За все месяцы моего пребывания в Александрии я ни разу не отважился побывать в Канопусе, не видя в этом смысла; чтобы наслаждаться Канопусом, человеку нужны были деньги, а у меня их всегда не хватало. Теперь у меня наконец-то появилась причина отправиться в путешествие, но с таким же успехом я мог бы отправиться в какую-нибудь сонную деревушку у черта на куличках, при всем том я смог бы насладиться видами и звуками. Верно, мой кошелек не был пуст; на самом деле, он был толще, чем когда-либо за последнее время, благодаря займу у двух евнухов. Но я намеревался сберечь все имеющиеся у меня монеты, расставшись с ними только в случае крайней необходимости. Кто может сказать, какие расходы я могу понести в своем путешествии или сколько мне, возможно, придется заплатить, чтобы выкупить Бетесду у похитителей?

Как только мы вошли в канал, мулов на дороге вдоль берега впрягли в лодку и заставили вместе с нами тащить вперед. Лодочники продолжали использовать свои шесты, чтобы избегнуть столкновений с берегами и встречными лодками. Какое-то время мне было интересно наблюдать за их работой и разглядывать проплывающие мимо баржи. Но работа лодочников была однообразной, как и сами лодки; снова и снова мы проезжали мимо зеркального отражения нашего собственного судна, загруженного невзрачными пассажирами или обычными грузами -  связанными пучками папируса, циновками из плетеного тростника или штабелями коричневых амфор, набитыми, вероятно, финиками или сушеным инжиром.

Иногда мимо проплывала богато украшенная прогулочная баржа. Элегантно одетые пассажиры сидели в креслах с тентами, создающими затенения, а рабы навевали искусственный ветерок, обмахиваясь веерами из павлиньих перьев. Мужчины и женщины на этих судах выглядели либо скучающими, либо сонными и не обращали никакого внимания на нашу баржу, когда мы проходили мимо них. Следуя за ними, вдыхая теплый воздух, создаваемый веерами из павлиньих перьев, я уловил запахи различных ароматов - жасмина и нарда, мирры и ладана. Эти ленивые, надушенные египтяне были богатыми вельможами Александрии, возвращавшимися в город после того, как провели несколько дней и ночей, пресытившись удовольствиями Канопуса.

Тем временем мы с Джетом стояли под ярким солнечным светом. Я забыл взять шляпу, но в какой-то момент на берегу канала появился торговец, шедший рядом с мулами. Любому пассажиру, бросившему ему монетку, он бросал широкополую шляпу, сделанную из плетеного тростника. Я воспользовался его предложением. Когда Джет пожаловался, что у него тоже нет шляпы, я посоветовал ему встать в моей тени.

Шляпа прикрывала мои глаза и давала некоторое облегчение от безжалостного солнца, но запах навоза мулов с берега был неотвратим, как и запах моих попутчиков. После пары часов, проведенных под палящим солнцем, мы все могли бы немного подышать тем ароматом, которым веяло с прогулочных барж. Мухи и мошки донимали мои веки и щекотали губы; как только я смахивал одну, появлялась другая, чтобы возобновить мои мучения.

Я думал, что баржа сделает остановку, чтобы пассажиры могли перекусить, но этого не произошло. Вместо этого продавцы с берега предлагали еду, точно так же, как до этого предлагались шляпы; вовремя пойманный улов окупался, если только у кого-нибудь не было возражений против еды, упавшей на палубу. Таким образом я купил пару лепешек с начинкой из козьего сыра. После того, как я их проглотил, Джет пожаловался, что он тоже голоден. Я купил еще одну лепешку и неохотно смотрел, как он съедает ее целиком. Я все еще не был уверен, что его услуги окупятся необходимостью брать его с собой.

Также не делали остановок, чтобы пассажиры смогли справить свою нужду. Эту необходимость можно было удовлетворить за небольшой ширмой в задней части баржи, используя отверстие в палубе. Когда я поворчал по поводу неудобства такого устройства, один из попутчиков сказал мне, что здесь еще все нормально по сравнению с последней баржей, на которой он плыл, где не было такой дыры; мужчинам и женщинам одинаково приходилось справлять свои нужды за борт, крепко держась за перила, одновременно подтягивая свою одежду и надеясь не упасть.

Путешествие казалось бесконечным, но наконец, когда день начал клониться к закату, открылся вид на небольшую гавань Канопуса, расположенную на северном берегу канала.

Как только мы сошли на берег, вокруг нас столпилась группа ребят, каждый из которых превозносил достоинства определенной таверны или игорного притона и настаивал, чтобы мы последовали за ним. Хотя я сказал им, что у меня нет денег, чтобы тратить их, мальчишки были настойчивы, как комары и мошки, которые мучили меня на барже. Наконец-то я избавился от них с помощью Джета.  Хотя он был лишь немного старше и крупнее большинства мальчишек, но, казалось, точно знал, что им сказать или какую угрозу произнести, чтобы разубедить их. Наконец они разошлись и перешли к нападкам на какого-то другого бедного пассажира. Я решил, что Джет, в конце концов, сможет окупить то, чтобы потратить на него немного денег.

Хотя я весь день только и делал, что стоял, я чувствовал себя измотанным и был готов найти жилье на ночь, чем дешевле, тем лучше. Самое дешевое жилье, как сказал мне Тафхапи, будет находиться далеко от центра города, на дороге, ведущей к самому западному рукаву Нила.  Чтобы добраться туда, нам придется пройти пешком через самое сердце Канопуса, с его многолюдными улицами, битком набитыми лавками и увеселительными заведениями.

Я отправился в путь, чувствуя себя немного опьяненным простотой этого места. Красивые танцующие девушки манили меня из дверных проемов. В других дверных проемах мужчины, на которых было больше украшений, чем полагалось, громко стучали игральными костями, зажатыми в кулаках и обещали, что внутри нас ждет богатство. Я миновал парфюмерные лавки и поставщиков изысканной бронзовой посуды, пекарни и виноторговцев, продавцов изысканной мебели и плюшевых тканей и даже небольшой и очень дорогой на вид рынок рабов, где глашатай объявил, что на час или день здесь можно арендовать любого раба, от обычного работяги до высококвалифицированного писца, — на случай, если вы оставили своего дома в Александрии и не можете без него обойтись. Антикварные лавки продавали амулеты от сглаза, а также сувенирные изображения Великой пирамиды и маяка Фароса.

Просто проехать через Канопус оказалось непростой задачей. Вместо того, чтобы тянуться прямо, переполненные улицы петляли и сворачивали как попало, напоминая лабиринт. Снова и снова мы проходили мимо одной и той же антикварной лавки, мимо тех же танцующих девушек в дверях, мимо того же невольничьего рынка. Было зажжено так много ламп, что сумерки, казалось, тянулись бесконечно, предвосхищая приход ночи. Отсюда пошла и поговорка: Канопус никогда не спит. По мере того, как в животе у меня урчало, усталость нарастала, а ноги уставали, это бесконечное движение по кругу приобретало характер ночного кошмара. Казалось, я оказался в ловушке в месте, где все, что только можно вообразить, было выставлено на продажу, но у меня не было денег, чтобы их тратить и я мечтал только о кровати, где мог бы выспаться.