Мой взгляд обратился к нашему отцу, который был больше расстроен тем, что мы испортили ему веселье, чем тем, что увидели это. Жестокость была его развлечением. Мы с Данте приняли на себя основную тяжесть многих его пощечин и ударов. Укус его ремня был чем-то, что никто из нас не забудет. Физическое насилие было не единственным источником удовлетворения. Эмоциональное, сексуальное, психологическое и финансовое насилие было в его репертуаре. Единственное насилие, которое он пытался от нас скрыть, было насилие в отношении нашей матери. Хотя это было не так очевидно, нам пришлось бы быть слепыми и глухими, чтобы не знать, что это произошло.

Вот почему мама хотела дом побольше и величественнее. В этом особняке никто не мог услышать ее мольбы не подвергаться изнасилованию, никто, кроме человека, которому нравились подобные вещи.

Окно позади него было заляпано историями, которые лучше не рассказывать. Он засунул член обратно в трусы-боксеры, застегнул молнию на брюках и застегнул ремень. Его рубашка все еще висела свободно. Когда он расположился, я заметил отсутствие у него кобуры. Если бы мы только могли этим воспользоваться.

— Нельзя заходить в дом мужчины, — кричал он, оглядывая комнату, вероятно, размышляя об этом пистолете.

— Похоже, твоя охрана не на работе, — сказал Данте. — Блин, мы могли бы быть русскими, как вчера вечером с Хоссом.

Наш отец подошел к боковой стойке и налил себе два пальца бурбона. Проведя рукой по седым волосам, он опорожнил стакан и швырнул его о стойку. — Я же говорил тебе забыть о Хоссе.

Данте продолжил: — Это были не русские. Хосс пытался нас обмануть.

— Что? — спросил отец, изображая удивление. — Тогда я надеюсь, что ты, черт возьми, убил его.

— Ты хочешь, чтобы мы убили его за то, что он выполнил твой приказ? — я спросил.

— Что, черт возьми, ты говоришь? — он сел на одно из кресел и откинулся назад. — Я не приказывал ему лгать.

— Ты не делал этого лично, — сказал я. — Точно так же, как ты лично не пытался убить Жасмин Реннер.

Телефон в моем кармане завибрировал, но я не собиралась прерывать этот разговор.

Отец раздраженно выпустил воздух. — Никто не пытался ее убить, — он выпятил подбородок. — Теперь у тебя есть жена. Думаешь, она смирится с твоей коллекцией бродячих?

— Не твое, черт возьми, дело, что происходит в моем доме.

— Вот почему я не ухожу в отставку. Ты слабый, — он усмехнулся. — Ты позволяешь этим шлюхам водить тебя за член. Сначала Джози, а теперь и смуглая девочка.

Мое кровяное давление достигло опасно высокого уровня. — Мою жену зовут Каталина. Единственный, кого ведет его член, — это ты.

Он поднял подбородок. — Ты собираешься трахать бродягу теперь, когда она подросла? — он засмеялся. — Не знаю, почему тебе не нужны молодые. Они такие тугие, что кажется, что твой член может отвалиться, а то, как они кричат… — его глаза сузились. — Может быть, вы все могли бы спать в одной постели.

— Ты чертовски противен, — честно сказал я. — Я пришел сюда, потому что знаю, что ты стоял за нападением на Жасмин, и говорю тебе остановиться.

Наш отец стоял. — Ты говоришь мне, — слюна полетела с его губ. — Ты не можешь мне говорить ни хера. Я все еще капо. Я просто злюсь, что мой человек получил травму. Этот чертов охранник должен был быть вне себя. Он облажался.

— Ты не отрицаешь свою причастность, — его последняя фраза запомнилась. — Почему ты пытаешься навредить Жасмин?

— Нет. Я не отрицаю этого. Чтобы ты был капо, тебе нужно стереть со своих долбаных ботинок остатки бродяги. Вместо этого ты отправляешь ее в частный колледж, — его громкость возросла. — Это показывает твою слабость. Это на виду, Дарио. Никто не будет следовать за слабым человеком, — он посмотрел на Данте. — Может быть, тебе стоит стать капо, когда я буду готов уйти в отставку.

Мой телефон снова завибрировал.

Данте стоял статный; его губы сжались.

Проигнорировав телефон во второй раз, я сделал шаг к отцу. — Капо — мое право по рождению. Я скажу тебе еще раз: Жасмин запрещена. Когда я найду твоего человека, я убью его сам. Никто ее, черт возьми, не трогает.

Сев обратно, наш отец засмеялся. — Все пошло не так, как ты думал, — он смотрел на меня. — Ты думал, что этот союз даст тебе силу. Сделано наоборот. Я говорил с Роригесом.

— О чем?

— Я сказал ему, что ты не возьмешь на себя управление. Я оставался ответственным за семью и решил пойти в другом направлении.

— В каком направлении?

—Мне нужно больше продукции за меньшие деньги, — он пожал плечами. — Мы приняли одну из их шлюх в обмен на первую часть сделки. Я предложил одного из наших для новой сделки. Сын Роригеса проявил к ней интерес — думает, что получит ее, но я обещал ее Эррере. У него есть солдат, который заинтересован.

Эррера. Ни в коем случае мы не будем вести с ним дела. — Кого ты предложил?

— Ты, черт возьми, не слушаешь? — отец закричал. — Твою бродягу.

Жасмин.

— Мы не ведем дела с Эррерой. Никто не может получить Жасмин.

— Черт, она несущественна — небольшая цена за новый союз. Ты, черт возьми, не научился ничему из того, что я тебе показывал, — его громкость возросла. — Способ сохранить контроль – это продемонстрировать силу. Эррера обладает реальной властью. Роригес еще этого не знает, но мы изменили наш альянс. Его люди придут забрать заблудшего, а твои дяди встречают само лет, — отец засмеялся. — Роригес получит сообщение.

— Его люди? — я спросил. — У Эрреры?

— Семья твоей жены. Это будет их последняя поездка.

Он обманывает Роригеса.

Прекращение нашего союза.

— Что это будет значить для моего брака и моей жены? — я спросил.

— Блин, держи ее или отпусти. Ты мог бы трудоустроить ее в Изумрудном клубе. Она приятна для глаз, если тебе нравится такой вид.

Рукоятка ножа попала мне в руки.

То, что я сказал Каталине, вспомнилось мне. Каждый нож живет своей жизнью. Очень важно чувствовать себя в безопасности, держа ручку в руке.

Это было чертовски безопасно.

Глава

Двадцать пять

Каталина

Арио не ответил ни в первый, ни во второй раз, когда я позвонила. Следующий мой звонок был Джованни. Он ответил после первого звонка.

— Мэм?

— Где Дарио? Я дважды пыталась ему позвонить, но он не отвечает.

— Мы в многоквартирном доме мистера Лучано.

— Дарио? Вы здесь.

— Нет, мэм, — ответил Джованни. — Мистер Винсент Лучано.

Я не знала, что у него есть квартира. — Это здесь, в городе?

— Да. Два мистера Лучано поднялись наверх около двадцати минут назад.

— Мне нужно передать сообщение Дарио.

Джованни сказал: — Я могу…— его голос понизился. — Дерьмо. Они только что вышли из лифта.

— Все ли в порядке?

— Мэм, мне нужно идти.

— Пожалуйста, попроси его мне перезвонить.

— Хорошо.

Я отключила звонок. Присев на одно из шезлонгов, я уставилась на свой телефон, желая, чтобы он зазвонил. Мои мысли были наполнены сценами последних двух месяцев. Я никогда не ожидала, что испытаю такие сильные чувства к мужчине, которого недавно встретила. Я не могла отрицать, что мои чувства были там. Я знала, что Дарио мог быть безжалостным человеком, как и сказал Армандо, но это был не тот человек, которого я знала.

Что, если, рассказывая ему о своей семье, я обрекала свою семью на смерть? Могу ли я воспользоваться этим шансом? Может ли моя семья причинить вред моему мужу? Или он убьет их?

Закрыв глаза, я вспомнила терпение Дарио в наших занятиях любовью. Мое сердце сжалось при мысли о его ласках, поцелуях и услугах. Я знала, что мое тело будет принадлежать ему, но никогда не ожидала, что ему будет принадлежать и мое сердце.

Я не хотела выбирать между картелем и семьей.

Что это вообще за выбор?

По боли в груди и по тому, как я волновалась за Дарио, я знала, что мои чувства были правдой. За короткое время я отдала ему все, что у меня было. Моя девственность. Моя верность. Моя любовь. Не имело значения, что Дарио никогда не произнесет этих слов и не скажет мне, что любит меня. Я видела его действия. Этого должно быть достаточно. Я любила человека, которого узнала.