Я понятия не имела, что он предпочитает.

— Мужчинам нравится, корда девушки гладкие, — вызвалась Миа. — Никаких волос у них во рту.

Комната наполнилась нервным смехом, когда мои щеки залил жар.

— Выбритая? — спросил мастер, глядя на меня.

Я покачала головой, вспомнив комментарий Дарио о нежелании жениться на ребенке. — Я думаю, да.

Женщина улыбнулась. — Мы можем сделать это и сформировать из него сердце.

Камила широко раскрыла глаза.

Мой голос был почти шепотом, пока кофе бурлил в моем желудке. — Сердце. Идеально.

Меньше чем за два часа до свадьбы наш макияж и прическа были готовы. Моя прическа была начесана, скручена и уложена в королевский пучок, идеально подходящий для моего головного убора и фаты. Вошла тетя Мария с моим свадебным платьем. Мы с мамой делали покупки в лучших бутиках. Покровитель посоветовал папе не жалеть денег.

Единственное предпочтение, о котором мне сказал Дарио, — это цвет. Мое платье было белым как снег, со струящейся юбкой и шлейфом длиной до часовенки — идеальное для свадьбы в саду, с вырезом в форме сердца, облегающим лифом и длинной полосой жемчужных пуговиц, идущих по спине.

Когда все помогли мне надеть платье, Миа сказала: — Жаль, что Дарио собирается разрезать это платье.

— Что? — спросила я, обращаясь к своей будущей невестке, с ужасом на лице.

— Ты не знала?

Я оборонительно скрестила руки перед корсетом. — Что значит «разрезать»?

— О да, — сказала Джорджия. — Это старая традиция. Они используют один из клинков, которые носят с собой. Это очень романтично.

— Романтично? - возразила Камила. — Это дикость.

Мне представлялось, как Дарио расстегивает спину, пуговицу за пуговицей, медленно и уверенно, возможно, даже сопровождая ее громкими словами предвкушения. Мысль о том, что он срезает с меня платье, никогда не приходила мне в голову.

До настоящего времени.

Это было все, что я могла представить.

— Разрезать платье – это не так, – объяснила Миа. — Итальянские мужчины гордятся собой. Твой муж претендует на то, что принадлежит ему.

Я почувствовала, как краска слилась с моего лица. — Прекрати. Разрезать это… — мой голос дрогнул. — С ножом.

— Ох, — сказала Миа. — Ты слишком об этом думаешь. Действительно, это захватывающе.

Щеки Джорджии залились румянцем. — Я помню, когда Антонио… было… страшно, а потом… ну, это было проще, чем раздеться. Это быстрый путь, и бум, вот и все.

— Мама? — спросила я, ища свою мать среди женщин. Наши глаза встретились в отражении зеркала. — Ты знала об этом?

Она покачала головой. — Я этого не знала.

— И ты думаешь, что все в порядке?

Мама изобразила улыбку. — Я думаю, нам нужно сделать как можно больше фотографий, прежде чем вы двое покинете прием.

— Есть ли еще какие-нибудь дикие традиции? — спросила Камила.

— Наверняка, у вас есть традиции? — возразила Мия. — Разрезать платье — это все равно, что твой отец выдал тебя. Кто-то скажет, что они оба женоненавистники, как будто невеста — не более чем предмет, передаваемый отцом мужу.

Я не считала роль моего отца женоненавистнической. С другой стороны, роль покровителя, заключающаяся в использовании меня без моего согласия…

Выпитый кофе просочился в желудок, и я подняла руку. — Останавись. Пожалуйста. Я бы предпочла не говорить о сегодняшнем вечере.

— Мой брат скоро станет капо, — с гордостью сказала Миа. — Для него важно показать миру, что он главный.

Показать миру?

— Я думаю, это пугает Кат, — сказала мама.

— Это не просто традиция, — сказала Миа. — Это Божий план, чтобы мы принадлежали своим мужьям.

— Хорошо, — сказала мама, призывая дам, не присутствовавших на свадебной вечеринке, дать нам несколько минут наедине. Когда дело дошло до нас двоих, тети Марии, Камилы и Мирейи, мама потянулась к моим рукам. — Кат, может быть, нам стоило обсудить твою брачную ночь подробнее.

Я закрыла глаза. — Пожалуйста, мама, я знаю о сексе.

— Ты знаешь биологию. Ты сказала, что у тебя нет опыта.

— Я ношу белое, — когда она промолчала, я призналась: — У меня нет опыта, но мне не нужны разговоры за двадцать минут до свадьбы.

Тетя Мария встретилась со мной взглядом. — То, что разделяют двое женатых людей, может быть прекрасным. Также хорошей идеей будет не начинать сегодняшний вечер с недостижимыми ожиданиями, — она потянулась к моей руке. — Это может повредить.

Взгляды Миреи и Камилы были прикованы к тете Марии.

Это была не та воодушевляющая речь, которая мне была нужна.

Она продолжила: — Дарио кажется хорошим человеком.

Состоявшийся человек.

Убийца.

Клинок.

Преступник.

Конечно... хороший человек.

— Не борись с ним, Кат, — сказала тетя Мария. — Расслабься и научись получать от этого удовольствие.

Мама добавила с натянутой улыбкой: — Вчера во время наших разговоров Арианна дважды упомянула, что очень рада поделиться внуками. Совершенно очевидно, что семья ожидает, что Дарио родит наследников.

Вдыхая, я старалась оставаться сосредоточенной. — Боже, я удивлена, что Лучано не хочет видеть наши листы завтра.

Выражение лица Камилы стало кислым. — На самом деле это не традиция нигде , не так ли?

— Миа об этом не упоминала, — усмехнулась Мирейя. — Но я могла бы пойти и спросить.

— Нет.

Мы все обернулись на стук. Мама подошла к двери, ее улыбка стала шире. — Андрес, ты выглядишь красиво, — она открыла дверь пошире, и папа вошел внутрь.

Его взгляд сосредоточился на мне. — Кат, ты… — он вдохнул и осмотрел платье, а затем снова посмотрел в мои глаза. — Ты вторая самая красивая невеста, которую я когда-либо видел, — он украдкой взглянул на маму.

Моя грудь болела от осознания того, что мы с Дарио не испытаем того, что разделяли мои родители. Как отметила Эм, мы с Дарио поженились не по любви. Возможно, к тому времени, как наша дочь пойдет под венец, мы сможем научиться дружить.

— Пора нам идти, не так ли? — спросил папа, предлагая мне руку.

Плана Б не было.

Сегодня я бы вышла замуж.

Мама поцеловала меня в щеку и вручила букет — каскадную композицию из белых роз, гардений, гортензий и зеленых лоз из листьев мяты. Камила и Мирейя в своих серебряных платьях подружек невесты с букетами поменьше торопились перед нами. К тому времени, когда мы с папой добрались до парадной лестницы в холле Лучано, дом был практически пуст. Возле входов можно было увидеть только охрану. Все гости сидели на заднем дворе за комнатой, которая уже не была лишена мебели. Мы обошли многочисленные столы с прекрасными центральными предметами.

Папа повернулся ко мне, пока мы ждали сигнала. — Ты заставляешь меня гордиться.

Мой желудок сжался при виде профиля мужчины в толпе. — Покровитель здесь? — спросила я, думая, что это его я видела.

— Да.

Я обратилась к отцу. — Он здесь, чтобы убедиться, что я подчиняюсь?

— Нет, ты дала слово. Он здесь, чтобы отпраздновать вашу свадьбу.

— Свадьба, — я вдохнула. — Он продал меня итальянцам. Мои дети будут их детьми.

— Нет, Кат. Ты всегда останешься Руис из картеля Роригеса. Это у тебя в крови.

Кровь.

В этот момент я поняла, что забыла надеть набедренную кобуру.

По мне пробежала дрожь.

Было уже слишком поздно подниматься в спальню и забирать её.

Если бы это была кровавая свадьба, пролилась бы моя кровь.

Мы с папой стояли в дверях. Солнце безжалостно палило на сады Лучано, оставляя гостей ливнем солнечного света. Корсет моего свадебного платья удерживал меня от падения вперед, когда желчь поднималась из моего пустого желудка, дразня горло. Медленно и размеренно я вдыхала и выдыхала, проглатывая свою физическую реакцию. Я не могла показать своего беспокойства, особенно по поводу нашего специального гостя. Это было бы неприемлемым признаком слабости, которого не потерпят ни мой отец, ни наша семья, ни семья Дарио.

Подняв подбородок, расправив плечи и положив руку на рукав папиного костюма, я сохраняла непроницаемое выражение лица и смотрела на алтарь. Когда мы с отцом вышли на тропинку, музыка наполнила воздух. Немедленно собравшиеся встали.