Я знаю много людей, которые в осознанном возрасте все равно требовали спасательства и дозаполнения чувств от своих родителей, требовали любого вида проявления внимания в свой адрес, исполняя не самые лучшие сценарии в виде алкоголизма, наркомании… Либо видели пример, как спасают не его, а его брата и сестру, и намеренно создавали проблемы в своей жизни, чтобы тоже получить то самое внимание, чтобы за них так же беспокоились, как за брата или сестру, чтобы тоже чувствовать любовь родителей. Даже сливали огромные суммы, не давали себе финансового роста, чтобы жить так же, как жили родители, с вечным ощущением нехватки, потому что, например, брата мама вечно финансово спасала, помогала, и «я тоже так хочу!».

Разберем триггер мужчин – «сексуальную кошечку».

Вот ваш мужчина видит в семье абсолютно идеальную женщину: и работает, и готовит, и заботится. Что не так у них в отношениях с папой, почему они все-время ругаются? Либо —почему папа ушел к другой?

В голове ребенка вопрос, ответа на него нет, и, вырастая, взрослый человек ищет ответы на травмы внутреннего ребенка. Они ругались из-за того, что мама пилила папе мозги. «Значит, я буду защищаться от этого, сразу затыкать свою женщину, чтобы не повторить это (потому что так я воспринял все в родительском домике на свой счет и посчитал, что именно поэтому там не сложилось, мама не умела просить)».

И если ваш мужчина воспринимает критику в свой адрес очень агрессивно, значит, его внутренний ребёнок защищается от травмы, которую обрел в детской жизни, в родительской семье, и не факт, что это именно его травма – бывает так, что действительно его, а бывает, что ребенок принимает отношения между двумя родителями на свой счет. «Папу пилили, он был несчастлив, значит, меня будут пилить, и я буду несчастлив. Поэтому защищаюсь, охраняю границы, чтобы не попасть в такую же историю как папа». А дети, как правило, все претензии, направленные в отношениях папы и мамы друг на друга, все их ссоры воспринимают на свой счет. И во взрослой жизни пытаются усовершенствоваться, чтобы это не прилетело в их адрес.

Далее, мама слишком хозяйственная, повернутая на приготовлении еды, на огороде или еще на чем-то – значит, маме чего-то не хватило, с ней что-то не так, поэтому папа пошел гулять. Мальчик делает вывод: маме не хватило сексуальности, женственности, игривости, поэтому я возьму именно такую, которая не похожа на маму, что бы я не ушел из системы, как папа, чтобы меня устраивала моя сексуальная жизнь с женщиной, здесь я должен чувствовать себя мужчиной.

Парадокс в том, что мужчина все равно возьмет сильную и будет сражаться с ней либо возьмет слабую и сделает своим бездействием из нее все равно сильную, чтобы отыграть родительский сценарий.

Это относится и к финансовой части – если мальчик воспринимал маму кормилицей, в ответе за финансы, значит, во взрослой жизни своим отсутствием действий он должен привести свою партнершу к тому, чтобы она зарабатывала и платила, как мама, за все.

Либо подсознание человека ищет привычную среду, где «папе так говорили и мне тоже должны так говорить».

В итоге он придет к точке отсутствия близости, потому что ломовая лошадь не в состоянии хотеть хоть чего-то, кроме как поспать в кровати, не говоря уж о чем-то сексуальном. Убегая от сценария, мы бежим в его реализацию. Человек, который требует от партнера проявления сексуальности, например, мужчина от женщины, сражается со своей мамой, которой кричит – нужно быть другой, не такой как ты есть, тебе не хватает женственности. И через маму он говорит это и своей женщине.

На самом деле, говоря об этом, человек знакомит вас со своим страхом: мне страшно, что ты потеряешь ко мне влечение, мне страшно, что ты станешь сильнее меня, не будешь мне подчиняться, как стала моя мама сильнее, чем мой папа. Мне страшно то, что мы перестанем быть близкими, через сексуальную связь. Мне страшно, что ты будешь только готовить и предъявлять претензии, станешь холодной, неженственной, как стала мама. А человек вовсе не понимает, почему мама стала такой, остаются лишь предположения, которые, как правило, далеки от истины.

Мужчина обязан себя чувствовать за главного хоть где-то, если не в беседе, то в сексуальном плане точно, либо в признании его мнения единственно верным. Самое интересное, что он хочет этого, но не в силах принять.

И стиль сексуальности, близости тоже напрямую зависит от того, как ребёнок воспринимал свою маму. То есть если ваши сексуальные отношения достаточно грубые, то партнер общается с вами на своём языке, на языке своей боли. Знайте, что все наше сексуальное проявление напрямую зависит от восприятия родительской системы.

Так вот, мама могла не воспринимать папу как мужчину, потому что вечно требовала от него выполнения действий, а он вечно делал это только через силу или скандал. Мама могла устать от этого, потому что хотела, чтобы мужчина видел сам, что нужно сделать, и не тормозил, а делал. Ей нужна была взрослая мужская ответственность в виде «не планируй ничего на субботу, мы едем отдыхать» или «завтра едем выбрать тебе подарок». Или «сегодня я сделал новые подоконники, так будет удобнее». Или «что-то у нас начал подтекать туалет, я уже вызвал мастеров, завтра все починят». И все это просто по умолчанию, не ожидая от женщины «звездочки», то есть что-то твердое, в присутствии чего женщина действительно может почувствовать себя слабее.

И это не маска силы – это внутренняя мужская сила. И здесь не про «подкаблучников» и не про «хорошесть». Это обычно и это нормально, когда вот так. Когда мужчина не ждет команд или упрашиваний в свой адрес, а делает все в рамках своей семьи для ее комфорта. Но если так было в вашей системе, что кто-то кого-то пилил, чтобы другой делал, значит это выбор двоих людей, так двоим привычнее жить через призму своих родительских семей.

Все наши действия, все наши проявления чувств, все наше поведение, все наше восприятие, все наше отношение к другим – это мир, в котором мы росли, мир, который окружал нас, примеры, которые мы впитали и, хотим мы того или нет, во взрослой жизни мы не просто встречаемся и строим – мы делимся чувствами, пусть и через причинение боли другому: так мы хотим, чтобы партнер прочувствовал то, что чувствовали мы.

Вместо понимания и формирования душевной близости, вместо того, чтобы понять себя и проработать свои триггерные комнаты, мы начинаем разрушать себя, затем близких людей.

Либо ждем от кого-то того, что он не в силах сделать, и мы даже намеренно выбираем такого человека, потому что наше привычное состояние – что так делали наши родители. Точнее, не делали того, чего мы ожидали от своих собственных партнеров.

Либо начинаем поступать с людьми так, как с нами поступали, либо поступать с людьми так, как боялись, что с нами так поступят.

Либо выбираем людей, которые нам подтвердят наше привычное состояние «я там не нужен был, и тут тоже не нужен».

Чтобы четко увидеть внутренний мир человека, достаточно посмотреть на него, посмотреть на его поведение и послушать внимательно то, о чем он говорит. Люди говорят и делают так, как, по их мнению, поступали с ними. Так мы поймем все страхи человека и то, чем он жил. А спросив его, что точно он не примет в отношениях, и услышав его ответ, мы узнаем его прошлое, его восприятие родительского домика и, возможно, его прошлых отношений.

Обсуждающие боятся стать обсуждаемыми,

высмеивающие — быть высмеянными,

кричащие боятся криков,

для молчащих самый большой страх — игнорирование,

изменяющие боятся измен,

преданные – предательства,

брошенные – ревнивы,

подавленные – подавляют.