— Странно будет видеть тебя в роли чиновника.

— Почему?

— Ты слишком… — я замялся, подбирая слово.

— Холодная?

— Рациональная. Ты всех выстроишь в одну линию и заставишь строем ходить.

— Ха! Ходить! Я и бегать заставлю.

Глядя на неё, я почему-то ни на секунду в этом не усомнился. Даже представил шагающих по плацу детей, одновременно читающих «Ночь в Лиссабоне».

Возле танка, привалившись спиной к тракам, дремал Желатин. Он вытянул ноги, руки скрестил на груди и вяло пожёвывал травинку. Неподалёку Шум и Звездун варили похлёбку. Я потянул носом, запах отчётливо-знакомый… Картофельная!

— Где картошку взяли? — кинулся я к ним.

— Я говорил, учует, — подмигнул Шум Звездуну. — С тебя десять статов, — и повернувшись ко мне, поведал. — У нас тут несколько наделов. Картошечка, свекла, морковь, зелень. Вода вот она, поливай скока надо. Так что менюшечка не чета блоковым столовкам. Присаживайся, Дон, ща пробу снимать будем.

Я не стал ждать повторного приглашения, придвинулся поближе к котелку, взял протянутую Шумом ложку. Алиса присела на корточки рядом. Что такое картошка она знала, однако вряд ли пробовала похлёбку, приготовленную на костре из подручных материалов, то бишь продуктов. Я поворочал варево, зачерпнул. Густая, горячая. Подул и отправил ложку в рот. Причмокнул.

— Вкусно. Лаврушечки бы ещё, и майонезиком заправить.

— Ну уж это излишества, — благодушно заметил Шум, и окликнул водилу. — Желатин, иди, готово уже.

Вокруг котелка собрался весь экипаж. Я прикинул размеры: на шестерых маловато будет. Вытащил из сброса сухпай. Тушёнку тут же определили в похлёбку для навара, паштет размазали по галетам.

— Баки долили? — набитым ртом прошамкал я.

— Ага, — кивнул Желатин. — Харитон со Звездуном бочку прикатили. Ну, чё там по нам решили? Когда в бой?

Я глянул на часы.

— Через двадцать минут выходим на позицию. Надо в обход комплекса к ложбинке у северной окраины. Так что закидывайтесь быстрее.

— А со мной что? — спросил Звездун.

Экипаж наш увеличился. Если Алису я с самого начала определил на место командира, будет следить за обстановкой из башенки и держать меня в курсе, то Звездун получался шестым, внутрь панцера он уже не помещался. Но не бросать же его и не отсылать обратно в Загон. Человек его воинской специальности весьма востребован, к тому же после Полынника есть ещё пара мест, которые необходимо посетить.

— Пойдёшь с группой Дворника, десантником на броне. Только башку под пули не подставляй, ты мне ещё пригодишься.

— Понял, начальник. Не ссы, просто так не брошу тебя.

Алиса поперхнулась. Она хоть и привыкла находится в мужских компаниях, но лексикон наш воспринимала с трудом. Всё-таки девочка, будущий руководитель отдела культуры.

Я погрозил Звездуну пальцем:

— Не выражайся.

Квартирант не сразу понял, о чём я, потом затряс головой:

— Пардоньте, случайно вырвалось, больше не буду.

Из пролома выбрался Дворник, с ним семь бойцов. Двое с пулемётами, увешанные лентами как матросы в семнадцатом. У каждого на груди по две гранаты. Ребята и вправду серьёзные, смотрят зло, уверенно. Я махнул им:

— Грузитесь на броню. Сейчас поедем.

Разобравшись с похлёбкой — хотя чего там разбираться, на шесть ртов три минуты работы — заняли свои места. В глазах Алисы горели восторженные огоньки, словно не в танк попала, а в волшебную пещеру Алладина. Лицо приняло выражение изумлённой наивности, такой я не видел её никогда. Наверняка сейчас она похожа не на отца, а на мать. Кто она была? Алиса никогда о ней не говорила. Я, конечно, и не спрашивал, подспудно чувствуя, что её уже нет давно, но в душе ковырялся червячок любопытства.

Ну да оставим это до лучших времён.

— Заводи, Желатин.

Водила извернул голову, но смотрел не на меня, а на Алису. При всех моих полномочиях, старшей он считал её, и раз она в танке, то именно она и должна отдавать приказы. Меня это взбесило. В плане командования мы с Алисой стоим на одной ступени, а уж панцер однозначно мой, и значит, моё слово тут для всех главное. Поэтому я резко согнул ногу и вдарил ему каблуком по губищам.

— Дважды не повторяю! Ещё раз, сучоныш, башкой вертеть начнёшь, я те оторву её! Понял?

Алиса на мой эмоциональный всплеск не отреагировала, словно и не заметила. Хотя заметила! Но крутилась в командирской башенке, приникая поочерёдно к каждой смотровой щели, и делала вид, что это гораздо интересней, чем всё остальное.

Желатин пригнул голову, прижал ладонь к губам. Прилетело ему хорошо, по подбородку стекала кровь. А по-другому и быть не могло, я свою силу знаю. Желатин отныне её тоже знать будет, а заодно запомнит, что за словом моим обязательно последует кулак, или что посерьёзнее.

Двигатель взревел, заставив всех вздрогнуть, и заурчал ровно, как котёнок. Я взглянул на часы. Через пять минут должен начаться обещанный Гуком концерт, который поможет нам незамеченными выйти на позицию позади Пожарища.

— Разворачивайся, — приказал я.

Желатин потянул рукоять на себя, танк развернулся и медленно двинулся вдоль забора к окраине.

— Алиса, как там десант себя чувствует?

— Нормально.

Лицо её горело — она едет в танке! В настоящем танке! А если бы она ещё им управляла, было бы вообще замечательно. Что ж, если всё сложится так, как я задумал, то скоро и за рычагами посидеть сможет.

Она наклонилась ближе и крикнула почти в самое ухо:

— Дон, Гук через Дворника рацию передал, она настроена на общую волну. Следи за переговорами. Наш позывной — Мыльница.

Я усмехнулся: надо ж так обозвать. Мыльница. Ну пусть будет Мыльница, хорошо, что не Унитаз-на-гусеницах. Гук, человек неплохо знакомый с сарказмом, мог и такое придумать.

Рация захрипела голосом коменданта:

Внимание всему личному составу гарнизона Полынника. Начинаем концерт по заявкам наших слушателей из противоположного лагеря. Ровно сутки прошло с тех пор, как они выставили нас из любимого опорника, а потому мы не имеем права оставить их без поздравления. Итак, музыка Калашникова, слова Тульского патронного завода, исполняет сводный ансамбль диких загонщиков под управлением Автола: А не пошла бы ты нахер, Прихожая!

Едва хрип стих, заиграла автоматно-пулемётная трель, слышимая даже сквозь тридцатимиллиметровую броню.

На позицию мы вышли одновременно с финальными аккордами. Хорошая песня, всем понравилась. Едва стихли последние ноты, рация зашипела вновь:

А теперь главный номер нашего концерта. Сводно-хореографический экипаж бронетанковых войск Загона представит вам лёгкую кадриль с последствиями на чудо технике прошлого века. Дон! Твой выход, крестник!

Я скомандовал:

— Вперёд!

Желатин раскочегарил двигатель и пулей выскочил из ложбины. На срезе обрыва танк подпрыгнул как на трамплине, завис в воздухе на мгновенье и всей двадцатитонной массой грохнулся об землю. Экипаж встряхнуло, Харитон взматерился, меня не сладко приложило макушкой о крышу, в общем, досталось всем равно. Шум двинул водилу локтем:

— Ты чё творишь, лыжник?

Я обернулся к Алисе:

— Глянь, десант не растеряли?

— Держаться. Но ругаются, — задорно ответила девчонка.

— Понятно. Желатин, давай чуть правее, и без рывков.

Панцер на низких оборотах двинулся по диагонали к чёрному входу.

Концерт бригады Гука настроил прихожан на позитив. Из-за угла одноэтажки навстречу нам выползли два проходчика и плеяда разномастных рейдеров. Похоже, они рассчитывали увидеть парочку тяжёлых броневиков. В центре недалеко от памятника я видел останки обшитых железом коробочек загоновского производства, и этот корм им был уже привычен. Однако столкнуться нос к носу с натуральным танком в их планы не входило. Сдуру они решили, что это реплика. Мало ли чего загонщики не придумают; навешают на электроплатформу фанерных щитов, выкрасят в нужный цвет — и вот вам Панцеркампфваген собственной персоной. Издалека не разберёшь, настоящий или подделка.