Не в малой степени этим обстоятельством объясняется существование в научной литературе множества противоречащих друг другу оценок того, какие страны света были главными в той или иной культуре. Отмечу только обобщающие мнения на этот счет.

Так, К. Миллер, изучая географическую ориентацию в классической древности, считал, что восточная ориентация представлена у римлян, в то время как греки имели главной стороной север, а этруски – запад (Miller, Маррае mundi, 6, 145)

Ф. Кастаньоли, соглашаясь с выводами Миллера относительно этрусков и частично греков, настаивает на южной ориентации римской и частично греческой картографии (Castagnoli, L’orientamento, 59–69).

A. Л. Фротингем приходит к выводу, что основными странами света в ориентации большинства народов древности были юг (египтяне, китайцы, вавилоняне, ассирийцы, персы, этруски, италийские племена и римляне) и север (индийцы, греки, евреи, мандеи, кельты, готы и др.), при этом восточная сторона всегда сохраняла свое священное значение (Frothingham, 60).

К. Таллквист, основываясь на лингвистическом материале, утверждает, что южная сторона была главной в Египте, Месопотамии, Иране, Китае, у финно-угров; север был направлением молитвы у греков; на восток ориентировались древние евреи и арабы, индоевропейские племена и древние тюрки; возможна ориентация на запад у пифагорейцев, в определенных случаях у египтян, гренландцев и некоторых других народов (Tallqvist, 118–129).

Й. Зауэр считает, что направление на восток было главенствующим и универсальным для всех древних народов: индийцев, персов, фракийцев, египтян, греков (особенно пифагорейцев), римлян, мексиканцев (Sauer, Ostung, 826).

X. В. Велтен, полагая, что у индоевропейцев существовало три системы ориентации (на восток, юг и север), приписывает восточную как самую распространенную эгейским грекам, ранним грекам и римлянам (при этом в Риме восточная ориентация должна была смениться постепенно на южную), индийцам, последователям буддизма, вавилонянам, евреям и христианам; южная ориентация с самого начала была свойственна египтянам и древним критянам, у которых все святилища ориентированы на юг; эта южная ориентация должна была, по Велтену, вытеснить прежнюю восточную ориентацию эгейских народов и распространиться по всему Средиземноморью; только греки, сохранив восточную ориентацию храмов, трансформировали старую систему в северноориентированную (Velten, 447–448).

Т. Д. Аткинсон считал, что евреи ориентировались на восток, индоевропейцы – на север, этруски и римские авгуры – на юг (Atkinson, 74).

Наконец, если мы прочитаем несколько существующих на сегодня работ по ориентации в Древнем Вавилоне, то узнаем, что, по одной теории, вавилоняне ориентировались на юг, по другой – на север, по третьей – на юго-восток, по четвертой – на северо-восток или северо-запад (см. работы Kugler, Unger, Meek, Jastrow, Frothingham, Tallqvist, Velten).

Такая разноголосица в оценках дает повод для серьезных раздумий как о самом объекте исследования, так и о его методике и методологии.

Представляется, что указанные противоречия обусловлены тремя основными причинами – объективными и субъективными.

Во-первых, это разрозненность и недостаточность источников по ориентации в разных культурах древности. Для одних культур мы имеем подробные литературные свидетельства, описывающие ориентационную практику при различных культовых или иных действиях, для других, кроме смутных археологических или иконографических материалов, не сохранилось никаких иных свидетельств ориентации (кстати, такая неравномерность в освещении источниками во многом определила различный объем глав, посвященных разным культурам в данной книге).

Вторая причина заключается в условиях научного поиска. Наблюдаемые в историографии вопроса противоречия нередко объясняются выборочным использованием только одного или нескольких типов источников (например, лингвистических, или литературных, или картографических), отражающих обычно только одну какую-то ориентационную систему.

Третья, тесно связанная со второй и носящая методологический характер причина, – это абстрактно-спекулятивный подход к проблеме, не учитывающий, во‑первых, изменчивости исторического бытия, а во‑вторых, его многослойности. Я имею в виду стремление большинства исследователей, исходя из одного факта ориентации в одной сфере жизни, запечатленного в одном виде источников, приписать всей культуре на протяжении всей ее истории одну, единую, универсальную «национальную» ориентацию, будто бы пронизывающую собой все области астрономо-теоретической, геокартографической, религиозно-мифологической и бытовой ориентационной теории и практики (так, Фротингем говорит о «system of orientation, adopted by a nation» – Frothingham, 60 et passim).

На мой взгляд, такая точка зрения грешит недостатком историзма и метафизичностью. Уже априори следует предположить сосуществование разных и к тому же гетерогенных систем ориентации в разных сферах жизни общества. Трудно представить, чтобы составитель карты пользовался той же ориентацией, что и жрец, выполняющий определенные обряды в храме у алтаря, путешественник-купец ориентировался так же, как гадающий на печени маг, а хижина крестьянина планировалась и строилась в той же ориентационной системе, что и городской храм, да и, как выясняется, храмы, посвященные разным богам, часто имели различную ориентацию в рамках одной культуры.

Уже Таллквист различал в историко-лингвистическом материале по ориентации следы присутствия нескольких ориентационных систем, имеющих различное происхождение.

Разумеется, главной была ориентационная система, основанная на солярно-теологическом принципе, связанная с движением солнца и укорененная почти во всех древних культурах. Так, этимологический анализ названий стран света в различных языках показывает, что многие названия образованы от различных стадий движения солнца (см. например, «восток» и «запад» в русском, ἀνατολή, δυσμαί, μεσημβρία, Ἀπηλιώτης в греческом, oriens, occidens, occasus, subsolanus в латинском, восток как Morgenröte в немецком; ср. ἠώς и Aurora).

Солярная ориентация дополнялась астральной, которая изначально имела большое значение для тех, кто должен был ориентироваться ночью: номады южных пустынь предпочитали двигаться ночью во время прохлады, охотники должны были охотиться также и ночью, по звездам должны были ориентироваться мореплаватели во время ночного плавания и т. д. Ниссен вообще склонен приписывать большее распространение ориентации по звездам южным народам; по его мнению, по мере продвижения на север все сильнее заметно влияние солярной ориентации (Nissen, Orientation, 27–28; об астрономической ориентации у многих народов см.: Stephan, Ortung, 3–31).

Наряду с номинацией в соответствии с солярно-астральной ориентацией, многие названия стран света несут в себе следы иного, вероятно, для данного ландшафта и климата более характерного явления, служившего ориентиром для местного населения. Таким ориентиром могли быть берега морей и рек, горы, ветра, край тайги, пустыни, направление сезонных миграций птиц и т. д. Будучи первоначально самостоятельными, не связанными с солярным циклом ориентирами, они со временем интегрировались в него (ср. в греч. Βορέας – ветер горный = северный = север, Νότος – ветер влажный = южный = юг). Этнографические материалы также показывают, что во многих так называемых примитивных обществах астрономически-солярной системе ориентации предшествует конкретно-чувственная, основанная на приметах местной природно-ландшафтной среды обитания (Таллквист называет эту ориентацию «die lokal-geographische Orientierung» – Tallqvist, 109; ср. также: Шемякин, 44).

Уже а priori можно предположить, что описанные системы должны были сосуществовать друг с другом, накладываться одна на другую, переплетаться, взаимовлиять, вытеснять одна другую, а отсюда – мнимые противоречия в источниках. Их сосуществование могло осуществляться еще и в силу того, что они функционировали в разных сферах, одни, скажем, в сфере практической и географической, другие – в культовой, третьи – в астрономо-астрологической. М. Ястров различает, например, существование у многих народов одновременно восточной культовой ориентации и южной астрологической (Jastrow, Babylonian Orientation, 205–206).