«Сумел, сумел, — не смущался автор версии. — У Золотарева имелось оружие посерьезнее топора. Боевая граната. Привез с фронта и прихватил с собой в поход».

«Да зачем в походе граната?!»

«Пригодится, вещь полезная, — гнул свое автор. — Рыбу можно глушить подо льдом на Лозьве или Ауспии».

Дальнейший ход обсуждения остался неизвестным. Не стоит терять время, отслеживая такие споры, никакая истина в них не родится.

Хотя единственная золотая крупинка в большой навозной куче измышлений все-таки блеснула: спирт действительно мог оказаться в палатке стараниями Золотарева, остальные участники похода до поры о фляге не знали. Но со спиртом подробно разберемся чуть позже.

Есть и другие версии, касающиеся Семена-Александра Золотарева, гораздо более продуманные и убедительные.

Чаще всего они сводятся к тому, что группой туристов на финальном этапе трагедии руководил вовсе не Игорь Дятлов, а Золотарев.

Достаточно странный приказ уходить от палатки без обуви и теплой одежды отдал именно Дятлов, попросту не способный в условиях стресса принимать взвешенные решения (вспомним его истерику и объявленную голодовку). По инерции, по привычке к послушанию дятловцы выполнили приказ. Но под кедром, когда встал закономерный вопрос: а что же дальше? — власть в группе сменилась. У Дятлова вразумительного ответа на этот вопрос не имелось. И Золотарев решительно отстранил его от руководства. В силу возраста и опыта он был единственным членом группы, способным на это. И скомандовал, как бывало на фронте, когда командир ранен или по иной причине руководить далее не способен: «Группа, слушай мою команду! Делаем то-то и то-то!»

Беда в том, что остальные дятловцы на фронте не бывали. Даже в армии не служили. В группе произошел раскол. Меньшая часть (Колмогорова и Слободин) по привычке поддержали Дятлова. Остальные оценили перспективы — и решили, что под руководством Золотарева шансов выжить гораздо больше.

Дальше оба командира, старый и новый, действовали в полном соответствии со своим характером, опытом и умением принимать решения в сложнейшей обстановке.

Дятлов очертя голову — как был, полураздетый, без обуви и головного убора, — устремился обратно к покинутой палатке. Возможно, увлек с собой Колмогорову и Слободина. Но не исключено, что они двинулись за ним позже, вместе или поодиночке. (Когда рождалась на свет эта коллективная версия, формула ИД+ЗК=Л считалась незыблемым постулатом дятловедения, и лишь позже письма Зины к подруге Лиде вдребезги разнесли постулат.)

«Золотаревцы» же перераспределили наличную одежду и под руководством нового командира занялись борьбой за выживание: заготавливали топливо для костра, соорудили убежище в овраге и т. д.

Результат известен. Обе стратегии привели к поголовной гибели. Но все же «золотаревцы», по общему убеждению, продержались значительно дольше, чем те, кто продолжал верить в Игоря Дятлова. Есть даже мнение, что они вообще должны были выжить — и непременно выжили бы, пусть не все, — не вмешайся вновь та же сила, что выгнала туристов из палатки. Но сила вмешалась, у кедра и оврага состоялся второй акт драмы, завершившийся тяжелейшими, не совместимыми с жизнью травмами у Золотарева, Тибо и Дубининой, — и после того уже никаких шансов не осталось. Вины Семена-Александра в том нет, он сделал все, что мог и был близок к успеху.

Такая вот версия, сведенная воедино автором этих строк из нескольких, высказанных на различных дятловедческих интернет-ресурсах. Логичная, ничему не противоречащая, убедительно объясняющая поведение дятловцев на финальном этапе трагедии. Опровергнуть ее трудно, да и незачем. Пусть опровергают дятловеды-«иконописцы», озабоченные лишь тем, чтобы на мироточащих ликах не обнаружилось ни единого темного пятнышка.

Надо признать, что имеется у этой версии и серьезный недостаток. Она неплохо объясняет поведение дятловцев после ухода от палатки, но никак не отвечает на вопрос: что именно погнало их вниз по склону?

Для самоубийственного приказа Дятлова имелись какие-то основания, показавшиеся остальным в тот момент очень вескими. Иначе никто бы в одних носках по сугробам не побежал. Посмотрели бы удивленно: э-э-э, да никак свихнулся Гося Дятлов, не вынес тягот пути! — и остались бы в палатке. И что тогда Дятлов сделал бы? Голодовку бы объявил?

Версию с Золотаревым, принявшим командование на себя, мы используем как рабочую. Но причину бегства дятловцев от палатки придется искать самостоятельно.

Среди версий, оперирующих особой ролью Золотарева в трагедии дятловцев, особняком стоит теория «контролируемой поставки» за авторством Алексея Ракитина.

В этой теории Семену-Александру Золотареву принадлежит чуть ли не центральная роль. Он, по мнению Ракитина, был не только и не просто инструктором по туризму — но тайным сотрудником КГБ, обеспечивавшим на месте сложную контрразведывательную операцию. Суть операции мы уже разбирали, напомним лишь главную цель: передать агентам ЦРУ радиоактивные материалы, способные создать у заокеанских супостатов превратное мнение о том, что происходит на сверхсекретном объекте советской оборонной промышленности, расположенном в Челябинске-40.

Один из главных тезисов этой версии — утверждение о том, что Семен-Александр Золотарев был сотрудником (резидентом) КГБ.

На основании чего тов. Ракитин пришел к такому выводу? На основании военной и послевоенной биографии Золотарева, отраженной во всевозможных документах.

Документы изучены Ракитиным очень вдумчиво и придирчиво — и в них действительно обнаруживаются нестыковки, странности и умолчания в количествах, зашкаливающих за все ПДК.

Читатели прямо-таки вынуждены согласиться с логикой автора версии: действительно, дело нечисто, и биография Золотарева явно отражает какие-то тайные стороны его жизни. Так, мягко говоря, лукавить и передергивать в своих автобиографиях и анкетах (тщательно проверяемых, особенно в 40-е и 50-е годы, славные шпиономанией) мог лишь человек, имеющий очень мощную негласную поддержку некой влиятельной силы. И КГБ — самый очевидный кандидат на роль такой силы. Ну не масонская же ложа, в самом деле, поддерживала и продвигала по карьерной лестнице Золотарева!

В действительности же всё обстоит совсем не так, как представляется читателям с подачи Ракитина. Ничто в биографии Семена-Александра Золотарева ни прямо, ни косвенно не свидетельствует о его связях с КГБ.

Исследовать биографию Золотарева и повторять ход рассуждений Ракитина, опровергая их пункт за пунктом, мы не станем. Причины изложены выше: при таком подходе настоящая глава растянется до объема, позволяющего издать ее отдельной книгой.

Мы пойдем другим путем, более коротким.

Вот каким: докажем на конкретном жизненном примере, на реальной биографии реального человека той эпохи, что в документах 40-х и 50-х годов, отражающих жизнь кого угодно, можно накопать преогромное количество странностей, нестыковок, неточностей, разнобоя в датах и фактах, и т. д., и т. п.

Из чего никак не следует, что все эти «кто угодно» работали на КГБ.

Разумеется, подобное надлежит сравнивать с подобным.

И человек, выбранный нами в качестве образца для сравнения, в первом приближении может показаться братом-близнецом Семена-Александра Золотарева. Разлученным в детстве близнецом, выросшим в отдалении, — и тем не менее повторившим жизненный путь брата вплоть до мелких деталей.

Судите сами.

Оба они, и Золотарев, и его «близнец», родились в 1921 году.

Оба попали на войну и прошли ее от и до, с 1941-го по 1945-й, и закончили в одинаковых званиях — сержантами.

Оба были награждены боевыми наградами.

Количество наград тоже совпадает — по четыре у каждого.

И ассортимент совпадает: один орден, три медали. Орден — у обоих — «Красная Звезда».

С медалями, правда, разнобой, не то совпадение получилось бы вовсе уж мистическое. У близнеца вместо медали «За оборону Сталинграда» — «За оборону Ленинграда», а вместо «За отвагу» — «За боевые заслуги». Ну, и «За победу над Германией» у обоих.