Все молчали, Поля нервно теребила платок. Скрипнула дверь, в комнату осторожно заглянула кошка Анфиса. Потом прошла и, мяукнув, запрыгнула на диван.

- Сергей повернулся к сестре, вздохнул и с трудом выдавил из себя:

- Я погорячился. Прости, Поля.

Полина подняла на него покрасневшие от слез глаза:

- Хорошо. Мир?

Сергей кивнул и пожал протянутую сестрой руку.

Полина вытерла нос платком и повернулась к подруге:

- Не переживай из-за этого скандала. Ну, поругались.

- В реальности… - Инга подняла на Полю печальные глаза. – Во внутренней, душевной реальности… Вы сейчас друг друга били. Били, и старались ударить как можно больнее. Били в самые незащищенные места!

- Ладно, ну что ты. Успокойся. Мы же помирились уже! Знала бы ты, как мы раньше с Сережей ссорились! Ты бы не поверила.

- Да уж, - смущенно кивнул брат.

- Все, проехали. Пойдемте на кухню, - предложила Полина. – Я с дороги голодная, как собака.

- Ты, что, не обедала дома? – спросил Сергей.

- Ела, конечно! Я ж у бабушки была. Завтракала. А потом полдня в краевой библиотеке сидела в читальном зале.

- Зачем?

- Изучала биографию автора нашего дневника!

- Кого!?

- Доктора Гааза!

***

Поля вытирала помытую посуду. Сергей убирал печенье и малиновое варенье обратно в тетин буфет. Инга что-то высматривала в своем смартфоне.

- Давайте разберемся по порядку, - предложила Инга, отложив смартфон. - Почему они ищут какой-то альбом?

- Они ищут немецкий дневник, который оказался у нас, - сказала Полина. - Я была у бабушки эти дни. Мы с ней все выяснили. Она помогла прочитать.

- Что именно? Рассказывай по порядку.

- Итак. К нам в руки попал штамбух - путевой альбом начала XIX века. В то время кроме салонных альбомов со стихотворениями и рисунками были еще альбомы - дневники путешественников. Наш дневник – это путевые заметки доктора Фридриха Гааза. Написан на одном из старых немецких диалектов. Свои записи он делал во время поездки на Кавказ в 1810-м году. Гааз потом книгу написал. Отпечатанный тираж книги сгорел в Москве в 1812-м. Но пара экземпляров сохранилась. Их потом перевели с французского на русский.

- С немецкого на русский, - поправил Сергей.

- Нет, с французского. Книгу доктор издал на французском языке.

- А как дневник здесь очутился? – спросил Сергей.

- Не знаю. Дата последней страницы - 27 августа 1810 года. Может, тут и оставался.

- И что же вы с бабушкой прочитали?

- Сначала о самом Гаазе расскажу. - Полина открыла тетрадку с заметками.

- Фридрих Гааз родился в 1780 году, в семье аптекаря, в Мюнстерайфеле.

Учился в католической школе, потом закончил медицинский факультет Венского университета. В 1800-м году стал доктором медицины.

- Двадцать лет ему было, - посчитал Сергей.

- Два года работал врачом в Вене в клинике глазных болезней. А в 1802 г. приехал в Россию.

- Что его в Россию занесло?

- Пригласили работать семейным врачом. У князя Репнина-Волконского. А еще через четыре года уже работал в больнице в Москве.

- Конечно, - кивнул Сергей.

- Почему «конечно»? – удивилась Инга.

- Несколько лет домашним врачом в одной семье, - отупение профессиональное, - объяснил Сергей. - Где молодому врачу опыта набраться?

- Он начал заниматься бесплатным лечением больных Преображенской богадельни, - продолжила Полина.

- Богадельня, - это приют для бомжей, - пояснил Инге Сергей. – Кардинально сменил контингент пациентов.

- Через год, в 1807 году Гааза назначили главным врачом Павловской больницы в Москве.

- Быстро! - фыркнул Сергей. - Русских врачей не нашлось на руководящую должность. Как обычно.

- Почему «как обычно»? – не поняла Поля.

- Для тех времен обычно. Например, Денис Давыдов возмущался в 1812-м, что в штабе сложно русского встретить, одни немцы.

- Значит, не доверяли. Может, не без причин. Больницу, между прочим, опекала сама императрица.

- Разумеется, - кивнул Сергей, – Жена Александра Первого императрица Елизавета - она ведь немка, Луиза Баденская. А ну-ка посмотрим. – Сергей открыл в смартфоне Google Maps. – Ага. Баден-Вюртенберг. Так он как раз рядом! Чуть- чуть южнее Мюнстерайфеля! Доктор – ее земляк.

- У вас все студенты истфака такие зануды? – спросила Поля и продолжила читать: – В 1809 ездил на Кавказ. Через год снова отправился в путешествие. С семьей барона Витинхофа. Исследовал минеральную воду в Пятигорске, Кисловодске, открыл источники Железноводска и Ессентуков.

- Не было еще этих городов, - заметил Сергей.

– Источники в тех местах, где сейчас эти города. Провел химический анализ воды из разных источников. Исследовал гору Бештау вместе с бароном Витинхофом. Вел метеонаблюдения, изучал влияние климата на организм, особенно атмосферного давления. Продумал проект будущего курорта.

- А потом?

- Потом вернулся в Москву. Продолжал работать в больнице. В 1811 году написал книгу "Мое посещение Александровских вод". Император Александр Первый за это одарил его бриллиантовым перстнем.

- Ух ты!

- Еще орденом Св. Владимира и чином надворного советника.

- Удачно съездил!

- А в июне 1812 года Наполеон напал на Россию. Гааз пошел служить в русскую армию. Оперировал раненых солдат. Вместе с нашим войском дошел до Парижа.

После войны вышел в отставку, возвратился в Германию. После смерти отца вернулся в Россию. Снова в Москву.

- Женился на русской, - подхватил Сергей.

- Не угадал. Остался холостяком. Купил большой дом в Москве. А еще подмосковное имение с крепостными и суконной фабрикой.

- Не хило!

- Да, - кивнула Поля. – Накопил. А что? Бережливый немец без вредных привычек.

- Откуда ты знаешь, что без вредных привычек?

- Он был очень верующий. Такой правильный католик.

- Чего же он не женился? – не унимался Сергей. – Сколько лет ему было?

- Так. В 1825 году, - посчитала Поля, – ему было уже 45 лет! Ого! Поздно было жениться.

- Многие военные в те времена в таком возрасте и женились.

- Почему? – удивилась Полина.

- В отставку со службы уходили и женились. Бенкендорф, будущий шеф жандармов, писал, что полезно разрешать офицеру брак только по достижении подполковничьего чина. Или, если невеста имеет доход в тысячу рублей.

- «Разрешать вступать в брак». Как мило! А Гааз жениться не стал, - сказала Поля.

- Может, просто – мизантроп? – стал размышлять Сергей. - Хотя, нет. Мы ведь читали его дневник. Человек добрый, доверчивый.

- Может, у него была несчастная любовь, - глаза Полины загорелись азартом. - Влюбился в дочь барона Витинхофа, к примеру. Представьте: лечил ее, влюбился, а жениться не мог. Она – баронесса, он – простой врач.

–Любишь ты романтику. Уже историю сочинила.

- Ладно. Просто не женился, - пожала печами сестра. – Мало разве холостяков было в то время?

- В наше время это вызывает подозрение насчет ориентации. Не понимаю таких людей. Неужели не хотелось, чтобы рядом был близкий человек?

- Он с философом Шеллингом переписывался, с митрополитом Филаретом Дроздовым дружил, - сказала Полина. – Где ему родственную душу искать для женитьбы? Фрау Марту сватать из бакалейной лавки?

- Все равно, друзья не заменят семью. Неужели не хотелось растить детей?

- А Гааз взял на воспитание сироту. Беспризорника – Лейбу Норшина.

- Ну и как? Воспитал?

- Да. Норшин потом закончил университет. Работал врачом.

- А с Гаазом что дальше было?

- В 1825 году его назначили главным врачом Москвы. Чтобы заведовал городским здравоохранением.