— Хорошо, Всемог… — попытался ответить Эйджиро, но вовремя остановился, когда всё-таки различил в похожем на другого человека образе своего зеленоволосого друга, что прямо сейчас улыбался своей полной лучезарной улыбкой.

— Давай вместе станем лучше. — не переставая улыбаться, произнёс Мидория, протягивая руку своему другу.

Киришима смотрел на Изуку, и в его сердце вспыхнула радость и облегчение. Он уловил искреннее желание своего друга помочь и поддержать его. Тяжелые эмоции, что разъедали его изнутри ранее, теперь сменились чувством надежды, радости и счастья. Он понял, что не одинок в своих сражениях, что у него есть верные друзья, готовые идти рядом, деля радости и горести. Перед его лицом тут же возникли образы всех его одноклассников, что всё это время ждали, пока он придёт в себя, и теперь Эйджиро точно не собирался заставлять их ждать.

— Давай вместе станем лучше, Деку. — произнёс он со своей ослепляющей акульей улыбкой на лице, после чего всё-таки схватил руку своего друга.

Боль. Нестерпимая боль. Каждую новую секунду парень ощущает всё новую и новую волну жара, что проходит по его спине, заставляя его разум сходить с ума. Снова боль. Снова хлёсткий удар кнутом по спине, что заставляет его вскрикивать от ужаса и бессилия. Но он терпит. Он продолжает терпеть всё, с чем ему только приходится столкнуться. Он ломается, но не так быстро, как хотелось бы его личному судье, его личному палачу. Мальчик радует своими криками человека, что прямо сейчас причиняет ему боль. Невооружённым взглядом можно увидеть, как безжалостная женщина радуется свежей крови ребёнка. Она мерзко улыбается и продолжает наносить удары, от которых мальчик вот-вот потеряет сознание.

Вопреки её желаниям, ребёнок продолжает терпеть боль, сохраняя рассудок и разум в своём теле. Ему хочется умолять своего судью о том, чтобы она перестала наносить ему удары, но он держит эти крики внутри себя, дабы не добавить этому человеку больше задора. Мольбы никогда не работали с ней. Никакие просьбы не заставляли её прекратить, а слёзы лишь усиливали её натиск. Крики жертвы — её мотивация. Новые раны детей — её энергия.

И никто не придёт для того, чтобы остановить.

Всем плевать на судьбы детей, что заточены под землёй не по своей воле.

Син в очередной раз попадает в это место, и в очередной раз он вынужден испытывать ту боль, что испытывал много лет назад. Такое невозможно забыть — такое никогда не забывается, сколько бы ты не пытался сделать это. Всё, что остаётся — это жить с этими ужасными воспоминаниями в голове, надеясь на то, что когда-нибудь тебя настигнет умиротворение и спокойствие. Тем не менее кошмары о былых днях никогда не отпустят человека, что довелось повидаться с ними вживую. Жертва может сколько угодно убегать от воспоминаний о своих пытках, но боль, ощущаемая всем телом, вернёт тебя в те дни, когда ты впервые её испытал. Можно сколько угодно считать это несправедливостью — вы будете правы, считая так. Однако, прошлое это никак не исправит, как и не вылечит старые травмы, что до сих пор беспокоят тело.

И вот он снова попадает в события тех дней, когда он лежал на холодном бетонном полу, а по его спине проходила очередная волна жара, после которой следовала адская боль, при которой сохранять спокойствие было практически невозможно. Над его телом стоит девушка с кнутом в руках, что прямо сейчас жаждет продолжения своей пытки, но тело мальчика не слушается. Он не может встать, как и не может нормально дышать. Его сердце готово выпрыгнуть из его груди, а в мозг только и поступают мысли о скорой смерти. На глазах ребёнка блестят слёзы, остановить которые не представляется возможным. Сколько бы он не испытывал такое количество боли, он никогда не сможет к ней привыкнуть. Быть может, сквозь года его чувства притупятся, как и чувствительность его тела, но сейчас, увы, всё ощущается на все сто процентов.

Айкава в очередной раз пытается встать, но его ноги не слушаются его, из-за чего он вновь и вновь падает лицом на пол, пачкая его слезами, потом и кровью. Разумеется, такое состояние его тела не нравится палачу, что ждёт момента снова применить в ход своё любимое оружие для истязаний.

— Что? Уже всё? Раньше ты был более вынослив, Син. — недовольно произнесла девушка, разочарованно вздыхая. — Сыворотка должна была сделать тебя крепче, сильнее и выносливее. Почему она не работает? — спрашивала она у ребёнка, хотя и понимала, что не дождётся от него правильного и логичного ответа.

Мальчик лишь ухмыляется и сплёвывает кровь, бросая презрительный взгляд на своего судью, что, как вы понимаете, не сильно нравится последней.

— Ненавидишь меня? — задаёт вопрос она, присаживаясь перед телом мальчика на корточки. — После всего того, что я для тебя сделала, ты меня ненавидишь? Так ты меня благодаришь? — со злостью в голосе спрашивает она, хватая Сина за волосы, отрывая его голову от пола. — Именно по твоей просьбе я убедила остальных сохранить жизнь Мики. Не забывай об этом. Ты прекрасно знаешь, что без меня он был бы уже мёртв. Ты мне должен, Айкава. — напомнила она, после чего начала вдавливать его голову в бетон. — Я терпеть не могу этот твой взгляд. Если ты хочешь, чтобы Мики продолжал жить, тебе придётся вести себя более деликатнее.

О да, Син прекрасно помнил об их договоре. После того, как он в очередной раз пожаловался на то, что уже давно не видит Мики, Ханна ответила ему, что тот оказался достаточно слабым ребёнком, от которого нужно избавиться. По её словам, якобы, его причуда оказалась не настолько перспективной, чтобы с ней можно было продолжать работать. Исходя из этого, все важные члены экспериментов приняли решение умертвить рыжего мальчика, дабы больше не тратить на него свои нервы и силы. Разумеется, такое решение Сину не очень сильно понравилось, из-за чего он начал требовать оставить его друга в живых. Это очень сильно развеселило девушку, и она ответила ему отказом, но и тут Айкава был настойчив: он уведомил Ханну о том, что, если Мики умрёт, Син тоже умрёт, но от собственной руки. Девушка понимала, что он сможет воплотить свою угрозу в реальность, а так как этот мальчик был важным испытуемым, ей пришлось сделать ему предложение, которое гласило, что Мики будет оставаться в живых, пока Айкава исполняет все приказы старших лиц, не оказывая сопротивлений. Хоть это и предвещало невыносимые страдания и многочисленные ужасы, мальчику пришлось согласиться на это предложение, чтобы его друг остался в живых.

Глаза мальчика закрылись и он просто смирился, позволив агонии и дальше властвовать над его телом. Эта же картина вновь обрадовала девушку, что приготовилась нанести ребёнку новую волну ударов.

— Вот так мне нравится гораздо больше. — с улыбкой на лице произнесла она. — Жизнь твоего друга у меня в руках, и только я могу решить, жить ему или умереть. Будь хорошим мальчиком и не сопротивляйся. — договорила она и вновь начала наносить удары кнутом по спине ребёнка, что еле как сдерживал очередную волну болезненных криков.

К удивлению самого Сина, все эти процедуры проходили не только из-за того, что Ханне нравилось причинять боль детям. Скорее, последнее было лишь небольшим плюсом к основной задаче всех этих процессов. Частыми пытками и избиениями учёные пытались заставить организм испытуемого привыкнуть к боли, что, в теории, может помочь в становлении этого же самого испытуемого отличным солдатом, который ни под какими пытками не выдаст своих коллег и своё руководство. В добавок, этот своеобразный иммунитет к боли мог отлично помочь при сложных и кровопролитных сражениях — обладатель этого самого иммунитета не будет отвлекаться на боль, что позволит ему сосредоточиться лишь на самом сражении. Проводились подобные процедуры сразу после того, как ребёнку вкалывалась сыворотка с неизвестным содержимым.

Взрослая версия Сина прямо сейчас сидела в углу помещения, безучастно наблюдая за процессом истязания себя младшего. Он уже видел эту сцену и не раз, и не два. До того, как он начал свой путь мести, став настоящим злодеем, он наблюдал за всем этим почти каждую ночь, и каждый раз он пытался спасти себя, пытался избавить от страданий, пытался помочь своей младшей версии избежать очередного удара, пытался помочь себе сбежать от всего этого. Тем не менее ни одна его попытка помочь не увенчалась успехом, так что со временем он потерял всякую надежду на спасение. Ему ничего не оставалось, кроме как наблюдать за всё новыми и новыми страданиями себя младшего, что со слезами на глазах смотрел на него, умоляя спасти.