары попробовали их разбить, да после пары выстрелов убедились, что мелковаты их ядра для двойного тына, набитого камнем и землей…
Чего, увы, не скажешь о воротах заставы.
Плохо, что туров не останется — а ордынцы, по всему видать, начнут атаку лишь после того, как размочалят в щепу каждый из «щитов». Воям с самострелами укрыться будет негде, как и копейщикам — впрочем, татары сильно тянут время! Дай Бог, поспеют с Ельца ушкуи с повольниками, вооруженные пушками, захваченными у фрязей. А уж там ротники крепко врежут поганым! Вон, в прошлый раз как обернулось — всего одного выстрела зарядом дробленного щебня хватило, чтобы образовать в колонне ордынцев сквозную «просеку»… И чтобы степняки, потеряв всякое мужество, ломанулись назад испуганной толпой, давя упавших иль раненых товарищей — да сбивая с брода всех, кто промедлил!
Дай Бог, чтобы и сегодня поспели ротники…
К сожалению, в том, что помощь придет, Деян не может быть уверен наверняка. Кажется, двойные дымные столбы поднимаются над каждой заставой, прикрывающей второстепенные броды по Сосне. С другой стороны, Волчий брод как раз один из наиболее к Ельцу близких, наравне с Талицким…
Прошло не менее получаса прежде, чем вражеский «тюфяк» замолчал — и рухнул наземь последний сбитый с подпорок тур. Но тотчас на полуденном берегу реки ударили барабаны — и татары начали переправу: через брод, как и в прошлый раз, двинулась колонна пеших ордынцев, сложивших над головами щиты. И одновременно с тем где-то под сотню поганых ринулось к плотам!
— Ну братцы, приготовились! В прошлый раз крепко татарву потрепали — ударим и теперь!
Лад старается подбодрить ополченцев — но от проницательного взгляда уже пожившего и повидавшего людей на своем веку Деяна не укрылось, что сегодня голова стрельцов куда сильнее напряжен, чем в прошлый раз. Но этим наблюдением воин решил ни с кем не делится — чего накручивать соратников лишний раз? Итак все видя…
