Ох, мать! А зубов у этого чудища так много, что они даже из неба вырастают. Меня не пронзило по какой-то случайности.

— Только не сожгите мне рот! — раздался голос.

— Рихтер, вы где? — заозирался я.

— Выше. Я прямо над вами.

Подняв подбородок, я увидел своего товарища. Верхняя половина туловища Рихтера вырастала прямо из бледного неба.

— Какая мерзость…

— Поверьте, мне еще тяжелее, чем вам, — вздохнул Изменяльщик. — Держитесь за что-нибудь…

Все задергалось, и я обхватил скользкий язык, покрытый слизью. Один из клыков едва не вонзился мне в плечо.

— Рихтер, я вас никогда не прощу!

— Между прочим, ваше сиятельство, сделать из этой твари союзника было вашей идеей! Держитесь и не закатитесь мне в глотку! Сейчас мы вылезем на поверхность и немного наведем там шороху. Следующая остановка — Кремль!

Я выпустил когти с шипами и прижался к трясущейся плоти червя. Ему, как и Рихтеру, это не слишком пришлось по душе.

Раздался утробный вой, но я «обнял» язычище только сильнее.

— Чую, поездочка будет еще та… — выдохнул Изменяльщик, зажмурившись. — Кстати, Евгений, а вы никогда не бывали в Москве?

— Нет, откуда? Я и ГАРМ даже не закончил. А почему вы спрашиваете?

— Да я вот был, но всего три раза. Город совсем не знаю… Ладно, придется ориентироваться по башням со звездами. Наверняка, в Москве их не так уж и много.

Щелкнул дверной замок, и Амальгама отвернулась от иллюминатора. Битва и не думала утихать, и вот-вот должно было случиться что-то страшное. Из-под земли доносился пугающий гул.

— Ах, а я думала вы про меня забыли, — улыбнулась Гама, когда на пороге снова показалась эта парочка — наглая девица со шрамом и хрен без нижней челюсти. — Можно мне еще чего-нибудь покрепче, а то запасы спиртного уже подходят к концу?

Увы, эти двое даже и не подумали ответить — стояли и пялились на нее как бараны на новые ворота.

Гама напряглась. А шрамированная сука смотрит на нее так, словно…

— Как можно забыть про таких гостей? Весь дирижабль только про вас и говорит, — и порог переступил Николай Иоаннович, наследник престола. На портретах, которых приходилось видеть Гаме, Годунов-младший выглядел куда внушительней.

Это у него что в руке, пузырь⁈

Она встала и сделала реверанс.

Зажурчала жидкость, и наследник престола лично наполнил ее бокал до краев. И да, водкой, причем чистейшей.

— Выпейте, нексонианка, — приказал Николай, присаживаясь в кресло. — За победу человечества.

Под ними что-то громыхнуло. Дирижабль задрожал, а затем затрещала земля. Следом раздался чудовищный вой.

— С удовольствием, — улыбнулась Гама, и когда она выпила все до капли, посмотрела в иллюминатор.

Там сквозь дым просматривалось нечто бледное, длинное и крайне злое. Черт, и сколько у Нексуса еще жутких слуг в запасе?

Тем временем, Годунов налил ей еще. Сам он при этом и не подумал пить.

— За вечную жизнь человечества, — сказал он, прищурившись. Амальгама не отказалась.

— С Обливион вы тоже любите выпить, Ваше Высочество? — сказала она, когда ее бокал вновь опустел. — Или это приказ вашего отца, когда он осерчал, узнав, что гостью вы превратили в пленницу?

Она слегка качнула наручниками. Николай не ответил. Он молча сидел перед ней в кресле и внимательно разглядывал с ног да головы, словно никак не мог решиться на что-то.

Гаме сесть не предложил.

— Свой последний приказ он уже отдал накануне, когда притащил вас сюда, — наконец, ответил Годунов. — Дирижабль набит моими людьми под чистую. И вы, и отец в моих руках.

— Даже так? — подняла бровь Гама. — Это тоже для его безопасности?

— Да. После того, как мы превратим Москву в стекло, он подпишет Манифест о добровольном отречении в мою пользу и пойдет сражаться с Нексусом простым ликвидатором. Хватит уже, накомандовался.

И с этими словами Годунов плеснул ей еще водки.

— Пей, нексонианка, — сказал Николай Иоаннович. — За твоего будущего монарха.

В ушах прогремел издевательский смех Обливион. Годунов даже бровью не повел — видать, голос Ананке слышала только Амальгама.

Ага, вот значит как… — вздохнула она, пригубив бокал. Все же готовится переворот, и не со стороны Молота Нексуса, о чем так беспокоился Его Величество — родная кровиночка планирует скинуть папашу с трона.

Умно придумано — в дирижабле, зависшем над полем боя, Императору некуда деваться, а на борту засели сплошь люди наследника. Помнится, Ди упоминала, что Иоанн ненавидит дирижабли. Понятно теперь, чего он опасался.

Допив стакан, Гама опасливо скосила глаза на телохранителей Годунова. Парочка не сделала и шагу, чтобы навредить ей. Впрочем, если бы им дали приказ ликвидировать проклятую нексонианку, никаких разговоров бы не было.

И уж точно Годунов не стал бы приходить лично. А значит…

— А я вам как могу служить?

— Вы поможете мне… заставить отца решиться, если он надумает дурить. Все же на борту вы единственная, кто равны ему по силе, Амгалена Васильевна. Либо так, либо…

Ей за спину зашла девка. Щелк! — и Гама почувствовала холодок ствола на затылке.

— Крупнокалиберные с цельнонексоридовой оболочкой, — прошептали ей на ухо. — Если не сдохнешь, то точно почувствуешь себя крайне хреново.

Гама поджала губы:

— С чего вы взяли, что я буду вам помогать?

— Иначе я отдам приказ Обливион покончить с Москвой раньше срока, — сказал Иоанн. — Вместе с вашим хозяином Скалозубовым. Я готов поступиться Звездами — для меня жизни ликвидаторов куда важнее.

И снова раздался смех Ананке. Гама поморщилась.

— Кажется, я здесь именно для того, чтобы убить Обливион? — спросила она. — А если не я, то кто? Вы что, решили дать ей уйти?

— Нет. Дирижабль заминирован, и если эта сука решит схалтурить, нам всем придется покинуть борт, — пожал плечами Годунов. — В любом случае, я готов пойти на риск. Слишком долго отец просидел на троне, слишком долго нам приходилось терпеть его решения, а теперь все вообще летит к черту…

С этими словами Годунов снова плеснул Гаме водки.

— Давай, дорогуша, еще стакан! — шепнули ей на ухо. — За смерть этой нексонианки!

Амальгама принялась пить без всякого удовольствия. Водочка, даже такая хорошая, как-то совсем не вдохновляет, когда затылок тебе полирует ствол.

— Сначала старик решил реанимировать эту сумасшедшую суку Обливион, — говорил Годунов, наблюдая за Амальгамой, — а потом ликвидировал Тайную Канцелярию, а попутно решил захватить пол-Европы вместо того, чтобы объединиться с обновленным Рейхом и опрокинуть Англию, а затем…

Гама еле слышно вздохнула. Вот этот тоже думает только о политике. Посмотреть наверх им что религия не позволяет?

— Или это все из-за Евгения? Кому-то не нравится, что Император его так возвысил? — спросила она.

— Многих в моем кругу это бесит, не скрою, но я в долгу у Евгения за спасение моей жизни в ГАРМе, — сказал Годунов. — Поэтому, поверьте, мне очень не хочется уничтожать город, пока Скалозубов оттуда не вылез.

Гама ему совсем не поверила. Все эти отговорки выглядели довольно нелепо. Он наверняка задумал все заранее — даже Белую Сферу пытался вытащить у них из-под носа. Зачем? Ясно же — чтобы прибавить себе шансов в борьбе с родителем.

— Значит, этот ваш круг хочет замириться с Рейхом и пойти на Англию в тот момент, когда Нексус дышит в затылок? — спросила она. — Уж простите, Ваше Вы… кхм, Величество, но это крайне несвоевременно.

— Дура! — скривился Николай и, вытащив из-под плаща флягу, сделал глоток. — Про Восток ты забыла? Нам в затылок дышит еще и силы Сёгуна, а его держава сильна как никогда. Китай сдохнет совсем скоро, и либо мы с японцами и Рейхом опрокинем Англию, либо будем драться на два фронта. А англичане все равно обманут, как уже бывало не раз, но отцу все равно… Его даже не трогает факт того, что они не расформировывают силы рейховцев и стягивают их к нашим фронтам…