Когда они отошли на некоторое расстояние от остальных, она пробормотала: «Спасибо, что спасли меня».

— Любой мужчина сделал бы это, — сказал он.

— Вы сделали это, — ответила она.

Он накрыл ее руку своей на слишком короткое мгновение, а затем она вздохнула и сказала: «Вам когда-нибудь казалось, что простого взгляда недостаточно? Увидеть что-то прекрасное и захотеть большего, чем могут дать тебе твои глаза?

— Да, — сказал Джек, и сила его желания, наверное, сквозила в его голосе, потому что она удивленно посмотрела на него, а затем нахмурилась.

— Вы думаете о своих любовницах, — сказала она осуждающе.

Джек невольно оглянуться на свою мать, которая проницательно наблюдала за ними. Он обрадовался, что они стояли к ней спиной, так как иногда у него возникало неприятное ощущение, что она умеет читать по губам.

— Сейчас я меньше всего о них думаю, — сказал он и подумал, чувствует ли Софи то же растущее влечение, что и он. Он остро ощущал прикосновение ее ладони к его руке, это легкое прикосновение вызывало покалывание на его коже даже сквозь слои одежды между ними. Он почувствовал безумное желание поцеловать опаленный пучок волос, упавший ей на лоб, и если бы не присутствие стольких людей вокруг, он, возможно, сделал бы это.

— Вы имели в виду то, что сказали раньше, о том, чтобы отказаться от них? — спросила она.

— Да, — ответил он без колебаний.

— Почему?

Они дошли до конца комнаты. В глазах Софи снова появилось озадаченное выражение, но с оттенком страха и надежды, как будто у нее внутри боролись оба эти чувства.

— Они выполнили свою задачу, — мог бы сказать он, но знал, что она неправильно поймет. Внезапно Джеку захотелось, чтобы она узнала правду — или, по крайней, часть ее, поскольку он не мог поделиться всей, — и поэтому он тщательно обдумал свой ответ, прежде чем заговорить.

— Соглашение, которое я заключил с моими божьими коровками, было… взаимовыгодной. Мне нужно было укрепить свою репутацию, а им нужно было — о, очень многое. Деньги, защита, компания. Каждый иногда чувствует себя одиноким, и знать, что всегда есть кто-то, к кому можно обратиться, чтобы сходить в театр или оперу…

— Или что-то еще, — прямо сказала она.

— Да, — сказал Джек, — или что-то еще. Одиночество приходит во всех формах и проявлениях.

— Вы говорите о своих любовницах, — медленно произнесла она, — или о себе?

— Я…

— Вы ужасно долго стоите под этой веткой для поцелуев! — прервала их Арабелла певучим голосом, который донесся с другого конца комнаты. Софи подпрыгнула и посмотрела вверх. Над ними действительно невинно болтался шар зимней зелени, в который была аккуратно вплетена омела.

Пока маркиза ругала свою младшую дочь за то, что та ведет себя как девочка, Джек ухмыльнулся и протянул руку, чтобы сорвать одну из ягод омелы, перекатывая ее между пальцами.

— Мне всегда нравилась эта традиция.

Софи покраснела и опустила глаза, явно чувствуя себя неловко из-за неуместности этого. Джек не винил ее. Он также предпочел бы, чтобы у них не было зрителей, но это была слишком хорошая возможность, чтобы упустить ее. Он наклонил голову и поцеловал ее в лоб, прямо там, где когда-то был ее выгоревший локон.

Позже, после того, как маркиз и его семья вернулись домой, забрав с собой Софи, Джек подошел к Ричарду.

— Я хочу извиниться, — сказал он, неловко протягивая руку. Ричард холодно посмотрел на свою руку, но не пожал ее.

— Если ты хочешь извиниться, сделай это.

Джек глубоко вздохнул и опустил руку.

— Мне очень жаль. За то, что я сделал, и как это встало между нами. Я бы хотел, чтобы все пошло по-другому.

— Ты сожалеешь о том, что лишил меня шанса на счастье? За то, что украл мою невесту и унизил меня?

С огромным усилием Джек разжал челюсти.

— Да, — коротко ответил он. ‘Я сожалею обо всем этом и даже больше.

— Как благородно с твоей стороны, наконец признать причиненный тобой вред, — натянуто сказал Ричард, — но этого слишком мало, слишком поздно, Джонатан. Извинение не означает, что ты заслуживаешь прощения.

— Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы вернуть твое доверие? Я хотел бы оставить это позади и двигаться дальше, даже если ты все еще пока не можешь заставить себя простить меня.

Глаза Ричарда сузились при слове «пока».

— Ты всегда получаешь именно то, что хочешь, не так ли? Ты был золотым мальчиком, любимцем матери, хотя я был наследником. Так оно и есть до сих пор. Ты не понес никаких серьезных последствий за свои действия, и теперь ты здесь со своей собственной невестой.

— Дочь портнихи, которая заманила меня в ловушку брака, — сухо заметил Джек. — Это не совсем романтично.

Ричард усмехнулся.

— Я видел, как она смотрит на тебя, а ты на нее! Вы оба явно увлечены друг другом, и кто может винить вас за это? Она прекрасна. Даже мама одобряет ее. — Он мрачно усмехнулся. — Еще раз, ты получил все, что хотел, и, в отличие от меня, тебе не нужно беспокоиться о том, что история повторится. Я бы никогда не покусился на суженую другого мужчины, даже если это было бы не меньше, чем ты заслуживаешь.

Джек уставился на брата.

— Так вот почему ты даже не взглянул на другую женщину после Сесили? Ричард, я думал, ты все еще любишь ее, и именно поэтому… Неужели ты действительно думал, что я еще раз поступлю также?

‘Почему бы и нет?

Удар был таким же болезненным, как и любой другой, который Джек получал на боксерском ринге.

— Я даю тебе слово, — сказал он неуверенно, — что я бы никогда…

Ричард, однако, покачал головой.

— Я не могу поверить твоим обещаниям, Джонатан. Как ты думаешь, твой предстоящий брак сделает тебя более респектабельным? Есть одна вещь, которую я знаю наверняка, и она такова: повесы никогда не меняются.

Поскольку на следующий день было Рождество, Софи вернулась домой, чтобы провести его со своей семьей. Ее младшие братья и сестры были вне себя от радости, увидев ее, и столпились вокруг ее юбок, выпрашивая подарки, которые она им принесла. Софи достала из ридикюля миндальные конфетки и показала им игрушки и безделушки, которые они с Дианой выбрали во время похода по магазинам. Диана настояла на том, чтобы заплатить за все, весело заявив, что Софи сможет расплатиться с ней, когда станет женой богатого лорда. Хотя Диана мало думала о деньгах и ей было все равно, так или иначе, она знала, как сильно Софи ненавидела чувствовать себя обязанной ей.

— Это тебе, мама, — сказала Софи, протягивая отороченную мехом муфту. — Это от леди Тарли, и она хотела бы передать ее тебе лично, но…

— Она очень добра, — натянуто сказала ее мама. Они с Софи знали, что это был один из подарков леди Тарли. Хотя в прошлом это не беспокоило бы ее, бедность заставляла ее гордиться собой.

Софи с грустью оглядела дом, который когда-то хранил так много счастливых воспоминаний. Поскольку большая часть мебели уже была продана, пустые помещения отдавали эхом, но по сезону они были украшены зеленью. По каминным полкам и подоконникам вился плющ, усыпанный веточками остролиста, ягоды которого были яркими пятнами.

Ужин был гораздо скромнее, чем тот, которым она наслаждалась накануне вечером, хотя, поскольку она не подожгла свои волосы, Софи сочла это большим улучшением. Ее братья и сестры потребовали рассказать историю, стоящую за коротко остриженным пучком волос у ее лба, который она безуспешно пыталась скрыть за большим количеством кудрей, и они с открытым ртом слушали ее драматическую историю. Ее младшая сестра Луиза была особенно очарована рассказом Софи о том, как лихой лорд Клейтон бросился ей на помощь. Ее маму, однако, это, кажется позабавило меньше.

После этого Софи помогла своей матери прибраться, поскольку они больше не могли позволить себе услуги горничной.

— Я рада видеть, что ты не слишком стала знатной леди, чтобы пачкать руки, — фыркнув сказала ее мама.