Мастерством меча Директор владел лучше, чем его противник, потому тому не составляло особых трудностей превзойти его, но вот сила того с каждым новым столкновением всё больше и больше становилась проблемой, ибо Айкава всё сильнее уходил в глухую оборону, что становилось для него труднее с каждой секундой.

Последняя особенность способности причуды парня заключалась в том, что в последние минуты его тело становилось сильнее, и происходил подобный скачок в геометрической прогрессии. Можно сказать, что это был некий последний шанс, предоставляемый хозяину силы для победы.

— Тебе… не победить… меня! — выкрикнул мужчина, отбивая очередной удар, после чего, пройдя ровно под лезвием противника, ему удалось пронзить сердце последнего острым наконечником своей катаны.

Кенджи, с глазами, полными злобы, медленно улыбнулся, ощущая, как клинок его катаны проникает глубже в тело противника. Он чувствовал, как острие проникает сквозь плоть, и это ему безумно нравилось. Когда клинок вышел на другом конце, его сердце сжалось от удовлетворения, но его взгляд был прикован к лицу Клауса. Глаза противника расширились в ужасе, а рот открылся в болезненном сухом кашле.

— Я победил, — вынес вердикт старший Айкава, окидывая противника высокомерным и самовлюблённым взглядом.

— Ещё… нет, — тихо произнёс парень, после чего улыбнулся и попытался также пробить тело соперника при помощи своего оружия, сотворённого из крови.

Увы, мужчина успел увернуться и отпрыгнуть назад, оставив своё оружие в груди подростка. До окончания действия причуды последнего осталось чуть больше минуты, потому Кенджи был полностью уверен в своей победе.

— Ты проиграл, Клаус! Смирись с этим, — ухмылялся он, после чего активировал свою причуду, заставив соперника видеть большое количество его копий, что смеялись над парнем в унисон.

— Боюсь, что ты ошибаешься, Директор, — легко улыбнулся Густавсон, одним движением вытащив из своей груди катану. — В этот раз проиграл ты, — произнёс он, встав в нужную стойку.

— Хочешь пронзить меня? У тебя ничего не получится, идиот! Всё кончено! Ты не сможешь найти меня в этой толпе! — смеялся Айкава, наслаждаясь своим триумфом.

— Правда? — ухмыльнулся подросток.

В этот же момент мужчина почувствовал адскую боль в районе раненного плеча, а ещё через мгновение — оно начало фонтанировать кровью, от чего он закричал, болезненно согнувшись и схватившись за место, где была рана.

— Что за чёрт? — сквозь зубы спросил Кенджи.

— Зря ты позволил мне приблизиться к тебе, — дал намёк парень, переставший видеть иллюзию, что создал его соперник — теперь он видел лишь его.

Через секунду старший Айкава осознал, что в тот момент, когда он проткнул врага клинком насквозь, тот при помощи кашля направил капельку своей крови точно ему в рану, благодаря чему тому удалось повлиять на алую жидкость самого мужчины, заставив её вырваться наружу сквозь оставшиеся целые ткани, что и послужило источником невыносимой боли.

— Ублюдок! — прокричал он. — Ты никогда не станешь лучше меня, слышишь? Тебе не победить меня, потому что творение не может убить создателя! Я сделал тебя тем, кем ты являешься!

— Я знаю, — тепло улыбнулся Клаус. — Всю жизнь я был вторым: вторым кандидатом на роль «Абсолютного зла», вторым выжившим после эксперимента, вторым на вступительных экзаменах в академию, вторым в этой жизни. Сегодня я стал вторым, кто смог ранить тебя, и, если уж мне предстоит умереть через двадцать секунд, я не против принять эту роль второго, — прикрыл глаза он, но через секунду тут же открыл, после чего в них блеснула решимость, что до жути испугала его противника, — ведь прямо сейчас я стану вторым, кто победит тебя, и первым, кто закончит твою жизнь!

В течение секунды Клаус собрал в себе всю свою волю и решимость, приготовившись к последнему рывку. Противник же его впервые за долгое время почувствовал первобытный ужас, что охватил его тело за считанные мгновения. Его глаза расширились, дыхание участилось, а сердце забилось так, будто бы понимало, что эти удары — последние в его жизни.

— Остановись… — с отчаянием в глазах произнёс Кенджи.

В следующее мгновение, подобно молнии, подросток рванул к противнику с выставленной вперёд катаной с решимостью в глазах и непоколебимой волей в груди.

«Я сделал много дерьма в жизни, и я об этом безумно жалею», — пронеслось в голове Клауса.

— Пожалуйста!

«Всю жизнь был трусом и тряпкой, за что безумно стыдно».

— Прекрати! Не убивай!

«Всегда был вторым во всём — второстепенным, неважным, ненужным».

— Я сделаю всё, что ты захочешь!

«Разочаровал родителей, не оправдал надежды друзей, никого не спас».

— Ублюдок! Неблагодарная тварь!

«Прожил унылую и никчёмную жизнь, о которой никто никогда не узнает, а те, кто знает — никогда не вспомнят».

«Всё в своей жизни я делал неправильно. Не добился ничего. Ни одно из моих достижений не принадлежит мне».

«Я совершил кучу ошибок, но это... я считаю правильным».

«Пускай обо мне никто не узнает, но зато они не будут страдать по вине этого человека. Пожалуй, этого для меня достаточно».

«Пусть его смерть станет моим первым и последним достижением».

«Эта история о человеке, что вечно был вторым, но стал первым, кто смог покончить с этим уродом».

«История второго».

«Это моя история».

Клаус приблизился к Кенджи и успешно пронзил его тело острым клинком. В этот момент время замедлилось, страшный вопль прорвался из груди мужчины. Взгляд Клауса был лишен сожаления, лишен всего, кроме маленькой радости, что лишь на одно мгновение блеснула в его глазах.

Он победил.

* * *

После очередного обмена атаками, Син и Ному отлетели друг от друга в противоположные стороны, после чего уже разбитые стены встретили их тела своими не очень тёплыми и весьма неприятными объятиями.

С громким кряхтением подросток поднялся на ноги, отряхнулся и сделал несколько шагов вперёд, стараясь при этом не упасть лицом на землю. Он был на грани. Более того, он вообще не понимал, как до сих пор держался. Всё его тело ужасно болело, кровь успела покрыть практически всё его тело, но он продолжал вставать после каждого падения, коих было настолько много, что он аж перестал их считать.

«Я должен был уже умереть, но я всё ещё жив. Как… странно», — рассуждал в своей голове он, направив взгляд на противника.

Ному тоже был сильно измотан. Ему даже не хотелось вставать, ибо никаких сил не было. Однако он продолжал подниматься раз за разом из-за чёртового упорства и желания победить. Монстр не привык проигрывать кому-то, потому не мог допустить победы соперника, и он был готов сделать всё, чтобы добиться заветного триумфа, но все его усилия пока что не оправдывали себя — его враг отказывался сдаваться, вставая после каждой его атаки.

Оказавшись на ногах, чудовище устало взревело — это был его максимум. Сил осталось лишь на одну атаку. Собственно, как и у его противника, который тоже держался на своих двоих лишь при помощи силы воли.

— В детстве ты тоже был упёртым, Мики, — вспомнил фрагмент прошлого подросток. — Отказывался принимать поражение до самого конца.

Ному сделал вид, будто бы не услышал сказанного. В его голове и так творился полный бардак, потому обдумывать что-либо ещё ему крайне не хотелось. Ещё с середины схватки с его разумом начало твориться что-то неладное, и монстр пытался отчаянно это игнорировать, но с каждым новым падением эти чувства всё усиливались и усиливались, грозясь перерасти во что-то более значимое.

— Знаешь, я уже практически ходячий труп, — издал болезненный смешок Син. — Нормальный человек не смог бы стоять на ногах, потеряв столько крови, а я всё ещё делаю это. Тебе не кажется это странным и забавным одновременно?

Несмотря на довольно-таки страшную и ужасную ситуацию, Айкава улыбался, что казалось странным и непонятным для его противника. Монстр отчётливо помнил последние моменты своих жертв, когда те плакали, просили о пощаде и просто смотрели на него взглядом, полным страха, но в данный момент его враг не был похож ни на кого из них. Впервые он столкнулся с человеком, который, казалось, не боялся смерти, и это было чертовски удивительным для чудовища.