Осознав все это Виолта снова посмотрела на Норну, которая улыбалась все шире.

— Ну что? Есть у тебя магия?

— Не знаю, — честно ответила Виолта.

— А еще скажи, когда пришла первая волна черни, болела ли ваша семья?

Она задумалась и покачала головой.

— Нет, мама тогда варила настои и давала нам с отцом, сказала, что это убережет нас. Она и соседям их предлагала, но они не любили маму, всегда относились к ней не очень хорошо, отказывались пить ее настои. Тогда мама по ночам, когда никто не видел, выходила на дорогу и выливала свои настои. Я ее спросила, зачем она это делает. Мама тогда ответила, чтобы чернь не пошла дальше.

Норна покачала головой.

— Люди всегда были злобными и завистливыми. Когда к ним приходят с добром, они отказываются принять его. Когда приходят с войной, она покоряются. Помнишь, что нам сказал возничий? Что его сын уехал в Арпаллу, где нет этой болезни. Это потому, что там научились видеть ее и знали, как победить.

— Почему же тогда убили моих родителей? — почти шепотом со слезами на глазах спросила Виолта.

— Зависть, моя девочка. Это все черная зависть, что страшнее самой черни. Она губит души и убивает тела. Завистливый человек уже не живет, он существует до того момента, пока жив тот, кому он завидует. Вот и у твоих родителей было много завистников. И женщины завидовали той любви, которая была у твоих родителей, и мужчины завидовали твоему отцу, что у него такая красавица жена. Я не могу сказать, кто убил их, нити судеб твоих родителей были в руках у моей сестры Весторы. Она видела это и оплакивала их судьбу, просила меня присмотреть за тобой. Я говорила тебе, мы не имеем права вмешиваться в жизнь людей, просто можем подсказать знаками или прервать эту нить. Но не все видят эти знаки, почти все проходят мимо. Вот и твои мама и папа, наверное, тоже не увидели знаков, которые им посылала Вестора.

Виолта сквозь боль потери вернулась памятью к тому дню, когда погибли ее родители. Прошло всего два года, когда закончилась первая волна болезни. В их селении умерла почти половина жителей. Их семья, наверное, единственная, которая не заболела. И селяне просто ополчились на них, называя маму ведьмой, после того, как она стала предлагать свои настои. Особенно злобствовала Марьяса, которая по рассказам отца, до его встречи с мамой желала стать его женой. Она постоянно настраивала жителей селения против них, несколько раз им удавалось убегать в лес, чтобы спастись от разъяренной толпы. А в тот день, когда родители собрались идти в лес на охоту, все было против этого. Дверь не хотела открываться, потом полил сильный дождь. А когда они все-таки ушли, оставив Виолту дома, над домом долго каркал старый ворон, накликивая беду.

Виолта всхлипнула и слезы полились из ее глаз. Норна подошла к девушке, погладила по голове своей теплой ладонью.

— Не плачь, девочка. Что случилось, то не вернуть. А сейчас надо просто жить и помнить, что ты скоро станешь мамой великого дракона. Я помогу тебе подготовиться к этому. Его нить жизни я сама сплету, смогу подсказать, когда ждать беду.

— Норна, скажи, а если я фортана Варрела, он сможет найти меня через нашу связь?

— Пока нет. Пока ваш союз не будет закреплен Великим Оракулом в Храме Первого Создателя, принц не сможет найти тебя. А сейчас он может почувствовать вашу связь только когда вы окажетесь близко друг к другу.

Женщины долго разговаривали. Виолта приняла свою новую жизнь. Соседям они сказались бабушкой Сорной и ее внучкой Алорой, которая похоронила недавно мужа. Дом им оставила сестра Сорны — Дорена (одна из сестер — хорна Юрга). Они вели тихую размеренную жизнь, не привлекая к себе внимания. Беременность у Алоры не вызвала ни у кого вопросов — несчастная вдова, вынужденная ждать своего ребенка вместе со старой бабушкой.

Дорога до столицы прошла быстро. Больше заброшенных селений отряд Варрела не встречал, словно кто-то прочертил черту за селением у Синего леса и не пустил сюда чернь.

Во дворце отряд встречали словно победителей с войны. Даже сам Доррвен вышел на крыльцо, дождался, когда сын соскочит на землю со своего коня, крепко обнял его и долго не отпускал из своих объятий. После него на шею Варрела кинулась Лала, не стесняясь ни императора, ни придворных. Ей не терпелось увидеть, что ее амулет по-прежнему на шее у Варрела. Когда она увидела его, расплылась в счастливой улыбке. Ей удалось отстоять внимание принца, не позволить какой-либо другой женщине приблизиться к нему.

Однако слишком радостное возбуждение Лалы Варрел не ободрил, снял со своей шеи ее руки и отошел на шаг назад.

— Лала, ты слишком многое себе позволяешь, — сухо сказал он, от чего в ее глазах проскользнула обида и злость. — Не забывай, кто ты есть. Ты женщина для постели, а не жена.

Он под громкий изумленный шепот придворных прошел мимо девушки следом за отцом, а Лала так и осталась стоять возле крыльца. К ней побоялись подойти даже ее подруги, которые вот уже два года неотступно находились возле нее. Она со всей силы сжала зубы, чтобы не закричать от обиды и удержалась, чтобы не топнуть ногой, вздернула повыше нос и пошла следом за Варрелом во дворец. У нее еще будет время вернуть его любовь. Три месяца разлуки могли сказаться на его чувствах, она сможет растопить его холодность. Ей же удалось сделать это два года назад?

Варрел вместе с отцом и Береллом прошли в рабочий кабинет императора. Слишком многое придется рассказать. Терять время на отдых было смерти подобно.

Разговор выдался тяжелым, слишком много задач и проблем возникло перед правителями. Требовалось как можно быстрее поднять хозяйство, обеспечить население всем необходимым. Призванные на доклад майорды* (прим. — министры) тоже слушали внимательно, предлагая свои пути решения. Только Джерон снова заявил, что не стоит открывать хранилища и вооружать армию, слишком много денег из казны уйдет на все это.

Берелл снова, сидя в стороне от стола, наблюдал за Джероном, как бледнело его лицо, когда Варрел докладывал, что незадолго до возникновения очагов болезни в селениях видели посторонних, похожих на жителей Утерры.

Когда в конце обсуждений Берелл напомнил Варрену о лекаре из селения у Синих лесов, тот передал приказ найти и привести его во дворец.

— Отец, староста селения сообщил нам, что у этого лекаря есть сведения, с которыми он спешил поделиться со своим верховным лекарем. Они очень важны для нас..

— Хорошо, — ответил Доррвен. — Пока его разыскивают, отдохните с дороги. Встретимся вечером за ужином.

Все присутствующие поднялись и поклонились императору. Варрел направился в свои покои, желая принять ванну и поспать хотя бы пару часов. К его приходу все уже было готово. Он зашел в свою купальню, разделся и погрузился в горячую воду, давая своим членам расслабиться. Через сто ударов сердца открылась дверь и на пороге появилась фигура Лалы, завернутая в дорогие шелка. Она мелкими шажками, позванивая ножными браслетами, подошла к кромке небольшого бассейна, в котором возлежал Варрел, присела на невысокий бортик, пуская руку на плечо воина. Она провела по плечам, рукам своими пальчиками, погладила его волосы, дотронулась до лба, с удовольствием отмечая, что он так и не снял ее амулет.

— Я так нуждалась в тебе, — тихо проговорила она, словно кошечка промурлыкала. — Ты так долго не возвращался, наверное даже забыл свою Лалу.

Варрел посмотрел на девушку и сейчас почему-то не хотел даже разговаривать с ней. Он сам не узнавал себя, что-то неуловимо изменилось в нем после той ночевки в подорожном доме. Женщины по-прежнему его не интересовали, но и Лалу он сейчас не хотел. Он перестал воспринимать ее как единственную женщину, которая была с ним последние два года.

— Извини, Лала, я устал. Дай мне отдохнуть, — сухо проговорил он, закрывая глаза.

Он погрузился с головой под воду, потом медленно поднялся на поверхность, давая воде стекать со своего лица.