— Не хочешь ли поделиться своими догадками?

— Нет-нет! Это будет очень скучно, если я получу правильный ответ сразу. Уж лучше я узнаю всё, когда столкнусь с Сином лицом к лицу. Ещё раз. — улыбнулся Клаус и сменил позу.

— Ах, вы же уже встречались. — будто бы вспомнил директор. — А почему ты его тогда так просто отпустил? Мне казалось, что у тебя превосходное чутьё на злодеев.

— В тот момент я не видел в нём злодея. Скорее, это был такой же парень, как и я, который просто не определился со своей судьбой.

— И даже то, что на тот момент он уже был убийцей Всемогущего, не смутило тебя?

— У каждого из нас руки не совсем чисты. Мои, например, полностью покрыты кровью. Вы же сами помните момент, когда я сошёл с ума и начал убивать каждого преступника независимо от того, какое преступление он совершил. В тот момент мне показалось, что он такой же. Если бы у него был мудрый наставник в жизни, как, например, отец, с которым он мог бы поделиться всей своей болью, а также мог бы ему полностью довериться, он бы ни за что не стал таким, каким мы видим его сейчас. Верно ведь, директор? — будто бы на что-то намекал Густавсон.

На минутку показалось, что мужчина нервно выдохнул и раздражённо поёрзал на месте, если судить по движениям его силуэта, что был виден через шторку. Тем не менее никакого признака нервозности в его следующих словах не наблюдалось.

— Сможешь ли ты его победить? — задал прямой вопрос он.

— Если судить его силу по тому, что я смог увидеть, у него нет шансов против меня. Он эмоционально нестабилен и слишком торопливый. В добавок, у него нет должного умения владения своей причудой — он не использует даже и половину её потенциала. — перечислил некоторые аспекты подросток, не забывая загибать пальцы на правой руке. — Исходя из этого, мне не составит труда уложить его на лопатки.

— А убить ты его сможешь? — неожиданно поинтересовался директор.

— Есть ли в этом смысл?

— Он — такой же преступник, как и те, которых ты убил. Чем он отличается от других?

— Полагаю, в отличие от остальных, он не совсем контролирует события в своей жизни, включая и некоторые слова. — вновь сделал некий намёк Густавсон, давая понять, что он смог немного проанализировать ситуацию, в которой оказался Син.

— Тем не менее он не чурается убивать невинных людей — не все из его убийств контролировались со стороны.

— А это уже последствия стороннего влияния. Я бы, например, тоже съехал с катушек, если бы, скажем, убил нескольких людей против своей воли. Это очень сильно давит на подростковую психику.

— И как же ты поступишь, когда всё-таки победишь его? Позволишь ему уйти? Или же сдашь героям для праведного суда?

Клаус задумался над этим вопросом, и его выразительные голубые глаза на мгновение потеряли свой блеск. Ему было сложно сделать окончательное решение, ведь судьба Сина в его руках представляла собой моральную дилемму.

На мгновение молодой герой углубился в воспоминания о своей собственной темной личности, когда он не контролировал свои действия и стал убийцей. Такие воспоминания навсегда отпечатались в его душе, и он не мог позволить себе забыть о них. Он понимал, что Син, возможно, был такой же жертвой обстоятельств, и несмотря на свои преступления, мог испытывать страх и вину за совершённые деяния.

Густавсон продолжал размышлять, зная, что эта беседа могла иметь судьбоносные последствия. В его глазах мелькнуло недоумение, и он медленно потер свою ладонь об ткань своих джинсов. Эмоции внутри него смешивались: страх, опасения и живой интерес к будущим событиям.

— Это сложный вопрос, директор, — ответил Клаус, касаясь пальцами своих бровей, словно пытаясь найти ответ в своей голове. — Я бы хотел верить в то, что есть надежда для каждого человека, включая Сина. Если он сможет найти путь к исцелению и попытается искупить свои деяния, то я не уверен, что должен становиться его судьей. Но если он продолжит угрожать невинным людям, то, конечно, я не оставлю его без наказания. Вполне возможно, что во время последнего мне придётся убить его, чтобы обезопасить народ нашего прекрасного города. Конечно, мне бы не хотелось прибегать к этому варианту, но всё может быть. Мне хочется следовать пути героя до конца своей жизни, как я и поклялся.

— Поклялся тем, чьи имена скрываются за твоими бинтами? — в голосе мужчины была слышна усмешка.

— Именно так. — не стал отрицать Клаус. — Мне очень дорога эта клятва, как и те люди, чьи имена я увековечил на своей плоти. И вам не стоит забывать о том, благодаря кому все они не дожили до сегодняшнего дня.

— Звучало, как самая настоящая угроза. — вновь издал смешок директор.

— Можете считать мои слова угрозой, если вам так действительно удобнее — это не изменит того факта, что из-за ваших исследований они не смогли стать тем, кем мечтали, и я никогда не забуду о том, что они бы могли жить спокойной и мирной жизнью, если бы не чей-то эксперимент по созданию универсальных солдат.

— В этом и заключается твоя слабость, Клаус — ты слишком сентиментален. Любовь к людям и их ценностям не приведёт тебя ни к чему хорошему. При таком подходе твоя жизнь не продлится долго.

— По крайней мере я буду знать, что до последнего вздоха оставался человеком. — договорил подросток и поднялся с дивана.

Клаус встал с дивана и взглянул в сторону директора с непоколебимой решимостью. Его голос звучал твердо, несмотря на сомнения и эмоции, которые бушевали внутри него.

— Я понимаю, что мир может быть жестоким и несправедливым, директор, и его просто так не изменить несколькими добрыми поступками, но я не могу позволить себе стать таким же. Мои убеждения и моя наивность — это то, что держит меня на пути героя. Если я забуду о своей человечности и стану таким же, как Син, что потерял себя после всего того, что ему довелось пережить, я потеряю смысл своего существования.

Молодой герой пересек комнату и направился к двери, но перед тем, как выйти, он ещё раз обратился к директору.

— Пусть эта встреча послужит предупреждением, директор. Я собираюсь сразиться с Сином, но не для того, чтобы уничтожить его, а чтобы дать ему возможность одуматься и стать лучше. Если это будет невозможно, то я буду готов действовать во имя защиты невинных. Но я не откажусь от веры в возможность перемен. До свидания.

С этими словами Клаус вышел из офиса, оставив директора один на один с его собственными

мыслями. Ну, и с Альфредом, конечно, который всё ещё продолжал его стричь. Моральный компас подростка был чист и, разумеется, правильно ориентирован, но предстоящее столкновение с Сином могло потребовать от него больших жертв и решений, которые он был готов принять ради своей веры в человечность.

Мужчина же позволил себе ухмыльнуться. Похоже, слова парнишки пришлись ему по вкусу.

— Эх, что за молодёжь пошла, Альфред? — с лёгкой иронией говорил он. — Угрожают, хамят и ещё дверью хлопают.

— Вероятно, он считает себя абсолютно правым в данной ситуации. — предположил старик.

— Почему каждый из них старается показать себя тем, кем он не является? Постоянно думают, что они умнее других.

— Полагаю, что все подростки такие, Господин. — произнёс Альфред и сделал последний штрих ножницами, после чего довольно хмыкнул. — Ваша причёска готова.

Услышав это, мужчина поднялся со стула и прошёл к зеркалу, что висело недалеко на стене. Взглянув на себя, он позволил себе улыбнуться — старик в очередной раз не подвёл его.

— Прекрасная работа, Альфред. Всё именно так, как я и хотел. — красовался перед зеркалом он.

Взгляд мужчины скользнул по своей новой прическе в зеркале. Длинные неаккуратные волосы были превращены в изысканную причёску с волосами средней длины, которые едва доставали до конца носа. Градуированное каре создавало эффект аккуратности и порядка, что отлично сочеталось с его стройной фигурой и одеждой. Выражение лица мужчины в зеркале выразило явное удовлетворение.

— Рад, что вам нравится. — старик выглядел счастливым, услышав похвалу в свой адрес. — Позвольте мне задать вам один вопрос.