— Пора отсюда убираться! — Сказал я, беря Бетесду за руку.

Всем остальным, казалось, в один и тот же момент пришла в голову одинаковая мысль, потому что внезапно все мы помчались в одном и тои же направлении, прочь от вооруженных войск. Даже посреди этой паники я увидел, как несколько человек наклонились и подняли камни или какой-то другой мусор, который случайно оказались поблизости, как будто вооружаясь для отпора врагу.

Краем глаза я увидел, как рухнул шатер. Пока дрессированная обезьянка визжала и безумно прыгала, труппа пантомимы свернула шатер и собрала свой реквизит. Они делали все так быстро и слаженно, что было очевидно, что они делали это и раньше.

Мы с Бетесдой шли впереди, и толпа бежала по узкой улочке, ведущей к гавани. С дрожью ужаса я задался вопросом, не этого ли добивались люди царя - погнать зрителей в сторону набережной, где все мы были бы пойманы в ловушку и нас было бы легко убить, - но, оглянувшись назад, я увидел, что они не предприняли никаких попыток последовать за нами. Казалось, что их намерением было просто разогнать пантомимное представление и очистить общественную площадь.

Наконец, толпа достигла набережной. Когда люди поняли, что их больше не преследуют, паника улеглась. Некоторые начали смеяться и шутить. Другие спорили, не повернуть ли назад и не присоединиться ли к горстке тех, кто решил дать отпор солдатам. Их энтузиазм поубавился из-за прибытия отставших с разбитыми головами и кровоточащими ранами. Я отошел в сторону, держа рот закрытым. Склоки между египетским царем и его народом не имели ко мне никакого отношения.

Мало-помалу толпа рассеялась.

День был теплым и ясным, лишь с несколькими небольшими облаками на небе. На набережной царила атмосфера безмятежного спокойствия, нарушаемого только шелестом пальм на ветру, криками чаек и редкими звуками горна с маяка Фарос.

Я сидел на верхней площадке лестницы, ведущей к воде, и смотрел через гавань на маяк, великолепное зрелище, которое всегда казалось немного нереальным, независимо от того, сколько раз я его видел. Бетесда сидела рядом со мной, игнорируя общественные правила, и я не стал делать ей замечания. Какой мужчина стал бы возражать против того, чтобы его видели в обществе такой красивой девушки в таком прелестном новом платье?

— Это было захватывающее представление! - сказал я.

— Вы сказали, что хотели бы поучаствовать в небольших приключениях в свой день рождения, учитель.

— Да, что ж, будем надеяться, что так оно и вышло.

Я смотрел на острова в гавани, которые принадлежали царю Птолемею и были покрыты храмами, садами и дворцами. Но где же были корабли? В это время года, когда возобновляется парусный сезон, гавань должна была быть переполнена торговыми судами из дальних стран, перевозящими всевозможные товары в порт Александрии и из него. А я насчитал всего несколько судов, и большинство из них были местными рыбацкими лодками и прогулочными суденышками. Война между Римом и Митридатом вызвала неопределенность и хаос и сделала море опасным местом. Теперь, когда морское судно входило бы в гавань, это, скорее всего, было не торговое судно, груженное товарами, а корабль, полный беженцев, ищущих безопасного убежища, везущих любые драгоценности, которыми они обладали, в надежде приобрести благосклонность царя Птолемея и его министров.

— Что вы думаете о пантомиме, хозяин?

Я рассмеялся, когда в моем сознании всплыл образ торговца в уборной: — Было очень смешно. И немного шокирует! Я не могу представить, почему эти актеры думали, что им сойдет все это с рук, устраивая подобное шоу практически вблизи царского дворца. В каком-нибудь переулке в Ракотисе такое возможно было бы, но не в центральной части города, где солдаты патрулируют каждую улицу. Я полагаю, это показывает, насколько далеко зашли дела. Эта последняя сценка ... казалось, намекала на то, что брат царя, возможно, направляется в Александрию - без сомнения, с армией за своей спиной. Интересно, здесь, в Египте, начнется война? Сейчас ведь везде войны…  и здесь, и там, и везде....

Казалось, что за последние несколько лет весь мир был ввергнут в войну. Сначала была война в Италии, между Римом и его италийскими союзниками. Затем, видя слабость Рима, царь Митридат пронесся по Азии и греческим островам, изгнав оттуда римлян. Теперь казалось, что Египет тоже может стать полем битвы между царем и его братом. Мне показалось странным, что публика, казалось, с пониманием отнеслась к идее возвращения старшего брата царя; возможно, они всерьез восприняли титул, который он дал себе, когда сидел на троне, «Сотер», что означало что-то вроде — «Спаситель». Но разве они уже однажды не свергли его с трона и не изгнали из города? Теперь они хотели изгнать младшего брата и приветствовать возвращение старшего. Насколько непостоянной была александрийская преступная верхушка и какая у нее была короткая память!

Если бы в город пришла война, что бы это означало для Бетесды и для меня?

Взрыв мальчишеского смеха прервал мои размышления. По ступенькам к воде рядом с нами пробежали две фигуры. Я узнал в них юных музыкантов из пантомимы. На последней ступеньке мальчишки сняли свои легкие сандалии и вошли в воду.

Остудив ноги, они снова взбежали по ступенькам. Я наблюдал, как они направились к ближайшей каменной скамье под большой пальмой, где собрались другие участники пантомимы.

— Что ж, приятно узнать, что эти двое выжили в перепалке и выглядят не хуже, чем раньше — сказал я. — Остальные актеры тоже улыбаются и даже хохочут. Интересно, это вся их группа? Я насчитал только восьмерых, включая этих парней. Как ты думаешь, Бетесда? Пойдем с ними поздороваемся?

— С ними?

— Да, мы можем сказать им, что думаем об их представлении, и посмотрим, все ли они целы.

— Они? — Она искоса посмотрела на меня.

— Да, вся ли их труппа пантомимы цела. — Я попытался изобразить на лице непонимание, но Бетесду было не обмануть. Среди актеров под пальмой я заметил ту девушку - копию Бетесды. Вообще то, мне хотелось познакомиться с ней, и только с ней.

Я встал, взял Бетесду за руку и потянул за собой. — Пойдем. Сегодня мой день рождения, и я намерен исполнить любую свою прихоть.

Бетесда неохотно последовала за мной.