Рыжая голова медленно повернулась. Третий аргумент оказался более, чем неожиданным. Хотя, возможно, именно на это Паэгле и рассчитывала.

– В каком смысле?

– В прямом.

– В том смысле, что…

– Именно в нем.

– Хм. – Даша испытующе посмотрела на уверенный профиль. – И тебя могут соблазнить?

– Меня – нет. У меня иммунитет.

– Тогда откуда такая убежденность?

– Да уж поверь мне на слово.

– Еще чего! – проворчал рыжеволосый детектив. – Как биолог ты должна знать, что не каждый привлекательный мужчина одинаково привлекателен для всех женщин. К тому же, для того чтобы понравиться именно мне, необходимо нечто большее, чем смазливая морда.

– Ты уверена? – Юлька свернула во двор.

– На все сто.

– Звучит обнадеживающе. Надеюсь, у меня будет возможность в этом убедиться.

– Минуточку, – Даша подняла руки, – я еще не дала согласия.

– Прекрати. – Заглушив двигатель, Юлька вынула ключи из замка зажигания. – Не полетишь же ты, в самом деле, обратно… Тем более что это дело, по твоим словам, можно раскрыть за пару дней. Пять тысяч за два дня – неплохое предложение. Разве на так?

– Деньги никогда не были для меня решающим фактором, – важно заметила Даша. – Кроме того, всё о чем ты говорила, кажется мне каким-то… – ее так и подмывало сказать «бредовым», – несерьезным. Просто не верится, что кто-то в здравом уме станет убивать рыб, пусть даже чертовски дорогих.

– А я и не прошу тебя верить. Речь идет о том, чтобы выяснить, кто из этих троих убил моих рыб и получить за это пять тысяч. О чем ты будешь при этом думать, меня не касается. Так ты согласна?

Даша размышляла. Найти преступника среди троих подозреваемых в принципе не такая уж и сложная задача, но какое-то шестое чувство подсказывало, что так просто не будет.

– Сначала ты ответь мне на вопрос: почему именно эти трое? У тебя что, возникали с ними конфликты? Может быть, кто-то из них тебе открыто угрожал?

– Разумеется, нет. Просто с Нового года, кроме этой троицы, у меня в доме никого больше не было.

Даша обнаружила, что постепенно теряет способность к удивлению. За окном август, а с начала года в доме побывало всего три человека! Не слишком-то хлебосольно.

– Понятно. Ты живешь одна?

– Нет, с сыном. Его зовут Антон.

– Антошка? – невольно улыбнулась Даша. – Рыжий, рыжий конопатый?

– Нет. Светло-русый. – Юлька шутку не приняла. – Мы живем вдвоем.

Если бы они случайно встретились и разболтались за чашкой кофе, Даша, возможно, и промолчала бы, но в данной ситуации любопытство не было праздным. Бывший муж, это почти всегда конфликт. Но кроме того, хоть Паэгле и мало походила на женщину, стремившуюся к браку, но еще меньше она походила на женщину, допустившую развод.

– Извини, что спрашиваю, а его отец…

– У него не было отца. – Фраза прозвучала настолько обыденно, будто речь шла не о второй необходимой составляющей, а о каком-нибудь запасном колесе.

Даша продолжала смотреть сквозь лобовое стекло, пытаясь сформулировать вопрос, чтобы он не прозвучал глупо или бестактно.

– Гм. Это, конечно, интересно… но… Господи, ну не в капусте же ты ребенка нашла? – на большее у нее ни ума, ни деликатности не хватило.

Юлька ответила холодно, не поворачивая головы.:

– Не в капусте. В банке доноров.

Даша как-то странно прихрюкнула:

– А что, с живым мужчиной, м-м-м… никак нельзя было?

– Напрасно иронизируешь. – Голос звучал напряженно, но ровно. – Ребенок, это слишком серьезно, чтобы доверить такое дело первому встречному.

– Первому встречному?! Ты это серьезно?! Дети – это прежде всего плоды любви.

– Плоды любви – это прежде всего букет половых инфекций, – сухо отрезала Паэгле. – А также генетические заболевания. А у меня слишком мало времени, чтобы экспериментировать над собственным организмом. Я хочу иметь троих детей, а это возможно только в том случае, если будет совпадать с моими рабочими планами и, разумеется, если дети не будут болеть.

– Да как же дети могут не болеть?!

– Я не имею в виду формирование иммунной системы. Детские болезни – явление естественное, и для этого существуют няни. Речь идет о патологии. То, что можно лечить всю жизнь и абсолютно безуспешно. У нас и так население генетически загрязнено. Практически каждый второй.

И поскольку Паэгле второй быть, ну никак не могла, речь судя по всему шла о ней. Генетически и гигиенически загрязненная пассажирка невольно поежилась. Юлька тем временем продолжала:

– Болезни, от которых люди погибали в прошлом, теперь вылечиваются. Вернее, подлечиваются. Эти люди имеют потомство, естественно, еще более ослабленное и нездоровое, чем они сами. И так далее, по нарастающей. Не удивлюсь, если через пару сотен лет нашу планету сплошь заселят мутанты.

– Так что же, теперь людей не лечить, что ли? – поинтересовался Даша, радуясь, что сама она до столь радужной перспективы не доживет.

Юлька пожала плечами:

– Я бы запретила лечить определенный набор болезней. Или запретить после их лечения воспроизводство.

«Воспроизводство»

– И сколько твоему Антошке лет?

– Семь.

– А что ты ему говоришь про отца?

– Пока ничего.

– Почему?

– Он не спрашивает. – В голосе послышалась досада. – Наверное, еще не подошел возраст.

– А о чем же он тогда спрашивает?

– В рамках программы.

Спрашивать на кого похож ребенок было глупо и Даша решила переменить тему.

– Значит, ты предлагаешь мне взять этих троих в оборот и…

– Ни в коем случае. – Как всегда, Паэгле не стала дослушивать. – Тебе ни в коем случае нельзя первой идти с ними на контакт. Ни у кого не должно возникнуть даже малейшего подозрения.

Даша растерялась.

– Но как же тогда проводить расследование?

– Очень просто. Ты станешь моей домработницей.

– Кем?!

– Домработницей. Не кричи. Разумеется, не реальной, а номинальной. Это самый простой путь. Тебя никто из моих знакомых не знает, поэтому ничего не заподозрит. Тот, кто задумал меня уничтожить, должен довести дело до конца и потому, через какое-то время, попытается вступить с тобой в переговоры.

– С какой это стати?

– С такой. Ты кто?

– Кто?

И поскольку Даша непонимающе моргала глазами, Паэгле снисходительно пояснила:

– Ты домработница. Потенциальный предатель.

Дашу так и подмывало послать бывшую одноклассницу в какое-нибудь соответствующее место, но она не могла не согласиться – задумка была неплоха.

– Это еще ничего не значит, – тем не менее возразила она. – Ты ведь не думаешь, что предполагаемый преступник тут же побежит ко мне с соответствующим предложением?

– Как раз думаю. Тот, кто отравил рыб, знает, что больше я никого в квартиру не впущу, значит, остаешься только ты. – И, не скрывая раздражения, добавила: – Слушай, Рыжая, давай решай быстрее, а то время идет, а мы ни с места. Речь идет о неделе, максимум месяце, не о всей же жизни.

Даша посмотрела на часы. День клонился к закату, а она еще толком не спала, не ела и даже руки не мыла уже часов шесть. В конце концов, какая разница, как она проведет следующие семь дней: неделю на это дело потратить можно, а больше… А больше и не понадобится. Или пусть все катятся к чертям.

Она потянулась к двери.

– Ладно, считай, что договорились.

– Спасибо.

В голосе бывшей одноклассницы не было и капли теплоты, но Даше было уже все равно.

Перед входом в подъезд Юлька на секунду замешкалась:

– У меня к тебе еще одна просьба.

– Давай.

– Разговаривай с моим сыном как со взрослым. Пожалуйста, никаких там сюси-пуси и агуканий.

– Постараюсь. Но вообще-то я детей люблю.

– Настоящая любовь заключается не в этом.

Правильнее было, конечно, промолчать, но Юлька реально провоцировала.

– Сомневаюсь, что человек, имеющий в качестве партнера пробирку, может знать, что такое настоящая любовь.

Паэгле даже не обиделась: