Кульминационный момент наступает только тогда, когда мы все выбегаем на сцену перед финальным занавесом. За яркими огнями театра я замечаю, как несколько человек в первых рядах поднимаются на ноги. Все больше и больше голосов, пока почти вся аудитория не встает, аплодируя и свистя. Настоящая овация. Я крепче сжимаю руки актеров справа и слева от меня, когда мы отвешиваем последний поклон.

За кулисами мы полны нервной энергии. Из-за объятий, слез и такого количества голосов, говорящих и смеющихся одновременно, что трудно уследить. Я тоже взволнована. Конечно, я взволнована.

Бритни, другая актриса, сыгравшая со мной в сцене разбитого сердца, заключает меня в крепкие объятия с визгом.

— Боже мой, Джесси! Эта высокая нота. Я думал, что заплачу. Ты просто молодец сегодня вечером.

Я откидываюсь назад, чтобы улыбнуться ей.

— Правда? Спасибо! Твой танец был просто прекрасен. Безупречен.

Она краснеет и заправляет волосы за ухо.

— Хотя я не так хороша, как ты. Эй, кое-кто из нас собирается выпить позже. Хочешь пойти?

Мой взгляд устремляется к двери. Уильям будет ждать меня в тихом месте. Я уже говорила ему раньше, чтобы он не стеснялся того, что кто-то знает, что мы вместе, но он всегда отстраняется, когда я с актерами.

— Позволь мне найти Уильяма и посмотреть, что он делает.

Бритни кивает.

— Конечно. Надеюсь, увидимся позже.

Когда я выглядываю в коридор, там пусто, если не считать коробки с париками и нескольких запасных светильников, ожидающих отправки на хранение. В гримерной его тоже нет. Он даже не ждет снаружи. Я снимаю парик и переодеваюсь из сценического костюма, быстро стирая большую часть макияжа. Когда я снова надеваю леггинсы и свитер оверсайз, я хватаю сумочку и направляюсь к восточной башне. Бросив взгляд на телефон, я хмурюсь, когда появляется запрос на новое сообщение. Это пользователь, которого я не узнаю. Я все равно открываю его, полагая, что это, вероятно, кто-то, кто видел шоу и хочет сказать что-нибудь приятное. Ну, я надеюсь, что это что-то приятное!

Сообщение, которое появляется на экране, заставляет меня споткнуться на последней ступеньке.

Красавчик: Ты можешь одеваться как девственница, но я знаю, какая ты маленькая шлюха. Я всегда буду это знать.

Я блокирую профиль и удаляю сообщение, трясущейся рукой засовывая телефон обратно в сумочку. К счастью, я совершенно забываю об этом мудаке, когда открываю дверь в башню и вижу Уильяма, сидящего на краю арки, обхватив голову руками.

— Хэй, привет!

Он поворачивается и грустно улыбается мне, когда я подхожу.

— Привет.

Он позволяет мне прижать его голову к груди в объятиях. Затем он поднимает на меня взгляд и качает головой.

— Ты потрясающая, ты знаешь это?

— Что ты делаешь, сидя здесь в полном одиночестве?

Уильям вздыхает.

— Защищаю театр. Защищаю тебя.

Я сажусь, прижимаясь к его боку, и он обнимает меня крылом, чтобы согреть.

— Ты знаешь, что у тебя это получается лучше, когда ты со мной.

Он качает головой.

— Я не хочу путаться под ногами.

— Ты не путаешься под ногами, — я пытаюсь толкнуть его плечом, но он, по сути, гигантский валун, так что я только сама теряю равновесие. Рука Уильяма не дает мне упасть. — Эй, некоторые из актеров собираются выпить. Хочешь пойти? Я хочу представить тебя всем.

Уильям бросает на меня долгий взгляд.

— Ты этого не хочешь.

— Почему нет?

— Я не умею ладить с людьми. Я слишком привык быть сам по себе.

— Ты ладишь со мной. И с Морисом.

Он фыркает.

— С двумя самыми приятными людьми на свете легко поладить. Это не в счет.

— Это в счет. Тебе даже не нужно ни с кем говорить. Мне просто нравится, когда ты рядом.

Он снова печально качает головой.

— Я должен остаться здесь. Я дал Сетосу слово.

Я надуваюсь.

— Боже, он королева драмы. Никто не собирается сжигать театр дотла. Мне остаться здесь с тобой?

— Нет, принцесса. Иди, проведи хорошо время. Вернешься и навестишь меня до утра?

Поднимаясь на ноги, я целую его в нос.

— Конечно. Я ненадолго. Всего пару стаканчиков. Завтра я могу поспать допоздна, потому что мне не нужно быть здесь раньше пяти.

Его низкий голос грохочет на прощание. Я поворачиваюсь и машу ему в ответ, прежде чем покинуть башню. Я действительно хотела бы, чтобы он не был связан словом и не был таким сдержанным с другими. Я бы хотела, чтобы он видел то, что вижу я, когда смотрю на него. А я вижу самого идеального парня, которого когда-либо знала. Я просто хотела бы вдолбить это в его толстый череп.



20

Уильям

Я ненавижу, когда она далеко от меня. Ну, на самом деле, далеко — понятие относительное. Я ненавижу, когда она вне досягаемости руки. Но я не могу помешать ей отпраздновать ее успех.

Она была абсолютно великолепна на сцене. Естественно, я наблюдал за всем представлением со своей башни на крыше. Джесси, конечно, была красива. Даже под плотным макияжем, который частично скрывает ее естественную красоту, она сногсшибательна. Сегодня вечером я мог бы закрыть глаза и улететь на нотах ее песни. Я слышал ее много раз каждый день с тех пор, как она впервые начала репетировать роль. Каждый раз мучительно сладкая мелодия ощущалась, как дуновение ветра под крыльями моей души.

Конечно, я держал ухо востро. Я не хотел упустить ни одного момента. И я не хотел упустить ни одной потенциальной угрозы. Я чередовал наблюдение за своей принцессой с осмотром зала и наблюдением за толпой. Той ее частью, что я все равно мог видеть. Я испытываю облегчение, когда театр пустеет и довольные зрители выходят на зимние улицы. Джесси выходит с группой других актеров. На ней толстая теплая куртка из-за холода, который меня не беспокоит. Повернувшись, она посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем группа сворачивает на узкую боковую улочку и скрывается из виду.

Примерно через час я расслабляюсь. Похоже, Сетос мог ни о чем не беспокоиться. Похоже, он считал, что премьера сопряжена с наибольшим риском. Итак, я думаю, что могу немного меньше волноваться завтра, и послезавтра, и еще через ночь. Я вздыхаю, думая, сколько ночей может потребоваться, чтобы я поверил, что с моим ангелом ничего плохого не случится.

Встряхивая затекшие конечности, я спускаюсь со своего насеста и поворачиваюсь, чтобы поднять тяжелый каменный шар, открывая маленькое отверстие под ним. Я наклоняюсь и достаю мешочек, осторожно поддерживая потертую кожу большими руками, чтобы она не порвалась.

Монеты высыпаются мне на ладонь, когда я открываю его. Я качаю головой. Я даже не знаю, зачем снова их достал. Не похоже, что от пересчета их станет больше. Горькая ирония в том, что это сокровище сейчас для меня такое же проклятие, как и раньше. Из центра кучи мне насмешливо подмигивает единственное золотое кольцо.

Лучше бы я никогда не видел этих чертовых сокровищ. Тогда я бы никогда не был проклят, и прожил бы обычную жизнь, умерев столетия назад, так и не встретив любовь всей своей жизни.

Я запихиваю жалкую заначку обратно в мешок, а мешок — на его место. Возвращая каменный насест в обычное положение, я выпрямляюсь и вижу, что Сетос наблюдает за мной. Я инстинктивно переступаю через мраморный постамент, хотя не думаю, что он что-то заметил. Тем не менее, сфинксу никогда нельзя доверять золото, а Сетосу я доверяю еще меньше, чем кому-либо другому.

— Чего ты хочешь?

Его покрытый мехом хвост хлещет по ноге.

— Просто хочу убедиться, что ты делаешь то, что обещал.

Я широко развожу руками.

— Я здесь. Я не ушел.

— Рад это видеть, — он крадется к арке и небрежно прислоняется к камню. — Сегодня все прошло хорошо. Очень хорошо.

Я пожимаю плечами. Хочет ли он сейчас поболтать, как будто мы друзья?

— Правда?