Прошло пять лет, снова враги стали поднимать голову, снова до императора стали доходить слухи о заговорщиках. А потом вновь от границ пошли донесения о второй волне черни, которая с каждым днем захватывала все больше и больше территорий.

У Доррвена были подозрения, что черная болезнь тоже пришла на их земли не просто так, поэтому послал своего сына с отрядом воинов на разведку объехать земли и расспросить выживших. Полученные сведения не радовали. Везде перед наступлением болезни видели чужаков. Варрел торопился к отцу, чтобы доложить, что ему удалось узнать.

— Мой дэрр* (дэрр, дэрра — обращение к знати), что думаешь делать? — спросил воин, ехавший рядом с Варрелом.

— Думаю, Берелл, — ответил принц, — думаю, что опять надо открывать хранилища, выдавать зерно, собирать остатки жителей, снижать налоги и помогать им. Очень хочется найти, кому это выгодно.

— Знаешь, давно хотел тебе сказать, что не следует слишком доверять Джерону. Пусть он и родственник ваш, но слишком неприятный, часто к нему приходят темные личности и не зря он так часто ездил в Утерру к своим родственникам.

— Берелл, дай с чернью разобраться, потом и до Джерона дело дойдет, устало выдохнул принц.

Берелл был для Джерона не только правой рукой, но и комадором* (прим. — старшиной) тайной стражи, который поклялся охранять принца даже ценой своей собственной жизни. Они были знакомы давно, с детства Варрела. Берелл был старше его на десять лет. Когда принцу исполнилось пять, ему представили юношу, невзрачного с виду, но уже весьма опытного воина, имеющего магию огня. Со временем он становился умным, весьма наблюдательным, серьезным, преданным императорской семье воином, помог предотвратить несколько покушений на Варрела. Часто выполнял для Варрела тайные задания, вел расследования, был глазами и ушами принца. С ним Варрел был откровенным и слушался, как старшего брата, часто соглашаясь с его мнением.

Варрел вытер со лба пот. День и вправду выдался сегодня слишком жаркий для весны. Еще вчера весеннее солнце стало припекать так, что ехать дальше, не освежившись, было невозможно. Когда отряд по дороге увидел реку, Варрел дал отмашку и все направились к берегу, встали лагерем, где решили сделать стоянку. Передышка нужна была всем и людям, и коням. Быстро были установлены походные шатры, дворе воинов стали устанавливать треноги для чанов, чтобы приготовить немудреный обед.

Варрел с Береллом и другими свободными воинами скинули с себя кожаные доспехи, одежду и прыгнули в прозрачную воду, которая за день успела прогреться. Снимая с себя нижнюю рубашку, Варрел и не заметил, как снял с шеи подаренный ему своей фавориткой Лалой амулет, который она надела ему на шею перед тем, как он сел на своего верного коня.

Мужчины долго плескались в тихих неторопливых водах реки, потом все уселись к кострам и послышался стук ложек о походные миски. Ночь прошла спокойно, на отряд вряд ли кто-то мог напасть, почти все лихие людишки погибли от черни. Сейчас иногда по дорогам встречались изможденные люди, которые скорее просили милостыни, чем нападали на проезжающих. Дороги были практически безопасными для путников. Да и путников почти не осталось. Страна выглядела опустевшей.

Сегодня день оказался еще жарче. Был только полдень, а духота стояла небывалая. Все в отряде тихо вспоминали вчерашнюю прохладную реку и прикладывались к флягам с водой.

Вчера, одеваясь, Варрел даже не вспомнил об амулете. Беррел заметил амулет, поднял его, чтобы потом отдать Варрелу, положил к себе в карман, но выйдя из реки, забыл о нем. И сегодня с утра он тоже не вспомнил об амулете.

После полудня впереди показалась небольшое поселение с небольшими домиками, приусадебными участками. На въезде в селение увидели сожженный дом. Перед самым большим домом старшины, находящимся в центре поселения, была утрамбованная земля в виде небольшой площади. Судя по всему, ранее здесь часто собирались местные кумушки, мастера, чтобы предложить путникам свои изделия, пироги, прохладную водицу или горячий чай. Вдоль дороги остались столы, которые ранее ломились от всяческого товара. Сейчас же только горячий ветер гонял песок. На единственной улице не было видно ни единой души, хотя было видно, что поселение жилое, слышался гомон домашней живности, редкий лай собак. Всего Варрел насчитал сорок восемь домов, почти у половины из них были заколочены окна и двери. Видимо, пожалели селяне имущество, не стали жечь дома. Только один дом на самой окраине, стоящий даже в удалении от деревни, был сожжен.

При приближении отряда из большого дома вышел сухощавый мужчина, который торопливо накинул на свои изможденные плечи какой-то тулпучик, несмотря на жару. Он поспешил поклониться, но Варрел махнул ему рукой.

— Не спеши, — сказал он мужчине, разглядывая его болезненное лицо. — Много ли у вас жителей померло на этот раз?

— Высокого Вам неба, милорд! В этот раз обошлось, всего восемь человек померло.

— Почему не сожгли их дома?

— Наш лекарь сказал, что чернь передается от прямого контакта с больным. Вещи эту чернь не принимают. Она словно клещ за живое цепляется. Да и наши заболевшие сразу же шли в дом к Виритию и там смерти дожидались. А когда больше смертей не было, просто сожгли дом и всех, кто упокоился в нем.

— Ты чего это в такую жару в тулупе?

— Я в прошлый раз переболел чернью, меня тогда чудо какое-то спасло, просто два десятка восхода солнца потрясло в горячке и отпустило. В это раз не заболел, обошла меня чернь, смерть меня миловала. Я уж и сам с жизнью простился, да видать есть у меня еще долг какой-то в этой жизни.

— А где остальные жители?

— Кто в силах был, в поле ушли, — мужчина махнул рукой куда-то за спину Варрела, но тот оборачиваться не стал. — Сеять надо, а то потом есть нечего будет. Кто ходить не может по домам силушки набираются.

— Лекарь ваш где? Хотелось бы с ним о болезни поговорить.

— Он в столицу уехал, сказал, что хочет что-то поведать своему верховному лекарю, якобы наша деревня словно какой-то барьер для черни. Дальше по дороге ни в одном селении болезнь словно никого не трогала, смертей больше не было, все излечились. И он еще очень опасался кого-то, прятался, а потом исчез.

— Как звать вашего лекаря?

— Геларий, милорд.

— Возвращайся к себе, — сказал Варрел и махнул рукой, прощаясь.

Он повернул коня, выехал на дорогу. Остальные воины последовали за ним.

Когда подъехали к дому, стоящему на выезде из селения, Варрел заметил во дворе молоденькую девушку, которая копалась на грядках. Ее длинная юбка была заткнула за пояс, оголяя ноги выше колен. При приближении отряда девушка разогнулась и посмотрела на воинов, приставив ладошку ко лбу, защищая глаза от солнца. Варрел остановил своего коня и не понял, что с ним произошло, словно его прошило солнечным лучом.

— Приведите мне сюда эту девчонку, — отдал он распоряжение своим воинам.

Тут же двое спешились и отправились к девушке. Она стояла и спокойно ожидала их приближения. Потом сама пошла с ними к Варрелу, остановилась перед ним и вопросительно посмотрела прямо ему в глаза. Принц успел увидеть ее стройную фигурку, волосы цвета первого меда, убранные под платок, голубые огромные глаза. Никто ничего не успел сказать, как Варрел схватил девушку и посадил на коня впереди себя, обхватив рукой, не давая спрыгнуть. Она билась, пыталась увернуться, но рука Варрела с силой прижимала хрупкую фигурку. Она сопротивлялась долго, пока он не встряхнул девушку.

— Не дергайся, иначе хуже будет, — рыкнул он на нее.

Варрел сам не понимал, что происходит и зачем он забрал с собой эту девчонку. Его внутренний дракон ревел с каким-то удовольствием и кричал о том, что ни за что не отпустит ее. Сам Варрел тоже с трудом сдерживал себя, чтобы не сделать ее прямо сейчас своей женщиной. Никогда еще у него не было такого желания обладать, присвоить, сделать своей навсегда, даже с его любовницей Лалой, которая была рядом с ним вот уже два года. И все последние три месяца похода никакого желания иметь женщину не возникало.