В общем, Семен-Александр Золотарев выглядит белой вороной на фоне остальных погибших туристов.

Илл. 33. Семен (Александр) Золотарев, самый загадочный персонаж среди дятловцев.

В рукописных документах дятловцев Золотарев практически не фигурирует. В самом начале своих личных дневников его упомянули обе девушки группы: и Зина, и Люда. Причем Зина Колмогорова отозвалась о неожиданном спутнике нейтрально и даже отчасти благожелательно: «С нами ст. инструктор Коуровской турбазы Александр Алексеевич Золотарев. Знает очень много новых песен, просто радостно как-то, что узнали новые песни». Уважительно, по имени-отчеству — но в уважении ощущается и некое дистанцирование: «свои» в дневниках и письмах Зины фигурируют как «Гося», «Юрка» и т. п., а тут вдруг — «Александр Алексеевич».

В записи же Люды Дубининой сквозит плохо скрытая неприязнь: «Золотарева, идущим вместе с нами в поход никто не хотел сначала брать, ибо человек он новый, но потом плюнули и взяли, ибо отказать — не откажешь».

А затем Семен-Александр исчезает и из личных дневников, и из общего дневника группы. Напрочь. Ни единого упоминания. И ни единой записи, сделанной Золотаревым в общем дневнике. Человек-невидимка какой-то! Словно бы отстал в пути, вернулся домой вместе с Юдиным, просто дятловцы не стали этот факт отмечать — настолько были равнодушны к навязанному спутнику.

Однако многочисленные походные фотографии свидетельствуют: Золотарев здесь, никуда не делся. Идет вместе с остальными, причем на привалах не сидит в сторонке, одинокий и грустный, — активно со всеми общается, шутит, улыбается. Без проблем влился в коллектив — по крайней мере, внешне все выглядит именно так. Вот только дневник Семен-Александр не ведет и сам никого не фотографирует — пленка из его фотоаппарата содержит только снимки, сделанные до похода, — и ни единого, сделанного после отъезда из Свердловска.

Отчужденность, обособленность Золотарева от группы и особенности его биографии породили множество конспирологических версий. Спектр их весьма широк: от откровенного лютого бреда до весьма проработанных, основанных на достаточно логичных выводах из известных фактов.

Вот, для примера (и для развлечения тех читателей, что могли заскучать, штудируя наше суховатое академическое исследование), краткое изложение одной из свежих, 2019 года, версий.

Итак:

Золотарев в походе весьма заинтересовался Зиной Колмогоровой и тут же, не откладывая, начал добиваться взаимности. Не платонической, разумеется. Фронтовику, после четырех зим, проведенных в окопах, мороз не помеха, если вдруг приспичит плотно пообщаться с женским полом. Игоря Дятлова эти беспардонные домогательства возмутили. Но Золотарев плевать хотел на возмущение Дятлова и остальных: он считал их щенками, молокососами, желторотыми птенцами, а себя — крутым мачо, прошедшим войну.

Кроме того, Золотарев, по мнению автора версии, был алкоголиком. А как иначе? Как не стать алкоголиком, употребляя ежедневно на фронте сто «наркомовских» граммов? Все с войны алкоголиками возвращались, считает доморощенный конспиролог, и Золотарев не исключение — и в поход он прихватил с собой фляжку со спиртом. Тем более что и повод выпить имелся вполне достойный: 2 февраля — день рождения Золотарева, праздновать который он начал загодя, вечером 1 февраля, несколько раз тайком приложившись к фляге. Разумеется, после выпитого желание Золотарева обладать Зиной усилилось многократно, и он попытался его немедленно реализовать. Но на защиту Зины поднялась вся остальная группа, возник конфликт, в ходе которого Золотарев рассвирепел и на время позабыл о своих намерениях, касавшихся Колмогоровой. Выгнал полуодетых и разутых студентов на мороз и погнал вниз по склону, угрожая убийством. Ретировались от обезумевшего фронтовика дятловцы торопливо, даже распороли ткань палатки, чтобы побыстрее выбраться наружу.

После чего Золотарев вернулся в палатку и продолжил отмечать «днюху» уже в одиночестве: пил спирт, закусывал корейкой, разбрасывая шкурки. Фляга была изрядного объема, и времени на то, чтобы ее добить, ушло прилично. Когда спирт все же закончился, Золотарева вновь потянуло на подвиги. Или на Зину Колмогорову. Или на ту и на другое разом. В любом случае палатку он покинул и пошагал туда, где дятловцы спасались от мороза и от психа-алкоголика. Отыскал он их без труда, ориентируясь на свет костра.

К тому времени численность дятловцев оставалась прежней. Никто не замерз, не отстал на склоне и т. п. Считая, что туристы уже достаточно запуганы, Золотарев грубо ухватил Зину за руку, оставив ссадины, обнаруженные затем судмедэкспертизой, и потащил за собой.

Но тут уже коса нашла на камень. Несколько часов борьбы за жизнь изрядно уменьшили влияние присущей советским студентам интеллигентности, и парни всей толпой навалились на Золотарева. Тибо-Бриньолю он успел проломить голову фотоаппаратом, но остальные сбили его с ног и скрутили. В свалке многие получили мелкие повреждения, а Рустем Слободин — травму черепа, но в пылу драки он не понял, насколько серьезно пострадал.

Затем состоялось импровизированное судилище. Вопрос: что делать с агрессивным психом? — очевидных ответов не имел. Отпустить? — так ведь снова набросится и кого-нибудь покалечит, как уже случилось с Тибо. Запереть и изолировать до протрезвления негде. Даже связать толком нечем. Родилась мысль привести сугубо физическими методами Золотарева в состояние, не позволяющее ему причинять кому-либо вред. Против такой идеи активно выступила Дубинина, причем выступила весьма напористо, не стесняясь оскорблять сторонников физической расправы.

Однако победили в диспуте адепты радикальных мер. И надежно нейтрализовали Золотарева, избив ногами и переломав ребра. Заодно досталось и Дубининой, не прекратившей свою нелицеприятную критику. Мало того, обезумевшие от холода и стресса, почуявшие запах крови туристы вырвали Людмиле язык.

После чего оставшиеся дееспособными дятловцы разделились. Колмогорова, Дятлов и Слободин отправились к палатке за теплыми вещами и аптечкой. Остальные трое поддерживали костер и приглядывали за травмированными.

Не преуспели ни те, ни другие. Тройка Дятлова палатку в темноте отыскать не сумела, замерзла на склоне. Костер на ветру грел плохо, Колеватов, Дорошенко и Кривонищенко начали строить в овраге убежище от ветра, но двое последних в ходе работы ослабели, прилегли у костра — завершал работу Колеватов в одиночку. Закончив, обнаружил: товарищи его мертвы, замерзли, меж тем как пострадавшие, одетые значительно теплее, еще дышат. Срезав с мертвецов не нужную им больше одежду, Колеватов из последних сил эвакуировал находившихся в бессознательном состоянии Тибо, Золотарева и Дубинину в убежище и вместе с ними стал дожидаться рассвета или возвращения тройки Дятлова. Ничего и никого не дождавшись, все четверо замерзли. Снегопад быстро завалил убежище, спасатели его не заметили, а весной подвижки тающего снега сдвинули трупы с настила, бурная талая вода снесла их на несколько метров, где четверка и была обнаружена в мае. Вот и вся история.

Казалось бы, бред высшей пробы. Однако объясняет почти все темные места трагедии, и аргументами типа «такого не могло быть, потому что так не бывает никогда» его не опровергнуть — нужна другая версия, логичная и непротиворечивая, столь же полно устраняющая все неясности. А с этим в дятловедении всегда были проблемы. В огромном море фактов всегда находились те, что на корню подрезали любые объяснения, порой весьма стройные и продуманные.

Разумеется, критики упоротой версии нашлись в немалом числе.

«Как один человек сумел прогнать на мороз восьмерых?» — интересовались они. И в самом деле, задача для одиночки непосильная. Даже если не брать в расчет девушек (а обе были крепкие и спортивные), против шестерых мужчин не поможет ни топор, ни ледоруб. Окружат, зайдут сзади — и пусть даже одного удастся покалечить, остальные навалятся и обезоружат. Даже голыми руками скрутят, а ведь дятловцы тоже могли вооружиться: топоров у них в хозяйстве было как минимум три штуки.