— По делам, — дернулся парень и захихикал.

— Через балкон? — усмехнулась Маша.

— Вон, смотри, — Рогов думал о том же, потому-то и задрал задержанному рукав.

Тот было пытался извернуться, но опер с силой тряхнул его, а потом просто дернул, оторвав пуговицу. Так и есть — рука от кисти до локтя вся в мелких ранках и темных, почти черных синяках.

— Понятно, — кивнула Маша. — Кто еще с тобой был?

— Никого не было, — быстро ответил парень.

— Врет, как дышит, — усмехнулся Рогов и тут вдруг отвлекся, посмотрев на проезжую часть.

Скрипнули тормоза, рядом с ними остановился мышиного цвета «уазик» с синей полосой вдоль борта и видавшей виды мигалкой на крыше. Захлопали дверцы — из машины неспешно выгрузились ППС-ники. Худые, форма болтается мешками, зато один с автоматом.

— Здорово, бойцы, — поприветствовал их Рогов. — Принимайте болезного. Стекла бил и по балконам скакал.

— Нарик, что ли? — поморщился лопоухий сержант со шрамом на щеке. — Тьфу, вот задрали! Диман, оповести ОБНОН. А у вас тут че?

Диман, как назвал коллегу сержант, залез в кабину и принялся говорит по рации. Та шипела и звенела, отвечая густым неразборчивым басом. Рогов завел беседу с патрульными, к ним присоединился вернувшийся Палыч. Маша стояла в сторонке, специально выдерживая не только физическую, но и психологическую дистанцию. Патрульные, по ее мнению, были люди своеобразные, особенно это проявлялось при виде ее синей формы.

Вот и сейчас.

— Посиди, короче, с этим! — сержант помахал рукой Диману. — А мы пойдем протокол составим.

Они быстро погрузили задержанного в «собачник», заперли и, оставив водителя ждать и охранять, пошли следом за прокурорскими в общагу. Палыч тоже ушел в «Волгу», читать «Комсомолку».

— Че, вы маньяка, говорят, поймали? — голубоглазый парень с улыбающимся деревенским лицом все же заговорил с Машей, пока сержант что-то обсуждал с Роговым.

— Да, поймали, — уклончиво ответила девушка. — Собираем материалы.

— Да надо было грохнуть этого маньяка при задержании! — без стеснения громко сказал сержант, догнав их. — Оформили бы как при сопротивлении, весь город бы уже выдохнул. А вы возитесь!..

— Нет, нужно по закону судить, — Машу опять пропустили вперед, галантно открыв дверь, причем теперь это как раз был командир ППС-ников. — Хотя он, конечно, чудовище и заслуживает худшего.

— Ну, это ваше дело, — неожиданно пожал плечами сержант. — Главное, чтобы не отпустили потом, как того же Чикатилу.

По спине Маши пробежали мурашки. Дело ростовского потрошителя, как и многие другие, она изучала в деталях. И тоже знала, что ожидающего сейчас своей участи Чикатило могли посадить еще в восемьдесят четвертом, когда задержали на вокзале с ножом, вазелином и веревкой. А потом отпустили за недостаточностью улик, и маньяк убивал еще целых шесть лет.

— В общем, ладно, пацаны, — сказал Рогов, когда они все оказались перед столом вахтерши. — Ни пуха вам, как говорится. А мы по своим делам.

— Лилия Росткова сейчас дома? — спросила Маша перепуганную старушку, которая металась между ними и патрульными, которые должны были опросить свидетелей и потерпевших, связанных с беглецом.

— В двадцатой! — трясущимся голосом ответила вахтерша. — У себя сейчас!

— А что случилось-то? — спросила какая-то горластая женщина, которая вышла из ближайшей комнаты.

Вестибюль постепенно заполнялся людьми, которые наперебой обсуждали инцидент, традиционно выдвигая собственные версии.

— К Лильке зачем-то пошли, — услышала Маша чей-то сочащийся любопытством голос, но даже не обернулась, уверенно повернув налево и к лестнице. Рогов шел следом, напугав своим обгорелым лицом парочку любопытных девиц.

Вскоре шум остался позади, опер и помощница следователя поднялись на второй этаж, привычно не замечая выдолбленные ножами надписи на стене, подошли к ободранной двери с полустертым номером «20». Маша уверенно постучала кулаком по тонкой фанере. С той стороны раздались быстрые мягкие шаги.

— Кто там?

Голос встревоженный, наверняка Лилию напугал шум внизу и патрульный «уазик» на площадке перед общагой.

— Прокуратура, — представилась Маша. — Вы Лилия Росткова?

Торопливо защелкал замок, дверь приоткрылась, и на пороге предстала хрупкая девушка. Волнистые светлые локоны, серо-голубые глаза — как куколка, подумала Маша. И типичная жертва маньяка, если сравнивать ее внешность с описаниями убитых.

Оставив Серегу наблюдать, как его ровесник вытачивает на станке ножку для очередной табуретки, я вернулся к Папе Карло. Слюсаревым я помогать решительно не собирался. Если бы Виталий Егорович не повел себя как завистливый баран, можно было и вправду вместе с кем-то из старших подмастерьев второй комплект вытащить, и как раз бы поехали. Но раз уж он начал, пусть отрабатывает все полученные деньги сполна. Вон, опять расшипелся, что-то бубнит, и бедный Ванька за ним ходит красный как помидор.

— Валентин Лукьянович, у вас телефон тут имеется? — спросил я трудовика.

— А как же! — блеснул очками и парой золотых зубов тот. — Вон там, в моей бывшей каморке.

— Почему бывшей? — удивился я.

— Потому что сейчас это уже кабинет, — довольно ответил Папа Карло. — Я вон там мебель себе полностью сменил, даже женщину привести не стыдно.

— Ох, Валентин Лукьяныч, ходок вы! — шутливо поддел я трудовика, и тот довольно крякнул.

Помещение, куда «женщину привести не стыдно», и впрямь выглядело достойно. Изначально это было что-то вроде подсобки при кабинете труда, но Папа Карло вложился и полностью сменил обстановку. Добротный стол с дисковым телефоном, заваленный папками и журналами, стилизованный под венский стиль стул, даже низкий топчан под стеллажами для инструментов.

Я набрал номер, указанный на визитке Жогина, услышал ровно два гудка, после чего хозяин видеосалона ответил.

— Да, слушаю.

— Доброго дня, Сергей. Это Вадим Каменев. Звоню с приятной новостью, что у нас готова первая партия мебели и оборудования. К двум часам будем на месте и начнем установку. А мебель уже через полчаса подвезут, выгрузят. Я тоже сразу подъеду, введу вас в курс дела. И потом как раз остальные подтянутся.

— Эм… Однако, Вадим, я не ожидал, что ты справишься так быстро. Признаю, был не прав. А еще, если честно, я опасался, что ты воспользуешься моим советом, и вы сводите с другом девчонок в ресторан. К счастью, мое первое впечатление о тебе оказалось правильным.

— Предпочитаю тратить деньги на перспективу, — ответил я, и Жогин хмыкнул.

Я не просто так не стал спрашивать, «можно ли мы приедем» и «удобно ли вам». Договоренность есть? Есть. Так чего тянуть! Купили, забрали, поставили, запустили.

— Давай, перспективный, жду тебя с мебелью, охрану предупрежу, — услышал я в трубке, и Жогин сбросил звонок.

Получается, он после той перестрелки охрану нанял? Решение правильное, да и нам тоже спокойней. Но главное, что настрой у него точно хороший, и это радует. А когда мы все подключим, еще лучше будет. Я улыбнулся, чувствуя предвкушение и подъем — как это было раньше от каждого нового и успешного проекта.

— Ну что ж, вперед, — довольно произнес я самому себе. — Игровой зал сам не откроется.

В голове вновь мелькнула настойчивая мысль: если бы у бабушки Дюса не случилось инфаркта, пришел бы он на нашу встречу? Понятно, что позвонить и предупредить у него возможности не было… И тут я вдруг понял, что беспокоило меня сильнее.

А вдруг, не случись беды, он бы все равно не пришел?

У видеосалона по-прежнему терлись те самые двое из «Пассата», с которыми у нас тогда возникло недопонимание, чуть было не переросшее в поножовщину со стрельбой — видимо, это и есть та самая охрана. Они нас тоже узнали, порадовали злобными взглядами, но даже не подумали приближаться. Тут даже не столько предупреждение Жогина, сколько нагоняй от Севера хорошо сработал. Но что мне особенно понравилось, заведение снова работало. Такой уж у нас народ — повздыхали пару дней, поперемывали происшествие и снова пошли фильмы смотреть, позабыв о перестрелке и лежащих ничком в лужах крови трупах.