Воцарившаяся тишина не предвещала ничего хорошего.

– Так-так, – произнес Кулагин и поиграл желваками. – Значит, у тебя убийство и ты пришел попросить помочь. По-товарищески. В частном порядке. И что я должен сделать? Помочь твоим простым ребятам трупы закопать? Ну не стесняйся, говори.

Потный Беляков комкал в руках бумажный платок, когда придет время прощаться, руки у него будут сухими. Но, судя по звенящим нотам в голосе, генерал вряд ли пожмет ему руку.

– Семен Данилович, хотите, казните, хотите, милуйте, но клянусь, ничего не знал! Эти идиоты даже не позвонили, когда первый труп обнаружили. Даже не намекнули… Реально мудачье, просто взяли и закопали. Пять трупов! Конечно, накажем их по первое число, ну не сажать же дураков…

Генерал шумно пускал дым чрез нос, он был похож на потревоженного дракона.

– «Не сажать»! Ты кто, прокурор? С чего ты так уверен, что не они этих пятерых и положили?

Беляков тут же залебезил:

– Да что вы, Семен Данилович! Вот взять, к примеру, Филина, он, конечно, мужик здоровый, но ведь и мухи пальцем не тронет… А Семин, так тот вообще в чем только душа держится, дрищ натуральный, но строитель опытный, вот и взяли. А так любая баба с ним справится, чего уж о молодых мужиках говорить… Да и зачем им убивать кого-то?

– Разные причины бывают. – Генерал смотрел прямо, не мигая, испытующе. – Долги, месть. Мало ли чего мужики друг с другом не поделят.

Беляков сунул мокрый платок в карман и, подавшись вперед,, зашептал:

– Тут вот какое дело… У всех покойных, кроме женщины, это… ну, в общем, как вам сказать… короче, все хозяйство отсутствует. Типа отстреляно. Понимаете?

Густая сетка прожилок вспыхнула на посеревшем лице..

– Да ты что, Беляков, совсем обалдел? – тихо зарычал генерал. – У тебя на территории серийный маньяк, а ты ко мне пришел просить дело замять? Да я тебя самого сейчас кастрирую!

– Да не замять, Семен Данилович, – начальник строительства едва не плакал. – А людей от тюрьмы спасти! Ведь посадят, а у них дети.

На самом деле Беляков боялся совсем другого. Как только начнется расследование, стройку немедленно заморозят, а все основные работы по графику следовало завершить до ноября. Вместе с тем он понимал, что прямое упоминание о деньгах окончательно выведет генерала из себя, а так еще оставалась надежда, спустить дело на тормозах – жене Кулагина, Зинаиде Константиновне, принадлежало тридцать процентов акций строительной компании, поди не дурак, сам догадается, что к чему.

– Я могу головой поручиться, что мои мужики к преступлению не имеют никакого отношения.

– «Не имеют»… А чем они раньше думали, мужики твои, когда трупы переносили? Жопой? Они не догадывались, что первая же экспертиза обнаружит, что было произведено перезахоронение, и запросто установит место, где трупы находились изначально?

– Как это? – промямлил Беляков.

– Как, как… Сядь да покак, вот как. У нас профессионалы работают, а не такое нервное говно, как у тебя. Прикажешь мне теперь самому экспертизу проводить?

– Что же делать, Семен Данилович? – Начальник стройки и не пытался вступить в спор, самое главное было уговорить генерала взять дело под свой контроль. – Что делать-то?

– «Что делать, что делать…» Снимать штаны и бегать, – широкой рукой Кулагин оттер лоб. – Ладно, я переговорю со своими людьми, а твои пусть напишут подробный отчет. Нет, два отчета. Один для меня – все как на духу, все как было, без трепа и без утайки. А во втором… – генерал на секунду задумался. – Ладно, пока ничего не пишите, я потом скажу. Но, ты уверен, что это не они?

– На сто пудов. Ну по пьяни кого-то грохнуть, я еще поверю, а яйца-то зачем резать? – Беляков немного воодушевился.

– Так отстрелены или отрезаны? – Генерал нахмурил седые брови.

– Один говорит – отрезаны, второй – что отстрелены. Я не видел.

– А женщина?

– Что женщина?

– У нее следы насилия обнаружены?

– Да откуда ж мне знать-то? – Беляков испугался. – Я ее только ногу мельком и видел. Меня потом весь день выворачивало.

– Зинаида Константиновна уже знает?

– Да что вы, Семен Данилович, упаси бог…

– Вот и не говори пока. У нее сердце, мало ли что… Ладно, на сегодня пока все. А завтра к вечеру жду тебя с бумагой. И главное – больше никакой самодеятельности. Кошка чихнет – чтобы мне доложили. Все понятно?

– Все, Семен Данилович, больше никаких вопросов…

Не рискуя протянуть генералу так и не высохшую ладонь, Беляков, кланяясь и улыбаясь, попятился из кабинета.

Едва за посетителем захлопнулась дверь, генерал Кулагин преобразился. С него разом слетели и угрюмая надменность и начальственность. Лицо будто сдулось, стало осунувшимся, устало-озабоченным. Из нижнего ящика массивного стола генерал достал флягу и сделал несколько торопливых глотков.

– Ну и придурки… Это же надо быть такими придурками, – бормотал он, вытирая губы. – И угораздило же Бакреева с ними связаться. – Сунув фляжку обратно в стол, Кулагин придвинул к себе телефон.

– Алло, Бакреев, слушай меня. Я всегда знал, что ты мудак, но что до такой степени, даже не подозревал. Сейчас у меня был твой Беляков, да, тот самый. Ты бы знал, с чем он ко мне пришел. Нет, это не телефонный разговор, поэтому, чтобы через пять минут чтобы был у меня. Знать ничего не желаю, бросай машину и пешком сюда беги, Зинаиде ни слова. Пусть сама за руль пересаживается и едет домой. А ты ко мне. Скажи, начальство приказало… Нет, меня для нее пока нет, и когда буду, не знаешь.

Поговорив с адъютантом, Кулагин отключил мобильный телефон, предупредил секретаршу, чтобы ни с кем, кроме Бакреева, не связывала, откинулся в кресле и закрыл глаза.

Вот уже без малого сорок минут Даша наблюдала за бело-голубым волнистым попугаем. Зацепившись лапой за прутья, птичка старательно чистила когти желтым загнутым клювом. Время от времени волнушка так увлекался, что переходил на лапу, которой держался за клетку и тут же камнем падал на дно. После пятого падения Даша пришла к поразительному выводу, что олигофренией страдают не только люди, а любое существо с мозгами. Она отвернулась к компьютеру и продолжила работать.

Юлька наконец-то улетела в Лондон, забрав с собой свой противный характер, но оставив сына. Поначалу Даша едва не впала в панику. Ответственность за дитя, да еще чужое, не входила в ее планы, но Антон оказался на удивление ангельским ребенком: полдня он проводил в кружках, а вернувшись, тихонько читал толстенную книгу, значительная часть которой была на латыни. Глядя на его серьезное, сосредоточенное личико, Даша с трудом сдерживала слезы умиления, а в голове появлялась мысль, что в обращении к банку доноров определенно есть свои преимущества.

Очевидно под воздействием недетской тяги к знаниям, она тоже решила заняться самообразованием. С подозреваемыми рано или поздно общаться придется, а в рыбах она пока разбирается в лучшем случае на уровне гастрономии. Открыв не менее толстую, чем у Антошки, книгу, Даша минут пятнадцать честно пыталась вникнуть в суть дела. Но когда от длинных, абсолютно не выговариваемых названий начала кружиться голова и подергиваться правый глаз, книжку пришлось засунуть обратно на полку и прибегнуть к помощи компьютера. Отыскав в Интернете пару аквариумных чатов, Даша сварила себе огромную чашку кофе, приготовила бутерброды и погрузилась в виртуальную жизнь.

Решение было верным. Всего за два часа она не только обзавелась десятком новых знакомых, но и успела узнать много интересного. До этого ей в голову не могло прийти, каким разнообразием характеров обладают обыкновенные аквариумные рыбы. Большое впечатление произвели рыбы-попугаи, толстощекие, лупоглазые существа с вечно раскрытым астматическим ртом. Их туповатый вид совершенно не соответствовал злобному и коварному характеру. Воспользовавшись неопытностью хозяина, запустившего в аквариум очаровательных лимонных улиток, они для начала плотно пообедали бедняжками, а наевшись, принялись играть опустевшими домиками в футбол. И долго разносилось победоносное «Гол!!!» из-за стеклянной ограды водного стадиона. Не менее кровожадными выглядели и петушиные бои, разумеется, подводные. Потрясающе красивые рыбы в лохмотья разрывали друг друга за сомнительное счастье обладать гаремом из серых невзрачных самочек, а так не полюбившиеся ей с первого взгляда цихлиды и впрямь слыли рыбами чрезвычайно умными, способными к искренней и нежной привязанности.