Саша испустил сардонический вздох. «Кто-нибудь из твоих друзей когда-нибудь говорил тебе, что ты зануда?»

"Неа." Мои губы дернулись от удовольствия. — Никто никогда не осмеливался, потому что они боялись тебя и… — Мой голос дрогнул. Я проглотил крошечный комочек в горле. Любой мальчик в старшей школе боялся увидеть моего брата или моего телохранителя. Это означало, что кто-то надрал задницу. «Ты единственный, кто осмелился сказать мне это в лицо».

Он улыбнулся этой прохладной, самодовольной улыбкой, глядя на меня всезнающим взглядом.

Для внешнего мира Саша был психотическим хладнокровным убийцей. Для меня он был братом, который проявил самую большую привязанность и понимание. Хотя он все еще значительно старше, но по возрасту он был мне ближе, чем Василий. И он был более игривым. Были игры, в которые Василий никогда бы не осмелился играть со мной. Саше было плевать. Если бы я хотел, чтобы он держал Барби и играл со мной, он бы это сделал.

«Ты очень хорошо выглядишь», — заметил он.

«Не всегда», — пошутил я, закатывая глаза.

Беспокойство на его лице не исчезло. «Да, но прошедший год был трудным. Я волновался."

Я махнул рукой, надеясь, что он перестанет обо мне беспокоиться. Скоро у него появится жена. Он и Бранка скоро доберутся до алтаря. Я бы поспорил на это.

«Мы, николаевцы, всегда оказываемся на высоте», — сухо заметил я. "Ты знаешь что."

Выражение его лица подсказало мне, что это не так. Мать не вышла на первое место. Отец не вышел на первое место. У Алексея была дерьмовая жизнь. Василий чуть не потерял любовь всей своей жизни из-за паутины лжи, оставленной матерью. Ладно, возможно, мы не вышли победителями. Что бы ни.

— Что у вас с Константином? — спросил Саша, откинувшись на спинку стула. Он надеялся застать меня врасплох, но научил меня слишком хорошо. Я бы никогда не пролил. Пока я не был готов.

«Никакой сделки вообще».

— Тогда почему он хочет на тебе жениться? Моя грудь вспыхнула от горячей до полномасштабного вулкана. Мой пульс участился. Кровь хлынула по моим венам, как будто мне вкололи сильнодействующий наркотик.

"Чего-чего?" Мои губы шевельнулись. Я сказал эти слова. Но я их не слышал, настолько громко гудело в ушах.

— Он требует вашей руки, миледи, — сухо повторил Саша. Подонок!

Когда я была маленькой девочкой, я заставляла его играть со мной в игру, где я была принцессой, а он — рыцарем в сияющих доспехах. Затем я заставил его имитировать фразы, которые я слышал в исторической пьесе, но он всегда портил все своим постоянным закатыванием глаз каждый раз, когда произносил эти фразы. Затем он несколько месяцев насмешливо называл меня «Моя Леди» и «Ваше Высочество».

«Всемогущий, могущественный Пахан хочет, чтобы ты была его невестой. Что ты скажешь, о моя милая леди? Или мне лучше сказать «Ваше Высочество?»

Он даже сделал это вращательное движение, выставив руку перед собой, когда поклонился, как те мужчины в сериале. Хотя он, казалось, немного заржавел в этом. Тот факт, что он при этом сидел, убил его обходительность.

— Ты придурок, — огрызнулась я, вставая на ноги. — И я не выйду за него замуж.

Этот ублюдок должен спрашивать меня , а не моих братьев. Я не был бы пешкой, перемещающейся по доске, как будто я был никем. Ильяс Константин нуждался в напоминании о том, кто самая сильная фигура на шахматной доске. Королева.

Так что ему лучше встать на колени и попросить моей руки.

«Василий хочет мира», — заметил он, весело вздохнув. «Но не волнуйтесь, я им всем об этом сказал. Моя сестра знает, чего хочет, а Пахан — это не то ».

Убежденность в голосе моего брата заставила меня почувствовать себя мошенником. Это правда, что я не хотела выходить за него замуж, но я бы не сказала, что не хочу Илиаса. Когда дело касалось этого злодея, мое тело, казалось, имело собственный разум.

Да, этот злодей не мог быть моим королем. Я бы съел его на завтрак.

В моем сознании сразу же появились мелькающие образы того, как я стою на коленях и сосу его на завтрак. К черту мое воображение. Это было последнее, что мне было нужно. Было трудно отрицать химию, которую я чувствовал, когда этот мужчина был рядом. Если не считать того случая в беседке с Адрианом, я никогда не чувствовала такого сильного влечения к другому мужчине. Одна только мысль об этом заставила мои бедра задрожать.

Черт, похоть была той занозой, которая стала моим падением. Мне лучше прикрутить голову прямо перед тем, как шипы похоти ударили снова.

Когда я направился к двери, мои шаги были тяжелыми, как свинец. Как только мои пальцы схватили ручку, голос Саши остановил меня.

«Татьяна, ты играешь с огнем». Саша слишком хорошо меня знал. Это было падение близости с семьей.

Я взглянул на брата через плечо, наши взгляды встретились. «Мой дорогой брат, мы родились в огне. С таким же успехом мы могли бы сделать столь же драматичный выход».

«Я убью его ради тебя. Просто скажи слово», — поклялся он, и я знала, что он имел в виду именно это. «Но ты знаешь, что на этом все не закончится. Нам придется разработать план. Скрывать." Его губы дернулись. — Где-нибудь в тепле, если я тебя знаю.

Мир, должно быть, сбился со своей оси, если мой самый сумасшедший брат был осторожен.

Предупреждение Саши звучало в моих ушах всю дорогу до спальни.

Николаевский сибирский семейный дом.

Так много воспоминаний. Столько зим, что отморозишь задницу. Но было приятно находиться в окружении семьи. Саша и его женщина были в центре внимания, и мне пришлось копаться в памяти в поисках следующей подсказки.

Ключ, который откроет этот ящик.

Вероятно, это было еще в Новом Орлеане. Где-то. Но я не мог ждать так долго, чтобы открыть эту коробку. Поэтому я прибегнул к вскрытию замков с помощью шпильки для волос. Мой брат Саша гордился бы. В конце концов, именно он научил меня этому навыку, позволив мне уйти незамеченным.

Я согнул заколку под углом 90 градусов. Затем я вставил его в замок. Я пошевелила заколку. Вверх и вниз. Лево и право. Я толкнул его, оказывая давление на цилиндр замка. Я продолжал пытаться. Одна позиция. Потом еще один.

Пока я это не почувствовал. Нажмите.

Крышка открылась, и я с нетерпением открыл ее. Я смотрел на обесцвеченные фотографии. Я разбросала их по полу своей спальни, в которой не жила с тех пор, как была маленькой девочкой. Я изучал каждую фотографию, но понятия не имел, что они означают. Или кем они были.

Женщина с красивыми светлыми волосами держала на руках ребенка, прислонившись к мужчине, который был почти похож на… Адриана. Возможно, это были родители Адриана. Это имело бы смысл. Я перевернул фотографию и обнаружил год, написанный аккуратным почерком.

«Это был год, когда родился Адриан», — пробормотала я про себя.

Я перешел к следующей фотографии, на которой был изображен маленький домик с белым частоколом вокруг него, мужчина, работающий в саду, и шести- или семимесячный ребенок, сидящий на стуле рядом с ним и держащий в руках крошечную лопатку. Тот, кто сделал фотографию, поймал именно тот момент, когда мужчина посмотрел в камеру, и его улыбка была ослепительной.

Я никогда не видела, чтобы Адриан так улыбался. Это была та же улыбка, но такая чертовски другая, что у меня треснула грудь. Знание, в котором я никогда не хотел себе признаваться. Вопрос, который я никогда не хотел задавать.

Любил ли он меня когда-нибудь?

Я не знал. Или, может быть, я не хотел знать.

Постепенно мне стало ясно, что я совсем плохо знала Адриана. Я не понимал темных сторон того, что его создало. Глубокие, темные тайны, которые он хранил. Теперь, когда он ушел, я, возможно, никогда его не узнаю.

Я продолжаю. Стоя в тени.

Это ли означало его послание? Что он будет преследовать меня вечно. Или что он даст мне ответы, пока задерживается в моем сердце, как призрак. Я тяжело вздохнул.