Лала родила своего ребенка в срок. Когда мальчик появился на свет, гонг Великого Оракула остался безмолвным. Она билась в горячке и настаивала позвать к ней Варрела, который обязан признать ее ребенка своим сыном. К вечеру в ее покоях появились Доррвен и Варрел. Лала, несмотря на недомогание, подскочила со своей постели и бросилась в ноги к Варрелу.

— Любимый! Посмотри, это твой сын, смотри, он так похож на тебя! — она обхватила его ноги, не давая двинуться с места. — Эй! Кто там! Принесите ребенка сюда, пусть Варрел увидит своего сына.

— Не торопись, — ответил Доррвен, взмахом руки останавливая повитуху, готовую принести ребенка. — Это не ребенок Варрела, он не может быть его наследником.

— Вы все врете! Вы не хотите его признавать! Но это его сын.

Повитуха с ребенком на руках застыла на пороге комнаты. Лала подскочила к ней, выхватила ребенка из рук и снова бросилась к Варрелу.

— Вот смотри, как он на тебя похож.

— Похож, — ответил спокойно Варрел. — Но это не мой сын. Мой дракон не признает его. И ты не моя фортана, так что родить от меня ты никак не могла. И Оракул не подтвердил истинность наследника.

— Я ненавижу этого Оракула и твой дракон ошибся, это твой ребенок, — Лала резким движением всунула в руки повитухи ребенка, который разразился громким плачем, и бросилась не шею Варрелу. — Любимый, мы же поженимся теперь? Мне Джерон сказал, что когда я рожу тебе ребенка, ты обязательно женишься на мне.

Он снял ее руки с шеи и Лала заметила, что на нем нет амулета.

— Где мой амулет, Варрел? Зачем ты его снял? — она лихорадочно стала обыскивать его карманы. — Где он? Быстро надень обратно. Ты не должен снимать его. Ты всегда будешь моим, никто не сможет быть рядом с тобой, кроме меня.

— Амулет? Которым ты усыпляла моего дракона? — спросил Варрел. — Так я его давно снял и вспомнил все, что пришлось забыть по твоей вине. Вспомнил свою фортану, и это не ты. Ответь, кто тебе его дал?

— Никто не давал, — ее голос зазвучал визгливо. — Я сама купила его, чтобы оберечь тебя от женщин, чтобы ты был только со мной!

— Лала, тебе придется покинуть дворец, если не хочешь, чтобы тебя казнили. Завтра соберут твои вещи и ты поедешь туда, откуда ты прибыла.

Она слушала Варрела и не верила своим ушам. Он вот так может выбросить ее из своей жизни, из этого дворца? Она никогда больше не будет любимой девочкой этого красивого мужчины, никогда не наденет самые красивые наряды, он никогда не подарит ей самые дорогие украшения? Никогда служанки не будут мыть ее роскошные волосы? Варрел никогда больше не возьмет ее в свою постель? Он никогда не жениться на ней? Неверие и ненависть бились в ее груди. Она не хотела верить, что все ее старания были напрасны, что она зря носила этого никому не нужного ребенка, рожала его в муках. Он не поверил, что это его сын. Лала не желала возвращаться в ту нищету, откуда ее вытащил Джерон, снова стать девочкой для утех.

— Нет, Варрел, я никуда отсюда не уеду. Мне некуда уезжать, — ответила она ледяным тоном, гордо задрав подбородок. — Меня купили на рынке рабов, привезли сюда, чтобы я стала твоей женой, — потом выдержка изменила ей и она снова закричала, срывая голос. — Если ты откажешься жениться на мне, я найду и убью ту девку, которая родила тебе сына. Я ни перед чем не остановлюсь.

Ее разум мутился, она выкрикивала угрозы, не понимая, что тем самым подписывает себе смертный приговор.

— Вызовите лекаря, пусть ей дадут настойку, — приказал Доррвен.

Появившиеся в комнате слуги, взяли Лалу за руки, помогли лекарю влить ей в рот успокоительную настойку и через тридцать ударов сердца она закрыла глаза, проваливаясь в сон.

— Выставить охрану, — распорядился император, — чтобы она никуда не смогла сбежать. И никого не пускать к ней. Соберите ее вещи, пусть будет готова к отправке из дворца.

— Куда прикажете ее отвезти? — спросил старший слуга.

— Довезти до границы с Утеррой, посадить на корабль, а там пусть едет, куда хочет.

— Отец, не опасно ли оставлять ее без присмотра?

— Завтра утром посмотрим, как она будет вести себя.

Утром Доррвен и Варрел снова пришли в комнаты к Лале. Она хватала слуг за руки, мешая складывать ее вещи. Несколько раз ударила молодую служанку, которая осмелилась напомнить ей о том, что это приказ императора. Ребенок, которым занималась повитуха, кричал, чем еще больше злил Лалу.

— Да заткни ты этого выродка, — крикнула она женщине, не замечая, что с порога за ней наблюдают император и Варрел.

— Что здесь происходит? — спросил Доррвен.

Лала сразу изменилась в лице, бросилась к ним, упала им в ноги.

— Мой лорд! Умоляю, не выгоняйте меня, мне некуда ехать. Я буду хорошей любовницей Вашему сыну. Только не отправляйте меня никуда, — ее глаза лихорадочно блестели.

— Ты не останешься в замке. Ты применила к сыну императора запретный амулет, ты обманула императора, выдала чужого ребенка за сына принца, ты совершила преступление, предала всех.

Она бросилась к Варрелу, стараясь обхватить его шею, но он перехватил ее руки.

— Любимый, прошу, не выгоняй меня, — она перешла на шепот, стараясь увидеть в его глазах хоть какой-нибудь добрый для нее знак.

— Ты в замке не останешься, — холодно ответил он.

Лала опустила рука, выпрямилась, замерла лицом и долгих десять ударов сердца стояла, словно застывшая статуя. Потом она безумными глазами осмотрела комнату, в которой служанки продолжали собирать ее вещи, а повитуха пыталась успокоить орущего ребенка. Она резко повернулась к повитухе, выхватила из ее рук ребенка и быстрым шагом направилась к открытому балкону. Никто не успел среагировать, а она одним прыжком вскочила на перила балкона, оттолкнулась от них и вместе с ребенком на руках полетела вниз.

Все замели от шока. Первым очнулся Доррвен, когда поняли, что спасать уже некого.

— Все вещи Лалы, кроме драгоценностей, сжечь. Все дорогие вещи и украшения перенести в хранилище, список передать моему секретарю. Труп Лалы и ее ребенка похоронить за городским кладбищем, чтобы даже следа от нее не осталось.

Когда Джерону сообщили, что Лала родила, он был в трех восходах дневного светила от столицы, сразу же решил вернуться во дворец, чтобы правильно настроить эту дуру, которая могла все испортить. О том, что она сбросилась с башни вместе с ребенком, узнал уже при подъезде к столице от своих верных людей. Сколько трудов и все напрасно. Он был готов оживить эту безмозглую бустру и сам задушить ее. Оставалось только одно, готовить новый заговор против императора и его сына, найти эту девку и ее щенка, уничтожить, чтобы никто никогда не нашел их останков.

Поднимать сейчас толпы против Доррвена не было сил и возможностей. После того, как император открыл казну, помогая простому люду выжить после болезни, он получил безграничную любовь народа и почитание. Верные люди, направленные Джероном поднять волну недовольства не смогли найти себе сторонников. Даже многие знатные граждане, которые ранее были недовольны императорским домом и на которых он рассчитывал в случае бунта, после последней волны черни изменили свое отношение к Доррвену, отказываясь выступать против него. Снова придется ждать и готовить очаги заговора, снова долгие годы кропотливой работы.

Пустить новую волну болезни его никчемные родственники из Утерры отказались, объясняя это тем, что заболевшие в Ормарре, спасаясь от болезни, плывут в Утерру, заражая местных жителей. Кроме этого, в последние годы в Утерре шли проливные дожди, которые уничтожали урожаи, население голодало и было недовольно правлением Герда, который отказывался помогать простому люду, поднимал налоги.

Расстроило планы Джерона пустить следующую волну черни и то, что лекари Ормарры привезли из Арпаллы эликсиры, которые почти сразу ликвидировали очаги заразы и зараженные выздоравливали.

Был очень опасный момент во время второй волны болезни, когда его могли узнать. Хорошо, что он успел подослать к лекарю Геларию служанку с настойкой из драконьей ягоды до того, как он начнет говорить. И ведь надо было встретиться с людьми Герда в этом селении, где передавал им деньги, когда их увидел и услышал лекарь, узнал его и сразу все понял. Убить этого лекаря не удалось, он словно исчез, растворился. Никто не знал, куда он пропал. И когда он на совете услышал, что требуют привести лекаря, сразу понял, о ком идет речь. Потом верный человек помог служанке повеситься.