2 апреля 1939 года нарком Литвинов пригласил польского посла Вацлава Гжибовского для беседы, надеясь немного прояснить позицию Польши по вопросу Декларации четырёх стран. Разговор, состоявшийся между ними и похожий на диалог из талантливо написанной пьесы на тему международных отношений, проясняет позицию польского правительства.

Гжибовский. Бек (министр иностранных дел Польши) поручил мне сказать Вам, что в разговорах с западными державами Польша всегда заявляет, что она удовлетворена положительным развитием отношений с СССР. Однако Польша сохраняет отрицательное отношение к многосторонним комбинациям, направленным против Германии. Это должно быть понятно советской стороне, ибо она знает, что Польша отказывается также вступать в комбинации, направленные против СССР, как, например, антикоминтерновский пакт. Мне совершенно ясно, что Польша не могла давать англичанам ту формулировку, которая Вам сообщена сэром Кадоганом. Несомненно, Польша говорила с Англией в том духе, в каком составлено сегодняшнее сообщение, поэтому ответа на вчерашний запрос Вам ожидать не нужно.

Литвинов. Я не согласен с вами, мы не можем руководствоваться умозаключениями, предположениями и гаданиями, а должны исходить из точных фактов. Англичане изложили нам ответ Польши, который абсолютно не совпадает с сообщением, которое Вы мне сделали сегодня. В самом деле, Вы говорите о нежелании Польши участвовать вообще в многосторонних комбинациях, направленных против Германии, независимо от состава участников таких комбинаций. Если так, то английское изложение польского ответа совершенно переврано, ибо там говорится о нежелании Польши участвовать в комбинациях с СССР, и не говорится о комбинациях, направленных против Германии.

Гжибовский (покраснев и прочитав опять инструкцию Бека). Да, здесь тоже говорится о комбинациях «совместно с Советским Союзом».

Литвинов. Всё же еще имеется расхождение в формулировках. Одно дело – не участвовать в комбинациях с СССР против Германии, другое дело – вообще во всяких комбинациях с СССР, как это изложено англичанами. Совершенно очевидно, что дело требует разъяснения.

Гжибовский. Это, видимо, английская интрига!

Литвинов. Тем более необходимо эту интригу разоблачить. Если мне будет заявлено официально, что англичане неверно передали польский ответ на декларацию, то мы от них потребуем объяснений.

Гжибовский. Я не сомневаюсь, что англичанам дали такой же ответ, какой я вам сегодня сообщил, поэтому незачем вновь запрашивать Лондон.

Литвинов. Я, однако, настаиваю на том, что не могу принимать в качестве ответа высказываемые Вами предположения. Польское правительство может отказаться ответить на наш запрос, и мы сделаем свои выводы, но я настаиваю на официальном ответе. Конечно, если бы нам Польша предлагала какую-нибудь комбинацию против Германии, против ее интересов, против германского народа, то мы тоже отклонили бы. Речь, однако, идет не об этом, а о комбинации для борьбы с агрессией Германии, и это совсем другое дело. Вчера Вы объясняли мне нежелание участвовать в комбинациях опасением напряжения в отношениях с Германией и ее гневом, сегодня же выходит, что Польша все же готова участвовать далее в комбинациях, направленных против Германии, не опасаясь ее гнева, если только не будет СССР. Этот момент тоже требует объяснений. Ответьте мне прямо, дала ли Польша согласие на подписание английской декларации без СССР и продолжается ли еще германский нажим на Польшу?

Гжибовский. Насколько я знаю, Польша вообще отвергает декларацию, а переговоры с Германией прерваны. Конечно, в случае получения ответа на ваш вчерашний запрос я не незамедлительно сообщу вам. Однако, я думаю, что ввиду завтрашнего отъезда Бека в Лондон ответ может задержаться.

После того, как Гжибовский ушёл, Литвинов записал в официальном сообщении о беседе свои выводы; «Из вчерашней, так и особенно из сегодняшней беседы мне совершенно ясно, что Гжибовский не хочет дать нам официальный ответ на запрос, зная, что поляки говорили с англичанами именно в том духе, как нам сообщил Майский. Он при этом сегодня сжульничал, опустив из сообщения Бека неприятную для нас фразу»3

Таким образом, две инициативы, которые должны были продемонстрировать единство позиций в вопросе предотвращения любой агрессии – международная конференция и декларация – не прошли по вине Польши и Румынии, которые не захотели участвовать в любых комбинациях вместе с Советским Союзом, надеясь всё-таки договориться с Германией.

После провала затеи с декларацией четырёх стран Великобритания взяла короткий тайм-аут на обдумывание своих следующих шагов. 31 марта премьер-министр Великобритании Н.Чемберлен неожиданно пригласил советского посла Майского к себе в резиденцию к 12 часам дня.

Как обычно, Майский подъехал к черному трехэтажному зданию на Даунинг-стрит немного раньше назначенного времени. Войдя через черную дубовую дверь с белого цвета цифрой «10», он поднялся в сопровождении секретаря по главной лестнице, вдоль которой висели портреты всех премьер-министров Соединённого Королевства от Уолпола до Кэмерона, на третий этаж и, пройдя по длинному коридору, оказался в кабинете премьер-министра.

После обычных для такой встречи взаимных приветствий Чемберлен пригласил советского посла сесть на старинный, с причудливо изогнутыми ножками, стул, стоявший рядом со с столом из черного дерева и строгих форм в стиле «ампир», примыкающий к массивному столу самого премьер-министра, и вручив ему лист бумаги, сказал:

– Прошу вас ознакомиться с этим документом.

Это было официальное заявление британского правительства о том, что впредь до окончания ведущихся сейчас переговоров с другими державами (имелись в виду переговоры с Францией и СССР), британское правительство придет на помощь Польше всеми имеющимися в его распоряжении средствами, если тем временем произойдет «какая-либо акция, которая явно угрожает польской независимости и которую польское правительство считает настолько важной, что окажет ей сопротивление своими национальными силами». Это были односторонние гарантии, никакой взаимности от Польши Англия не требовала.

– Я оглашу это заявление сегодня в два часа дня в палате общин, – сообщил Чемберлен, когда Майский закончил читать документ. – Надеюсь, содержание его не вызывает с вашей стороны возражений. Ведь руководители вашей страны на партийном съезде также обещали поддержку Советского Союза всякой стране, которая станет жертвой агрессии и будет сопротивляться агрессору… Могу я сегодня в парламенте сказать, что наша гарантия Польше находит одобрение со стороны Советского Союза?

– Мне непонятна ваша просьба, без всякой предварительной консультации с Советским правительством, совершенно самостоятельно британское правительство решило дать гарантию Польше, об этом решении я узнаю только сейчас, за два часа до его оглашения в палате общин, – спокойным, ровным тоном, сдерживая охватившее его негодование, принялся излагать свою позицию Майский. – У меня нет физической возможности за столь короткий срок снестись с моим правительством и узнать его мнение о вашей декларации; как же я могу дать вам разрешение заявить, что Советское правительство одобряет декларацию?

Чемберлен смутился, картинно развёл руками и немного сконфуженно произнес:

– Да, пожалуй, вы правы, но все получилось так из-за поляков, а не из-за того, что британское правительство не хотело советоваться с Москвой; поляки противятся любому участию СССР в серьезных договоренностях с участием Польши.

– Это обстоятельство ничего не меняет, каково бы ни было содержание декларации, я не могу дать вам под свою ответственность такого разрешения, – отрезал Майский.