Максим был не в себе с тех пор, как умерла его женщина. Я пытался показать ему, что лучше двигаться дальше, но он отказался. Он толкнул старого Руссо, когда тот нарушил договоренность с дочерью. Хотя это был всего лишь предлог. Этот старый ублюдок Руссо был жадным ублюдком.

Его не было три недели. В конце концов его убила пуля ее брата, и я не мог выбросить из головы эту блондинку. Она не покидала мои мысли с тех пор, как я видел ее в последний раз.

Новый Орлеан не был моим городом. Мне он никогда не нравился, но теперь на его кладбище поселились двое членов моей семьи. Тело моего отца осталось в России. Моей матери показалось жестоким, что его похоронили рядом с ней.

Влажная летняя погода наполнила воздух. Солнечный свет пробивался сквозь старые камни и отбрасывал тени на территорию векового кладбища. В моей голове промелькнули образы моего брата-близнеца.

Наркоман. Убитый горем человек. Компьютерщик в школьные годы. Испуганный маленький мальчик.

После смерти мамы он превратился в перепуганного маленького мальчика. Его мучила депрессия. Любовь утопила его. Затем горечь поглотила его целиком.

Жестокость нашего мира его не устраивала.

Каким-то образом я знал, что мы окажемся здесь. Никакая защита не могла спасти его, когда он начал теряться в белом порошке.

Маркетти, Агости, Леоне, Ромеро, Каллаханс.

Все они стояли позади меня, пока местный священник давал последнее благословение вечной душе Максима. Все это была чертова чушь. Никто из нас этого не заслужил. Никто из нас этого не поймет.

Я уставился на оба надгробия: гравюры были идентичными. Они были недалеко от Адриана Морозова. Меня до сих пор поражало, что его мавзолей находился так близко к мавзолею моей семьи.

После последнего благословения священник вышел вперед и выразил соболезнования. Я пожал ему руку, не удосужившись вести светскую беседу.

Мой телефон запищал, и, несмотря на то, что священник говорил о вечной жизни, которую он обеспечит Максиму, я проигнорировала его болтовню и забрала свой мобильный.

Меня охватило удивление, когда я увидел, что это было сообщение от Татьяны. Хотите выпить?

Я, не теряя времени, ответил. Мое место.

Появились пузыри, затем ответ. Ты хочешь меня сейчас?

Сардоническое дыхание покинуло меня. Сегодня, вчера, десять лет назад. Завтра. Через десять лет.

Навсегда.

Я хотел ее навсегда.

Я никогда по-настоящему не жил, пока в мою жизнь не вошла Татьяна. Мой брат умер, но это не ее вина. Его жизнь начала медленно заканчиваться в тот день, когда мы увидели смерть нашей матери.

Я напечатал ответное сообщение. Я всегда хочу тебя. Затем, чтобы убедиться, что она знает, куда идти, я расширил ее. Жди меня у меня дома. Французский квартал. Я на похоронах. Кладбище Сент-Луиса.

Краткий ответ. Хорошо .

Удовлетворенный тем, что она меня ждет, и спрятав телефон обратно в карман, я снова сосредоточил свое внимание на ряду скорбящих. Некоторые честные; многие нет. За годы наркозависимости Максиму удалось нажить немало врагов. Его хакерские навыки работали против него в те годы, потому что он хотел трахаться с людьми — по той или иной причине.

Данте Леоне подошел, выразил соболезнования и пожал руку. Я не стал отвечать, просто коротко кивнул.

Следующим был Маркетти, его глаза бегали по сторонам. "Только ты?"

Вопрос был странным, но мои мысли были где-то в другом месте, рядом с блондинистым ангелом, который меня ждал.

"Да. Как ты думаешь, кто еще здесь будет?» — саркастически спросил я. «Я только что похоронил своего брата».

Не то чтобы он часто был рядом со мной в последние годы. Что касается моей сестры, я бы никогда не привел Ислу к этим мужчинам. Мы вдвоем попрощались с Максимом, еще в России. Никто из нас не был близок с Максимом уже много лет, его ярость оттолкнула его от нас.

Тем не менее это была потеря.

«Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится», — предложил Маркетти. Я кивнул. «Будут ли николаевцы создавать дальнейшие неприятности?»

Сардоническое дыхание покинуло меня. "Вероятно." Но я собирался причинить им еще большие неприятности. — Хотя я с ними разберусь. Теперь они стоили мне моего брата и его женщины. Провал Адриана тоже можно воспринимать как отчасти их вину. Итак, их очередь платить.

И я точно знал, как или, скорее, кто погасит этот долг.

Где-то позади меня послышался шум, но я проигнорировал его, когда подошел Амон Такахаши Леоне. Мы пожали друг другу руки, и никто из нас не произнес ни слова. Он не беспокоился о тонкостях. Именно поэтому он мне понравился. Именно по этой причине я всем сердцем поддержал его против его двоюродного брата, который руководил якудза. В конце концов, это было его право по рождению. Все, что ему нужно было сделать, это заявить об этом.

«Спасибо, что пришли».

"Конечно." Темные глаза Амона метнулись позади меня к источнику волнения, и на его лице отразилось веселье. Я обернулся и увидел, что Татьяна стоит и спорит со своими телохранителями.

На ней было черное платье от Gucci в белый горошек, платье подчеркивало ее формы. Оно шло ей как нельзя лучше, но мне пришлось серьезно освежить ее гардероб другими цветами. Блять, что угодно, только не черное. Это должно было уйти.

Я направился к ней, не удостоив никого взглядом, и мой взгляд остановился на ее ангельских чертах. Она могла показаться мягкой и невинной, но Татьяна Николаева была силой, с которой нужно было считаться.

Королева сама по себе. Защитный. Яростный. Лояльный.

Это было то, чего мы все жаждали, но не многие нашли.

— Илиас… — пробормотала она.

— Кажется, я сказал ждать меня у меня дома. Мой тон был низким и твердым. Возможно, немного слишком резко.

— Татьяна… — начал Ян, вставив свое тело между ней и мной в качестве щита.

Татьяна раздраженно вздохнула. — Ян, отойди, или клянусь, я надеру тебе задницу.

Когда он отказался двигаться, она положила ему обе руки на спину и оттолкнула его с нашего пути.

— Если только ты не хочешь смерти бедного Яна, — опасно тихо предупредила я, сердито сверкая глазами на Яна. — Я предлагаю тебе убрать руки с его тела.

Татьяна тут же подняла их в воздух.

«Не трогаю. Смотри, не трогай. Она покачала головой. — Ты псих, ты это знаешь.

"Может быть."

— Вы оба психически больные, — пробормотал Ян. «В этот момент я рано или поздно потеряю работу».

— Нет, это не так, — твердо сказала Татьяна, а затем встретилась со мной взглядом. «Я знаю, что это странно, учитывая обстоятельства смерти твоего брата». Она откашлялась, ее глаза метнулись позади меня туда, где лежала надгробная плита Максима. И Адриан тоже. — Я подумал, что смогу подвезти тебя домой.

Я поднял бровь, но молчал и ждал. Смотрю. Ее нежная шея двигалась, когда она глотала, но ее взгляд ни разу не оторвался от меня. Оно обожгло меня, голубое пламя поглаживало что-то внутри меня.

Что-то иностранное. Что-то дикое. Что-то, что только она могла приручить.

ТРИДЦАТЬ СЕМЬ

ТАТЬЯНА

М

Ваши братья бы взорвали прокладку, если бы узнали, что я здесь.

Они объявили Пахану войну, и вот я стою перед ним в день похорон его брата, утешая его. Но я знал острую боль утраты. Я хотел предложить ему утешение.

Саша нашел свою вторую половинку. Он был счастлив; Я видела это в его глазах. Раньше у меня было такое же выражение в глазах. Уже нет. Теперь все, что я видел, было пустотой. Завидовать. Я ненавидел это. Я ненавидел это одиночество, которое сжимало мою грудь, заставляя перехватывать дыхание. Но рядом с Илиасом я не чувствовала никаких этих отвратительных чувств. Я почувствовала надежду и что-то теплое, как уют детского одеяла.

Поэтому я следовал этому чувству. Казалось, это всегда приводило меня к Илиасу. Я не хотел умирать один, в окружении кошек. Я был обязан увидеть, чем закончится эта история с ним. Даже если это было временно. Если бы я не открылся, я бы остался один.