То есть восприятие мамы – меня никто не поддержал. А реальность – что не маме в тот момент было безысходно, а ее собственной маме, на которую легло все.
Реакция партнера без ценности родителей, так как рос с отсутствующим папой: «Ну умер и умер, что здесь такого».
И вот одна смерть поглотила весь род: бабушку, на плечах которой теперь все, маму, которая ментально «улетела», партнера, который остается без внимания, и ребенка, которому еще нет двух лет, но который уже понимает, что дальше он сам по себе. Младенец, кстати, был готов к этим испытаниям, к этим обстоятельствами жизни, формировал свою силу с самого маленького возраста, жил в родовом холоде.
Мамы нет. Кого вы там хотите найти, она улетела мыслями вслед за своим папой и поиском ответов. Внутри мамы плачет ее ребенок, который хочет любви и поддержки. Вы думаете, ребенку плохо в этой комнате – да, но не в такой степени плохо маме, у которой ещё есть задачи позаботиться о вас.
Плохо бабушке, маме и плохо папе, там всем плохо, но в большей части не ребенку, он еще не может о себе позаботиться. Если рядом есть спасатели в виде бабушки, которые позаботятся о вас, то маме ещё проще впадать в состояние жертвы. Потому что она понимает, с вами будет все хорошо, так как, к примеру, бабушка о вас позаботится. А у неё нет никого, кто бы о ней позаботился и поддержал (в ее восприятии). Укрыл, обнял и дал поддержку и направление. Подсветил путь. Помог отпустить и понять. Нет человека, который все решит без лишних вопросов, который сможет защитить и уберечь. И как следствие, вся жизнь – не жизнь, а борьба, самозащита и саморазрушение, режим выживания.
В своих разборах я сталкивалась с такими событиями, где люди напрочь не принимали: «Нет! Она должна была! Должна была заботиться. Она родила – значит обязана!»
Да, верно, но она и заботилась – настолько, насколько у неё были силы и энергия, насколько хватало ее эмоционального состояния. Ребенок (младенец) получил от всех тот максимум, который только могли себе позволить мама и папа, бабушки и другие люди, которые находились рядом, которые тоже в тот момент искали любви, тепла и заботы, сражались с собственными переживаниями и искали ответы, почему все так. И еще умудрялись делиться от собственной нехватки тогда, когда делится вообще нечем.
Если у маминых родителей в отношениях все было хорошо и она это видела, то у неё в голове сто миллионов вопросов, почему у нее не так. А все потому, что роли перепутаны. Папа – это не партнёр. И не сепарированный ребёнок воспринимает отношения с партнером как дочка-папа. (Или мама-сын, об этом позже.)
То есть, почему мужчина не выполняет все мои капризы как папа? Почему не принимает меня любой, как папа? (Разумеется, этот вопрос возникает в случае хороших отношений между девочкой и папой.) Почему в такой сложной ситуации он не является для меня мощным гарантом безопасности и поддержки?
В то время ребёнок не видит переживаний и страданий взрослого мира, не видит жизнь взрослых людей, где присутствует ревность, несогласие, либо подавление мнения и множество разных других вопросов, на которые мамина мама могла реагировать иначе, чем взрослый не сепарированный ребёнок. Мама не понимает, как партнер может так легко относиться к смерти. Мама не научилась решать вопросы, как ее собственная мама, и если смотреть род дальше, то оказывается, и вовсе бабушка росла без отца, и ей не с кем было сравнивать ее партнера, то есть маминого папу.
Далее, папа для дочки и папа для женщины – это разные истории. И в этот момент, считайте, внутренний ребенок мамы кричит: «Хочу быть как дочка! Вот как там с папой!» А тут еще партнер уделяет внимание младенцу, и у мамы в голове вообще хаос: «Вот, младенцу дают заботу, а мне никто!» (Кстати, если перевернуть эту связку в ваши отношения, то получится ситуация: если у вас родился ребенок и вы как женщина растворились в нем, то ваш партнер впадет в то же состояние: «Я тоже хочу быть маленьким, и чтобы меня так любили».
И удивительно, но сценарии круг за кругом повторяются, и мужчины для своих женщин стараются, а женщины все равно отворачиваются, такая вот поломанная родовая цепочка ДНК.
Девочка-младенец из этой истории выросла, и у нее схожий сценарий, как у мамы, с чуть добавленными элементами:
«я сама», потому что девочка с детства привыкла быть одна (точнее, она воспринимала свою жизнь как жизнь «одиночки» через восприятие «я могу рассчитывать только на себя и свои силы),
внутреннее одиночество и не пускание в свой собственный мир,
намеренный выбор партнеров, на которых нельзя положиться на 100 % (ровно как и на родителей нельзя было рассчитывать на 100 %, они то делали, то нет).
На самом деле это лишь восприятие родителей такое, и если меняется одно лишь восприятие и приходит понимание, что люди дали больше, чем сами себе, здорово меняется внешнее и происходит внутреннее освобождение, если понять, что здесь, внутри, любили очень сильно, сколько было сил.
Но мы не всегда признаем внутреннюю любовь. И папа боролся со своим сценарием, где рос без отца и все то, что хотел получить от своего собственного папы, выдал той самой девочке. В некоторых историях внутренние дети, управляя, могут решить, что лучше уж вообще без папы, и вот уже в своей жизни разрушают свой собственный брак.
Мы живём одну жизнь и выбираем условных одних партнёров по образу и подобию родителя противоположного пола, очень схожих по восприятию, даже если изначально ищем лучше. А когда выбираем антипода, например, выбираем «лучшего папу для своих будущих детей, чем мой собственный», в случае если вы девушка, то вашей жизни и вовсе здесь нет. Вы живете за своих детей и пытаетесь уберечь ребенка от его травм, создавая еще худшие травмы, потому что дети, которые не чувствуют любви в отношениях, не понимают а как это вообще, любить.
Итак, с партнерами мы проигрываем свою историю, но взяв паттерны поведения своих родителей. Паттерн – это шаблон, то есть родитель так делал и ты на уровне бессознательного неосознанно повторяешь, копируешь поведение родителя, даже не замечая этого.
У каждого из нас одна жизнь, один сценарий, а вот что мы увидим в этом сценарии, как воспроизведем его у себя в голове, от этого зависит наш путь, жизнь и рост. За кого мы дорабатываем, за кого мы долюбливаем, за кого несем чувство стыда и вины, зачем и от кого защищаемся?
То есть, если мы будем видеть в партнере плохое – он станет для нас плохим (а на подкорке мы сформировали образ родителя противоположного пола именно таким). Если фокус будет на хорошем – партнер будет для нас хорошим. А если фокус будет еще и на себе – это та самая экологичность, но не все готовы ее принять. Если есть подсознательная ненависть к мужчинам, то она сожрёт вас и ваши отношения. Если смотреть сравнения мужчины и папы, и папа воспринимался для девочки как человек с нимбом, и папа по-прежнему занимает место примера мужчины, и девочка ставит себя рядом как партнёр, то место мужчины занято. Это место не может занять свой собственный мужчина, он не поместится туда.
То есть важно деление, кто такой мужчина в семье и кто такой папа. Отношения и чувства к папе и к мужчине совершенно разные. А если вы ещё и сравниваете вашего мужчину вслух с вашим папой, то идёт сражение за власть, за титул того самого героя, который займёт престол и станет лучше, кого будут любить больше. В этом случае ваш мужчина хочет победить, но не примет победу, ему интересен сам этап сражения. А если партнер-мужчина сражался со своим папой за звание лучшего хоть в чем-то, то он с большей вероятностью будет сражаться и с вашим папой, чтобы вы убедились, что он лучше.
Но если папа был очень хорош, то вряд ли мужчина дотянет (и не потому что плох, а потому что вы сами не пустите). Когда мужчина спустя время понимает, что он не вывез, не заслужил титул, не занял пьедестал, потому что женщина всегда сгоняла его с престола, оставив там место для своего папы, мужчина может не чувствовать себя мужчиной. И делать из-за этого не самые лучшие вещи. Это как нездоровая конкуренция. Может абьюзить, может бить, пить, уничтожать себя и партнёра, предавать, изменять, отвергать. От безысходности, потому что он хочет любви и принятия, а его все время давят, он какой-то не такой, а вот, например, мама партнера любила его безусловно.
