Вырвавшись из видений, я, спотыкаясь, возвращаюсь назад, и дыхание застревает в легких. Отрывки из жизни Евы заставляют меня взглянуть на нее по-другому. Она боролась за выживание, и я могу с этим согласиться.

Мой топор падает из наших рук на пол.

"Что это было?" — шепчет она, ее лицо бледное, глаза блестят, словно она вот-вот разрыдается.

Я стою совершенно неподвижно, не решаясь пошевелиться, так как понимаю, что не только я стал свидетелем ее трагического прошлого, но и она увидела мое. Ужасное прошлое, которое заставляет меня бороться с желанием найти способ украсть у нее эти воспоминания, чтобы она никогда их не увидела.

Ведь именно так работает магия топора. Он показывает прошлое того, кто его держит… что-то, что я так и не смог активировать с тех пор, как он разломлен все эти годы назад в битве.

Ева обнимает себя за плечи, моргая на меня огромными глазами. И мне жаль, что ей приходится быть свидетелем того, что творится у меня в голове.

Ужасное, обветшалое прошлое, которое я ненавижу.

"Ты в порядке?" осторожно спрашиваю я. Но она не отвечает. Ее глаза остекленели, потерявшись в ужасе.

У всех нас, трех королей, есть прошлое, истории, которые мы можем рассказать, темные причины, которыми мы не делимся. То, что оставило нас согнутыми и искаженными до неузнаваемости. А мое прошлое я держу под замком от всех, кроме этих двоих. До сих пор. Эта девушка уловила проблеск тьмы, из которой я родился. Возможно, даже монстра внутри меня. И судя по слезам, заливающим ее глаза, и боли на лице, она плохо справляется с увиденным.

Мое тело холодеет, и, хотя я понятия не имею, какие части моего прошлого она пережила, это не то, о чем я намерен говорить сейчас или когда-либо.

"Думаю, ты ее сломал", — говорит Нокс.

Я выпрямляюсь, натягиваю на себя каменно-холодный облик и смотрю на нее сверху вниз. "Похоже, наша маленькая блондинка догадалась, как активировать силу моего топора", — говорю я.

Это все, что им с Кассиусом нужно знать. Они знают, какой силой когда-то обладал топор и что это значит.

"Ты видел что-нибудь хорошее?" спрашивает Нокс немного слишком радостно. "Что Дракон прятал для нас?"

Этот ублюдок любит смотреть, как люди страдают и борются.

Ева дрожит на месте и долгое время не может вымолвить ни слова. Через некоторое время она поворачивается ко мне и низким голосом произносит: "Он… Ты…"

Вот дерьмо. Что бы она ни увидела, это было нехорошо.

"Ужасно", — пролепетала она следом. "Абсолютно ужасно".

Кассиус и Нокс смотрят в мою сторону, желая получить больше объяснений, но сейчас не время. Я не уверен, что когда-нибудь наступит момент, чтобы раскрыть такие вещи. Даже им.

"Резня", — вот и все, что я говорю. "Смерть".

"Звучит как наша фишка", — шутит Кассиус, но когда я бросаю на него тяжелый взгляд, он зажимает рот.

"Не так", — заверяю я их. "Ничего подобного".

Затем я поворачиваюсь к Еве, которая сейчас потирает руки и бормочет какую-то ерунду, пытаясь утешить себя. "Для тебя будет лучше забыть о том, что ты видела. Если хочешь сохранить рассудок".

Эти воспоминания всегда будут преследовать меня, они не хотят уходить.

Ева облизывает губы, а мы втроем пристально наблюдаем за ней. Ей требуется несколько мгновений, чтобы взять себя в руки и смахнуть слезы, собравшиеся в глазах.

Возникает незнакомое желание взять ее на руки и успокоить, и одна эта мысль пугает меня. Она чужая. Никто.

А я…я.

Но моя рука все равно отдергивается, несмотря на мои сомнения.

Она отстраняется. "Не надо".

Какую часть она видела?

Меня, закованного в кандалы и прикованного к дереву, как собака, которую кормят объедками, когда не забывают покормить? Когда они называли меня демоном за то, что я не понимал, что могу превращаться не только в одно животное. Меня били, чтобы держать на расстоянии мою животную сторону, чтобы сделать меня настолько слабым, что я не мог сопротивляться.

Я был всего лишь гребаным ребенком. Восемь лет. Мои родители относились ко мне как к беде. Что-то, что они должны были скрывать. Меня до сих пор мутит, когда я вспоминаю о них.

Или Ева видела бои, в которые меня бросали ради спорта, порабощали, а потом заставляли сражаться ради единственной цели — быть развлечением для других людей, при этом избивая почти до смерти?

Снято. Истекающий кровью. В разломе.

Снова и снова.

Или она видела, как я убиваю…

Мое тело содрогается от воспоминаний, которые я загнал в самые глубокие щели своего разума. Вместе с ненавистью к миру, который оставил меня настолько напуганным, что в некоторые дни мне хочется сжечь его дотла. Каждый. До последнего. Кусочка.

Кассиус стоит рядом со мной, положив руку мне на спину. Он не произносит ни слова, потому что в них нет необходимости. Он знает, что происходит, когда я теряю себя, но даже он не знает моего прошлого. Никто из них не знает — вообще никто. Единственным человеком, которому я доверилась, был Саксон, и посмотрите, где он сейчас. Пепел на ветру.

Отгоняя воспоминания о давних временах, я напоминаю себе, что сейчас другое время и место. Теперь я сильнее. Могущественнее. Мои способности отмечают. Завидуют. Боятся. И я принимаю это.

"Я в порядке", — пробормотала я себе под нос, стряхивая его руку.

"И что теперь?" спрашивает Нокс с раздражением в голосе. Его пальцы пляшут по рукояти клинка, явно желая использовать его снова. "Мы все здесь извращенцы. У нас у всех есть демоны".

Кассиус фыркнул.

"Уверен, эта голубка и сама не прочь пошалить", — говорит Нокс, наклоняя голову в сторону Евы. "Но я думаю, нам стоит сосредоточиться на реальной проблеме. Например, как, черт возьми, она смогла удержать мой клинок?"

"И активировать силу топора", — добавляет Кассиус.

"Когда ты так говоришь, это звучит довольно плохо, но клянусь тебе, я понятия не имею, что все это значит. Ничего из этого", — говорит Ева и прочищает горло. " Вы должны просто отпустить меня".

"Прямо в объятия Франко?" отвечает Кассиус.

Ева застывает на месте, обдумывая свою просьбу уйти.

С другой стороны, я понятия не имею, что с ней делать. Часть меня заинтригована тем, что она собой представляет и какими способностями обладает. Она могла бы пополнить наш арсенал, тем более что после смерти Саксона мы стали слабее.

Но в то же время, действительно ли я хочу, чтобы здесь был кто-то столь соблазнительный, как она? Можем ли мы позволить себе отвлечься прямо сейчас?

Вряд ли.

Я стиснул зубы. Отпустить ее — то же самое, что отдать Франко. Она — ходячая мертвая женщина.

И почему меня это волнует?

Хороший вопрос, на который я не уверен, что могу ответить прямо сейчас.

"Кто ты?" Вопрос срывается с моих губ.

Застигнутая врасплох, она расширяет глаза. "Что?"

"Что ты за сверхъестественное?" повторяю я более твердо. Я пытаюсь удержать ее взгляд, но она опускает его к ногам.

"Я… человек".

"Кто-то лжет", — поет Нокс.

Я поднимаю руку, чтобы остановить его. Вспоминаю наше с Евой видение ее суки-матери, ее жизнь на улице, а затем обретение утешения в "Колыбели Кэт". Все это казалось достаточно человечным, но в ней должно быть что-то большее… Должно. Я чувствую это.

Ева беспокойно переминается с ноги на ногу под моим пристальным взглядом.

"Человек не смог бы воспользоваться магией топора", — говорю я.

"Или даже подумать о том, чтобы прикоснуться к моему лезвию", — вмешивается Нокс.

"Так что советую тебе прекратить это дерьмо и прямо сказать нам, кто ты, иначе Нокс отвезет тебя обратно в морг и выудит из тебя правду".