— Прощай, Оррисс.

Семиглазый ворон слегка дёрнулся и застыл, глядя на меня немигающим взглядом. Порыв ледяного ветра пронёсся по округе, заставив шерсть гноллов встать дыбом, а меня — поёжиться.

Жнец явился без опоздания и молча исчез со своей добычей.

Очистку бывшей башни Оррисса от многочисленных ценностей я временно возложил на блестящие плечи Адель. Работы там был непочатый край, а у исполняющей обязанности механика имелась сотня других задач, но сейчас более подходящий кандидат попросту отсутствовал. Гвардейцам до башни топать далековато, да и опасно, а гноллы с альвами не подходили из-за своего статуса гостей и наёмников. В идеале мне стоило бы взяться за это лично, но сегодня времени точно не оставалось, учитывая количество запланированных дел.

Отряд Зверобоев с триумфом вернулся в главный зал, нагруженные трофеями гноллы расслабились и вели себя гораздо шумнее обычного. По дороге пришлось оставить восьмерых раненых в лазарете, на попечение Терры, но та не возражала. Обещанный пир был запланирован на тот момент, когда все в отряде смогут сидеть и есть, ходить — не обязательно. Учитывая то, что их раны были обычного, не магического характера, Терра обещала справиться за пару ночей максимум. Половина пациентов рвались пировать хоть сейчас, но присмирели, когда леди-вампир подарила им тяжёлый взгляд.

— Честь рработать с вами, лорд Виктор, — слегка поклонился Ксарр после получения оставшейся части оплаты. — Это была добррая охота.

— Взаимно. Возвращайтесь пировать, Ксарр, двери Полуночи открыты для вас и остальных Зверобоев.

— Такого не прропустим.

На сегодня у меня осталось около полутора часов свободного времени, и единственное незавершённое дело.

— Должно быть, мир вывернулся наизнанку, — издевательски проскрипел Надзиратель вместо «здрасьте», — Хозяин Полуночи сдержал своё слово!

Сегодня тюремщик выглядел заметно бодрее чем раньше, подтянутым и как будто помолодевшим. Даже его бездонные провалы вместо глаз смотрелись как-то свежее, чернее обычного.

— Он в самом деле пытался откупиться секретами, — сдержанно сказал я. — В том числе весьма ценными.

— Ты был предупреждён.

— Не отрицаю.

— Тогда зачем лишний раз поминаешь? — раздражённо спросил он. — Решил разорвать сделку и вытащить ворона назад? Этому не бывать!

Надзиратель просто обожал делать далекоидущие выводы на основе пары слов и тут же предполагал худшее. Я терпеливо напомнил себе, что он был заперт здесь много сотен лет, и по крайней мере не обезумел вконец, как старый механик.

— Соглашение в силе, и Орриссу самое место за решёткой. Я всего лишь хотел выяснить, нельзя ли расспросить его прямо здесь, в тюрьме?

— А-а, так ты говоришь о пытках! — в голосе Надзирателя вдруг прорезалось облегчение, граничащее с одобрением.

— Пытки неэффективны, — поморщился я. — Есть много других рычагов давления при переговорах, была бы возможность.

Жуткий старик открыл было рот, словно собрался завести долгую и жаркую дискуссию про методы допроса заключённых, но затем передумал. Вместо этого он молча развернулся и зашагал вдоль камер, позвав меня за собой лёгким взмахом свободной руки. Его посох с навершием-ключом стучал по каменному полу при каждом шаге, задавая определённый ритм. Большинство камер на верхнем уровне пустовали, в других за решётками клубилась непроглядная мгла.

Мы дошли до винтовой лестницы и спустились на уровень ниже. Затем ещё на один, и на следующий. Надзиратель молчал, я тоже решил не задавать вопросов, пока ситуация не прояснится. Я надеялся только на то, что экскурсия в темницу не затянется, и мне не придётся драпать от Жнеца. Это было бы отвратительным завершением столь плодотворной ночи.

К счастью, третий спуск оказался последним. Мой проводник остановился возле ничем не примечательной железной двери с решётчатым окном. Навершие с ключом легонько тюкнуло по старому металлу, и дверь отворилась с недовольным скрипом. Надзиратель обернулся на меня, легонько мотнув головой в сторону проёма — мол, смотри сам. Я подошёл поближе, заглянул внутрь — и увидел Геннадия Белого.

Точнее, не совсем его.

Больше всего это напоминало продвинутую голограмму, фантастический образ, который так и не смогли до конца воплотить в реальности. Полупрозрачная фигура застыла в центре небольшой камеры — в той же позе и с тем же выражением лица, с которым была сюда помещена. Худой человек в возрасте, с кое-как причёсанными седыми волосами и куцей бородкой, несчастный и напуганный. Надо сказать, по вопросам причёски он и Надзиратель могли консультироваться у одного и того же специалиста…

Я помахал рукой перед глазами «голографического» Геннадия. Тот никак не отреагировал.

— Частично развоплощён, — скрипнул Надзиратель. — Не видит нас. Его душа погружена в глубокий сон до окончания срока.

— Кошмарный сон?

— Для столь ничтожного нарушителя? Нет, ему снятся самые обычные, самые скучные сны.

Я представил, каково это — несколько веков подряд видеть «самые скучные сны» и внутренне содрогнулся.

— Когда проходит срок, Полночь сама воплощает узников, — продолжал Надзиратель. — Для досрочного освобождения приходится принимать… экстренные меры.

Прежде чем я успел уточнить, какие именно меры, старик вновь потащил левую руку ко рту. Но теперь он не засунул конечность внутрь глотки, а «всего лишь» сомкнул зубы вокруг большого пальца и резко потянул в сторону. Раздался отвратительный хруст, и через секунду на месте пальца осталась большая открытая рана, сочащаяся густой чёрной кровью. Надзиратель небрежно махнул повреждённой рукой в сторону Геннадия — так, что несколько капель угодило на руки и лоб пленника. Там, где они упали, полупрозрачность исчезала, сменяясь на обычную кожу. И этот эффект постепенно «расползался» по всему телу.

— Это займёт… какое-то время, — устало сказал Надзиратель.

— Не больше часа?

— Меньше.

— А что, нельзя было просто уколоть руку?

Он раздражённо хмыкнул, сунув мне под нос четырёхпалую конечность. Теперь рана на ней выглядела так, словно её нанесли тысячелетней мумии.

— Во мне осталось не так много крови, и с каждым годом она восстанавливается всё хуже. Скапливается в определённых местах. Ещё будут идиотские вопросы?

— Конечно будут, — легко согласился я, с любопытством наблюдая за постепенным возвращением Геннадия в реальность. Его голова была «готова» примерно наполовину. — Когда он воплотится, Жнец не посчитает его за нарушителя?

— В этом и суть досрочного освобождения.

— И это единственный способ пообщаться с заключённым?

— Без очищения — единственный. Следовательно, других не будет никогда.

— Я бы на твоём месте не зарекался, — задумчиво сказал я.

— Благодари бездонное тёмное небо, что ты не на моём месте, — осклабился он. — Ты сдержал своё слово, лорд Виктор, и я это ценю, но тебе никогда не прыгнуть выше головы. Забирай своего пленника, оставь себе Оковы и убирайся из моей темницы.

— Нашей темницы, — невозмутимо поправил его я.

Раздражение на его жутком лице почти преобразилось в злобу, но затем он запрокинул голову и расхохотался, хрипло и громко, позволив эху подхватить его смех и разнести по всем уголкам уходящего вниз «каньона» с бесконечными камерами.

— С возвращением, Вик.

— Привет, Кас.

Я почти не заметил, как промелькнул очередной день и пришло время возвращаться в Полночь, настолько погрузился в размышления о предстоящем разговоре. Геннадий, благополучно воплощённый и чувствующий себя настолько нормально, насколько мог в таких обстоятельствах, дожидался меня в гостевых покоях. Но перед этим стоило кое-что уточнить.

— Кас?

— Да, Вик?

— Я собираюсь свести вместе Геннадия с Инзором, — прямо сказал я. — И как следует расспросить их о других замках, а также истории самой Полуночи. Как думаешь, это безопасно?