Мой голос мрачен, глубже, чем я думал, когда я говорю.

— Как медленно я должен убивать этот жалкий мешок дерьма?

Ответ Джесси — болезненный стон. Парень едва ли более членоразделен.

— Н-не убивай меня, — он, спотыкаясь, отходит дальше по комнате, уклоняясь от моих когтей, когда я замахиваюсь на него.

Я бросаюсь к нему, но он ныряет под мою руку и пробирается к двери. Ни единого гребаного шанса. Я поворачиваюсь к нему, хватаю за лодыжку и жестоко улыбаюсь, когда он падает на пол, его подбородок с громким стуком ударяется о половицы.

Засранец ругается, когда я втаскиваю его обратно в дверь и отрываю от пола. Однако у него не остается дыхания, чтобы выругаться, когда я прижимаю его к стене, кладя руку ему на затылок.

— Уильям!

Свободной рукой я хватаю парня за запястье и выворачиваю его ему за спину, пока он не вопит.

— Ты трогал ее? — спрашиваю я.

— Уильям!

— Ты, блядь, прикасался к ней?

— Нет! — слова мужчины приглушены и искажены, поскольку его лицо прижато к стене.

— Правда?

— Я сказал, нет. Маленькая сучка думает, что слишком хороша, чтобы сосать мой член.

— Она не думает, что слишком хороша, придурок. Она знает, что это так. Она слишком хороша, чтобы даже помочиться на твой горящий труп.

— Уильям! — наконец, пронзительные крики Джесси прорываются сквозь ледяную ярость, которая замораживает мою кожу, заставляя меня не чувствовать ничего, кроме боли этого мудака.

— Уильям, не надо.

Я останавливаюсь и делаю глубокий вдох через ноздри. Моя принцесса говорит мне остановиться, и я слушаю. Все во мне по-прежнему требует подарить ему истинные страдания.

— Ты не можешь.

— О, я могу. Мне будет приятно, — заверяю я ее.

Мужчина хнычет.

Ее ладони касаются моей спины между крыльями.

— Нет. Ты не можешь. Потому что я не знаю, что власти сделают с тобой, если ты это сделаешь. А ты мне нужен.

Эти слова выбивают воздух из легких. Это я нуждаюсь в ней. Отчаянно. Но если есть хоть малейший шанс, что Джесси чувствует то же, что и я, то я ничего не сделаю, чтобы поставить это под угрозу.

— Правда? — я отпускаю незваного гостя, который падает на колени. Поворачиваясь лицом к Джесси, я тянусь к ней, но медлю.

Она этого не делает. Она бросается мне на грудь, как будто я не собирался разорвать человека на части голыми руками, как какой-нибудь извращенный голем, действующий на автомате.

— Ты здесь.

Я кладу дрожащую руку ей на макушку.

— Я здесь.

— Как раз тогда, когда ты мне нужен.

— Слишком поздно! — я проклинаю себя за задержку. За то, что не пришел раньше.

Джесси качает головой, прижимаясь к моему телу.

— Нет. Ты здесь.

Хруст битого стекла из гостиной предупреждает меня как раз вовремя.

Я ругаюсь.

— Ублюдок, — быстро отпустив Джесси, я бросаюсь за нападавшим и хватаю его сзади за куртку как раз в тот момент, когда он выскальзывает.

— Если ты хочешь вызвать полицию, Джесси, то сделай это сейчас, пока я еще хоть немного контролирую ситуацию. Если этот засранец еще раз хотя бы посмотрит на тебя не так, как надо, я не могу гарантировать, что он выживет, пока они доберутся сюда.

Джесси шарит в сумочке в поисках телефона, и я бросаю мужчину на пол, стоя над ним. Скрещенные на груди руки удерживают меня от того, чтобы схватить его за горло.

Я даже не прислушиваюсь к ее телефонному разговору. Вместо этого все мое внимание сосредоточено на том, чтобы напоминать себе, что Джесси не хочет, чтобы я его убивал. Она сказала мне не убивать его.

Это постыдно, но я все равно провожу следующие несколько минут, воображая все, что мне хотелось бы с ним сделать.

Я стараюсь не представлять, что могло бы произойти с Джесси, появись я на мгновение позже. Если бы я остался и принял предложение владельца ломбарда. Если бы я послушал Сетоса на минуту дольше.

Слава богу, я этого не сделал.

Наконец, я оглядываюсь вокруг и смотрю на Джесси. Она накинула старую рубашку и сметает битое стекло с того, что осталось от гостиной Мориса, и я понимаю, что, возможно, мне и удалось не убить нападавшего на нее, но я все равно разворотил почти все остальное.



26

Уильям

Как только полицейский заканчивает брать показания у Джесси и уходит, оставляя нас одних в квартире, я поднимаю ее на ноги.

Она смеется.

— Куда ты меня ведешь?

Я шагаю прямо по коридору и откидываю покрывало когтистой лапой. Укладывая ее в постель, я накрываю ее одеялом и подтыкаю со всех сторон.

— До возвращения Мориса домой еще столько всего нужно убрать. Я пока не могу лечь спать.

— Я все сделаю.

Она начинает откидывать одеяло, и я издаю низкое рычание. Она поднимает руки и смеется.

— Хорошо, хорошо. Я не собираюсь с тобой спорить. Ты уверен, что не хочешь, чтобы я помогла? — ее предложение испорчено тем, что она протяжно зевает.

Я качаю головой.

— Конечно, нет. Это моя вина. Я все уберу.

— О, спасибо, детка. Я действительно устала.

— Ложись. Расслабься. Постарайся немного поспать.

Она кивает, подавляя очередной зевок.

Я возвращаюсь в гостиную и осматриваю ущерб. Стекло повсюду, по всему полу у балкона, и большая куча под низким столиком, на котором стоит телевизор. Ночной ветерок задувает через разбитую дверь. Я закрываю жалюзи, но это мало спасает от холода. Я должен позвонить кому-нибудь, чтобы заменить дверь, но когда я нахожу телефон Джесси на диване, я даже не могу сдвинуть экран дальше нашей фотографии, которую она настояла разместить в качестве обоев. Ей потребовалось много времени, чтобы объяснить мне, что она не наклеивала ее на стены своего дома, а сделала крошечное изображение, чтобы поставить его на экран своего телефона. Иногда я не понимаю, почему она связалась с таким тупицей, как я.

Качая головой, я осторожно кладу телефон обратно на стол и принимаюсь за уборку. По крайней мере, это я могу сделать. Когда стекло убрано, я поправляю мебель и бросаю взгляд на свой каменный насест посреди гостиной. Не могу поверить, что не подумал об этом раньше. То, что мой насест в квартире Джесси означает, что к утру мне нужно будет дойти только до балкона. Я буду здесь, когда она проснется, хотя сам к тому времени буду спать. Я надеюсь, это что-то значит.

Она зовет меня из спальни.

— Детка? Ты можешь приготовить мне чашку чая? Я не могу уснуть.

— Конечно.

На кухне я долго разглядываю все шкафы и маленькие электронные устройства. Я понятия не имею, как управлять большинством из них. Это похоже на триумф, когда я нахожу чай в верхней части буфета и чашку и ставлю их на столешницу. Теперь мне просто нужна горячая вода. Я роюсь, пока не нахожу металлическую кастрюлю нужного мне размера и наполняю ее водой из-под крана. Но плита загоняет меня в тупик. Я тихо ругаюсь, поворачивая ручки взад и вперед, думая про себя, что невыносимый запах газа — не к добру, когда слышу тихий смешок позади себя. Я поворачиваюсь. Джесси стоит, прислонившись к холодильнику, и смеется надо мной.

— Детка, что ты делаешь?

— Завариваю тебе чай, — мой тон более угрюмый, чем я имею на это право. Она не заслуживает моего гнева.

Она обнимает меня за талию и прижимается щекой к моим крыльям.

— Для этого и нужен чайник. Позволь мне показать тебе, — она направляется прямо к металлическому кувшину на стойке и щелкает выключателем. Тут же какое-то современное колдовство разжигает под ним огонь, и я слышу бульканье закипающей воды.

Будь я проклят, почему я такой бесполезный?

В этот момент открывается входная дверь, и Морис делает примерно два с половиной шага в квартиру, которую, как я думал, я убрал. Он останавливается и присвистывает.

— У вас двоих была либо действительно хорошая ночь, либо действительно плохая. Что я пропустил?