Я позволил ей уйти от меня дважды. Третьего раза не произойдет.

— Нет необходимости, правда, — быстро ответила она. — Ты даже не прикоснулся к еде.

Мой взгляд упал на ее тело. — О, я пообедал, — промурлыкал я. — Самая вкусная киска на свете, — она покраснела, но отказалась оторвать зрительный контакт. Черт! Может быть, я мог бы съесть ее еще раз. Мне нужно было как можно сильнее трахнуть ее, и как можно скорее. Чтобы я мог сохранять ясность ума, потому что прямо сейчас мой мозг и член были наполнены похотью. Для нее!

— Не надо быть грубым, — отрезала она, и ее щеки покраснели до невозможности.

Я не мог не рассмеяться. Ни одна женщина никогда не говорила со мной так, как она.

— Поедим вместе или уйдем вместе, — ответил я на ее предыдущий комментарий.

Ее взгляд переместился на стол, а затем снова на меня. Еда уже лежала там. Я мог видеть все ее эмоции, отраженные на ее лице… печаль, смущение, сожаление, затянувшееся желание. Я не хотел видеть на ее лице ни сожаления, ни смущения, только желание и страсть, которые она так тщательно скрывала. Возможно, я не люблю ее, но огонь, который мы зажжем вместе, будет взрывоопасным.

Черт, мне не терпелось затащить эту женщину в свою постель. Брак не мог состояться достаточно скоро. Мысль о том, что я буду для нее последним, казалась верной.

Тяжелый вздох сорвался с ее сочных красных губ, и ее плечи поникли. Я знал, что она смирилась со своей верой еще до того, как следующие слова сорвались с ее губ. — Хорошо, тогда давай ужинать.

Мне пришлось скрыть улыбку. Хорошая девочка! Будучи дочерью Бенито Кинга, она должна была унаследовать некоторый характер. В противном случае она бы не выжила в чертовом шторме, который обрушился на нас. Мое шестое чувство подсказывало мне, что она даже сильнее, чем я предполагал.

Ее трусики валялись на полу, и ее глаза смотрели на них. — Я не могу надеть их обратно, — пробормотала она про себя.

Я поднял их и сунул в карман. — Я согласен, — сказал я ей, сохраняя ровный голос, в то время как мой член пульсировал для нее. — Мне нравится идея, что ты будешь обнажена под платьем, пока ужинаешь со мной.

Ее губы приоткрылись, а щеки покраснели еще сильнее. Мне было интересно, будет ли ее задница такого же оттенка, когда я приложу к ней ладонь. Или в следующий раз я спрячу голову между ее бедрами, и ей придется умолять меня позволить ей кончить.

Твою мать!

Мне пришлось перестать об этом думать.

Я помог ей вернуться на свое место, прежде чем сесть сам. Маленькое платье с яркими цветами облегало ее тело. Она была прекрасна, в отличие от любой другой женщины в моем мире, полном власти и жадности. Но я знал, что невинность женщин легко испортить. Я имел в этом непосредственный опыт.

Мы смотрели друг на друга, никто из нас не потянулся за столовыми приборами, ее глаза отводились от меня. Она хотела меня ненавидеть, но ее тело отказывалось. Оно жаждало меня так же сильно, как и я жаждал ее.

Тихий вздох. — Мне очень жаль, — сказала она наконец. Ее голос был мягким и низким, а язык провел по нижней губе. В моей голове вспыхнул образ ее пухлых губ, пробующих мою сперму. Черт возьми, я реагировал на нее как возбужденный подросток.

— Почему? — мне приходилось держать свое желание под строгим контролем. На данный момент. Я не хотел ничего, кроме как погрузиться в ее теплую, тугую киску и полностью потерять себя. Как только она станет моей, я трахну ее до беспамятства.

— Я не знаю, что на меня нашло, — пробормотала она. Одного ее голоса было достаточно, чтобы у меня снова заболело.

— Никогда не сожалей об этом, — сказал я ей. Я бы позаботился о том, чтобы она жаждала меня до последнего вздоха. Я хотел услышать ее мягкий голос, умоляющий меня трахнуть ее, увидеть ее пышные губы, обхватывающие мой член.

Ее шея и лицо покраснели в ответ, как будто она увидела образы в моей голове.

Она могла бы о многом сожалеть, но это была не одна из них. Мне понравилось, что она потеряла контроль. Реакция ее тела на меня была честной и освежающей, чертовски сексуальной. Мне не терпелось надеть ей на палец обручальное кольцо и сделать ее миссис Бьянка Моррелли.

— Наверное, нам следует обсудить некоторые дополнительные условия, — я пытался найти тему, на которой можно сосредоточиться, а не ее тело и то, как оно на меня отреагировало. Ее глаза наконец вернулись ко мне.

— Хорошо.

— Мишка будет твоим постоянным телохранителем. Мы выберем одного и для твоих близнецов, когда вернемся из медового месяца, — её глаза сверкнули удивлением. Каскад ее темных волос обрамлял ее лицо до шеи. Она продолжала ерзать и убирать волосы с лица и шеи. Готов поспорить на миллион баксов, что большую часть времени она держала волосы поднятыми. В моей голове вспыхнул образ: ее шея обнажена передо мной, когда я наклонил ее над нашей кроватью и вошел в нее, ее глаза метнулись ко мне через плечо, поклоняясь мне. Галстук на моей шее внезапно показался мне слишком тугим. Мне нужно было взять под контроль эту женщину.

— Нужен ли нам медовый месяц? — спросила она, ее щеки покраснели.

— Да, — она закусила нижнюю губу зубами и покусывала. — Это проблема? — я спросил ее.

Взгляд, который она бросила на меня, был осторожным. — Как долго длится медовый месяц? Я не знаю, смогут ли их бабушка и дедушка присматривать за ними в течение длительного периода времени.

— Четыре дня. Если они не смогут за ними присматривать, я могу найти няню.

— Нет, — она выпрямилась, ее глаза сверкнули раздражением. — Я не оставлю своих детей с незнакомцами.

— Они не будут с незнакомцами, — пытался я ее успокоить. Я ценил защиту ее дочерей.

— Кого ты имеешь в виду, тот для меня чужой, — сухо парировала она. — И моим детям. Так что это будет твердое «нет».

Я почесал лицо, пытаясь скрыть улыбку, задержавшуюся на моих губах. Давно никто, не говоря уже о женщинах, противостоял мне. Я не мог бы сказать, что был против Бьянки. Это сказало мне, что она чувствует себя со мной достаточно комфортно, чтобы донести свою точку зрения. Тот факт, что она не съежилась, был хорошим знаком для нашего брака. И мне понравилось, что она была львицей, когда дело касалось дочерей. Она будет защитной матерью для всех наших детей; Я знал это без сомнения.

— Достаточно справедливо, — согласился я. — Если их бабушка и дедушка не смогут за ними присматривать, мы возьмем их с собой.

Я смотрел, как она нахмурила брови, но не то чтобы мог ее винить. Было бы необычно взять с собой детей в наш медовый месяц, но факт был в том, что у нее были дети, и они были ее частью.

— Завтра у меня мероприятие. Сейчас утро, и это будет хороший способ представить тебя как мою будущую невесту. Ты сможешь это сделать?

— Не мог бы ты просто представить меня как свою знакомую? — пробормотала она. Этот ответ не требовал ответа, поэтому я промолчал. — Ладно ладно. Во сколько?

Она имела наглость закатить глаза.

— Ты будешь закатывать глаза, — предупредил я ее, — … и я нагну тебя над столом и преподам тебе урок.

Ее темные глаза расширились, губы приоткрылись, дыхание сбилось. Вокруг меня стоял ее запах сирени, смешанный с… жимолостью! Она снова возбудилась! Моей будущей жене это нравилось немного грубо. Это откровение чуть не довело меня до крайности; необходимость нагнуть ее и принять ее грубо прямо сейчас вцепилась мне в спину.

Я смотрел на нее, ничего не выдавая. Она никогда не могла понять, какое влияние оказывает на меня. Это делало человека в моем положении неспособным так сильно заботиться о ком-то или хотеть его.

— Хорошо, а в какое время? — прохрипела она, делая шаг от меня. Я отказался позволить ей.

— Девять.

Взгляд, который она бросила на меня, поглаживал тысячи огней ада, посылая их вспыхнуть по моим венам. Она медленно кивнула. — Что мне надеть?

Что бы она ни носила, она будет самой красивой женщиной там. Но это был не тот ответ, которого она ждала.