Дух исчез, оставив магов в недоумении.
— Я думала эти хранилища незыблимы, как он вообще смог такое сделать?
— Ну мы же здесь оказались через дыру которую он проделал. — Сказал Альбертли с грустью. — Если он и правда сделал для вампира подключение к этому хранилищу, то наверное сумел и изменить правила работы хранилища… Тем более что я отключал защиту башни.
— Зачем?! — Восклинкула Анника, но сразу смолкла и кивнула.
— Тебя впустить. — Подтвердил Альбертли.
Он создал светящийся белым цветом шар и заставил его лететь над собой. Грустно взглянул на Аннику и пошел вглубь хранилища, взяв её за руку. Уверенность мага колебалась.
На всех вещах имелись фамильные печати с описанием. Пока что, вокруг хранилось лишь оборудование для лаборатории. Разномастный инструмент: от треснутых колб до самощиплющихся пинцетов, которые предок сам и проклял сгоряча. Но чем дальше они удалялись, тем страшнее становились вещи.
Вдруг со всех сторон начались ряды других колб, в колбах были самые невероятные, магические растения. Их выращивал Крарк Саронский, дедушка Альбертли. Большинство из них, за сотни лет, уснули, что-то погибло. А что-то и сейчас раскачивало колбу и кидалось на стенки в попытке наброситься на человека. Как они смогли прожить столько лет и сохранить достаточно сил?!
Альбертли даже не пытался расшифровать печати на них. Но вот дальше стало хуже, растения нередко были без колб, в горшках, некоторые из них разбили колбы. Больше всех проблем создавали те, что могли стрелять. Например, красивейшая роза. Анника рефлекторно потянулась к цветку, сделала шаг. Роза почувствовав внимание к себе, выстрелила в разные стороны шипами, Альбертли был готов и, создав из плаща веер, отбил шипы.
— Анника, аккуратнее. Старайся не тревожить местные вещи. — Предупредил маг.
— Ну я ведь не знала! — Сказала она с обидой.
— Ладно, просто, пожалуйста, будь осторожнее, ты ведь даже не представляешь какие опасные тут вещи. Вот например, — сказал он, ткнув пальцем в полотнище с печатью, и текст завис перед ней огненными буквами.
Ранящее зеркало: Выглядит как обычное поцарапанное зеркало, но царапины вдаются в кожу в виде ран, часто со шрамами. И чем дольше смотришь, тем глубже раны.
— Вот, видишь? Ничего не трогай!
— Ладно, я поняла. Я же не дура. Хотя я помню про это хранилище из академии… И кажется у нас такое тоже есть. Но бабушка завалила вход. — Сказала Анника после паузы.
Через десять шагов они наткнулись на висящий клинок. Альбертли коснулся руны, на ней был изображен щит и клинки. Знак его прадеда. Печать гласила:
Отличный меч, сделан с душой, но Гумбольдт проклял его, и он потерял свою силу, уснул. Как её вернуть, ума не приложу, в таком состоянии это просто острая железка, невосприимчивая к магии. Будет жалко, если он сгниет здесь. Да, он не вернется в ножны, если не будет использован… (я им резал носовые платки, чтоб вернуть) надеюсь, что этот порок исправится, если снять проклятие.
Альбертли снял его и аккуратно, на пол пальца, вытащил из ножен. Сталь была великолепной, но тусклой. Вернув его, Альбертли повесил ножны на пояс…
— Зачем он тебе? — Спросила Анника удивлённо.
— Я думаю, что в нашем деле даже простая дубина может помочь. А меч великолепен. Пускай и осквернен. Кстати, как это ни странно, предком твоего пленителя. — Альбертли решительно схватился за рукоять, а потом отпустил. Отстранился назад.
— Я не умею обращаться с мечом, на обязательных уроках фехтования я просто сидел в стороне. — Признался он. — Но многие вещи в этом хранилище не восприимчивы к магии, их нужно разрушать оружием.
Преодолев робость, он снял ножны с гвоздя и стал прилаживать их к поясу. Что удивительно, эти ножны легли в поясные петли так, будто для них они и шились. И как следует поразмыслив над этим, Саронский пришёл к выводу что так оно и было. Если меч проклял Гумбольдт, значит они уже враждовали в этот момент. Но шляпа была сшита ими, значит меч моложе робы. Альбертли повесил меч на пояс и они пошли дальше.
Вокруг пошла разная семейная атрибутика. Флаги, гербовые щиты, ларцы, шторы и все, все с гербовой эмблемой Саронских и отмеченное печатью с зелёной лентой. Было удивительно смотреть как на примере склада подобного рода изменялся род Саронских, в зависимости от того кто был главой.
В этот период, единственной наследницей рода была Чатри Саронская. Она стремилась убрать подальше все «Грубые, недостойные настоящей леди вещи». Большая часть вещей была полностью целой, но истлевшей от времени. В них не было злой силы, которая бы удерживала их, но хранилище одинаково относилось ко всем вещам. И все эти вещи, грубые, массивные и величественные стали испорченным хламом: ржавые топоры, ветхие флаги и шкуры животных. Всё рассыпалось, стоило только прикоснутся: и шикарная посуда, украшенная гербовой лентой, и красивые столовые приборы. Анника задержалась у них, как любительница прекрасного, а Альбертли, стараясь как можно быстрее пройти завалы ветхих вещей, ускорил шаг и не заметил, как перешли в ту часть, где были опасные вещи. И именно на это и намекнул топор. Он сорвался со стеллажа, с силой рубанул воздух, где только что стоял Альбертли, и вонзился в камень пола. Анника, спешившая следом за Альбертли, вскрикнула.
Маг неожиданно для самого себя выдернул меч и пару раз рубанул древко, наполненное магией. Он едва-ли оставил на древке зарубки, как вдруг искры рассеявшейся магии разлетелись в разные стороны, и боевой топор со звоном сломался пополам от древка до обуха. После такого использования меч спокойно вернулся в ножны.
Стоило сделать десяток шагов, как с верхней полки упало большое и плотное, узорное полотнище. Ударившись о пол, оно сломалось и частично рассыпалось. Но несмотря на это, на глазах теряя магию, оно обвило Альбертли с Анникой и с силой сдавило. К счастью, это был последний рывок, на который оно было способно, после удара древний артефакт и начал, ломаясь и рассыпаясь, оседать на пол. Альбертли на всякий случай пару раз ткнул его мечом. Полотнище, обращающееся в труху, медленно втягивалось в пол. Альбертли нервно смотрел на это, ему не нравилась чистящая магия подобного рода. Каждый раз как он видел её работу, он представлял что сам падает на пол и тот начинает уничтожать его, медленно, начиная с ног… Мурашки бежали по телу.
— Колесо со спицами. — сказала Анника, указав на большой символ — Это что? Брезент?
— Да, похоже что от кибитки — сказал Альбертли и пошевелил его в поисках печати. Но от брезента вырвался столб едкого дыма и прямой струей ударил в лицо. Из глаз брызнули слезы…
Маги стремительно отпрыгнули от него, брезент продолжал дымить. Столб дыма поднимался вверх, где моментально исчезал. Как только дым начал рассеиваться, потомок Саронских решил приблизиться к брезенту и найти печать. Печать гласила:
Заклинание несгораемости и проклятье вечного огня. Забавное сочетание, не правда ли?
— Забавно? Твой предок считал это забавным? — Аннику до сих пор сотрясал мелкий кашель. И похоже что её начинало трясти не только от этого, она без остановки озиралась по сторонам. Хранилище жило, в кромешной тьме со всех сторон доносились странные звуки, прежде неразличимые.
— Это всего-навсего дымящийся брезент для кибитки. — Попытался успокоить её Альбертли.
— Альб, я боюсь… Мне страшно. Это… кошмар… Мы здесь сгинем, да? — Начала она, в голосе слышались истерические нотки.
— Успокойся, это всего-навсего дым. Мы справимся, ты же урождённая Стэллос! Клана в котором всегда были самые сильные и боевитые женщины. — Попытался подбодрить Аннику Альбертли. И обнял её, спустя пару минут она взяла себя в руки, они пошли дальше.
Они проходили мимо старого шкафа, как вдруг из под стойки выполз старый элемент обуви, сделанный из плотной шерсти, и начал летать, отвешивая пинки. Хлопот он доставил больше, чем все остальное. После нескольких попыток попасть по нему заклинанием, Альбертли попал «Вспышкой», которая должна была сжечь обувь. Но обуви оказалось плевать на огонь, и она, разогретая жаром, продолжала наносить удары, целясь в потомка рода Саронских. Тогда Альбертли взял меч. Анника предусмотрительно отошла.
