Юнкер!

В том же наряде иноземного торгового агента, каким он явился ей у церкви Лавана в квартале оптовых купцов.

Без улыбки, с какой-то горькой гримасой на бледном тонком лице, Ларион быстро вышел к ней и приветственно махнул шляпой. Необшитый обруч мерцал на его челе как диадема опального принца в изгнании.

– Как ты… сюда пролез? – забыв страх, ощетинилась она, по-маминому уперев руки в боки. – Зачем, а?

– К отцу. – Он нервно дёрнул губами, сейчас куда более яркими, чем когда она его обкуренного застукала.

– Кавалер отлучился.

– Знаю. Я подожду его… в каюте.

– Ты это плохо придумал. Давай, я подготовлю кавалера? поговорю с ним… Я не хочу, чтобы вы подрались. Отдай мне револьвер.

Ларион, напружиненный как перед схваткой, сжал губы и отрицательно поводил головой, потом встряхнул волосами, нехорошо усмехнулся:

– Прости, Ласточка, что я лгу тебе. Видишь, какой я плохой сын?.. Ты гораздо лучше меня. Ты счастливая – у тебя есть отец и мать… а я даже не знаю, кем рождён. Но я узнаю. Бог ответит мне, когда я спрошу.

– Ты… – ошеломлённая догадкой, Лара метнулась глазами в сторону каюты кавалера. Слова Карамо эхом повторились в её голове: «Ключ позволяет лично обратиться к Богу».

– Да.

– Не смей… это кража!

– Кавалер не смутился взять добычу воровки. Он ведь смолчал о том, откуда взялась новая часть? да?.. Я так и думал. Значит, мы с ним на равных.

– Ларион, ну, пожалуйста! – взмолилась Лара, схватив Юнкера за рукав. – Я же клятву дала… и ты тоже! Хочешь, я тебе ту колыбельную спою, всю, целиком? только не делай этого…

Казалось, он скрипнул зубами, чтоб не поддаться на уговоры, а взгляд его, устремлённый на Лару, был полон боли и нежности, однако когда Лара украдкой взялась за рукоять револьвера и тихо-тихо потянула оружие из-за кушака, Юнкер мягко перехватил её руку:

– Если призвала Ларов – держи слово. Я должен… я обещал собирать ключ, и исполню это.

Но Лара продолжала торопливо убеждать:

– Один ты не сможешь. И для кого? для фаранцев?.. а твой отец ради всех громовников старается!

– Он сам не ведает, на кого работает, – туманно ответил Юнкер, отводя глаза. – Может, знал бы – перешёл бы на мою сторону…

– …так вы с ним никогда не помиритесь!

– И не жажду. Нам только стреляться с тридцати шагов осталось. Отпусти меня, Ласточка.

Разжав пальцы, она позволила ему идти дальше по коридору – и Ларион устремился к каюте, как молния, – а сама в отчаянии зажала рот ладонями, чтобы не закричать случайно: «Караул!»

Как же так?! Красивый парень, светлый кровей, обхождение знает… медиум! и с отцом в смертной ссоре! язычникам служит! что его так исковеркало?.. Ясно что – беззаконная любовь отцовская. Нельзя детей как попало родить, одно горе и муки от этого, будто проклятие.

Её целиком захватило смятение, душа словно вихрем кружилась – и Лара стала ощущать себя прозрачной. Эфирный ветер дул сквозь неё. То же случалось с ней раньше – когда расстрел по приговору принца не случился, когда после приезда мамы Руты поняла, что отделилась от семьи, и нет возврата, – и сейчас, словно тогда, потолок и стены сделались стеклянными, стала видна нижняя палуба, лестничные шахты, трубы и кабели над головой, даже командная гондола…

Бези, умница, советовала: «Если разволнуешься, закрой глаза и сосчитай до ста. Тогда оно пролетит мимо». Но это надо, надо видеть… иначе случиться что-нибудь непоправимое.

Ларион спешно складывал части ключа в кожаный кошель с завязками, чтобы упрятать под жемчужно-серыми сюртуком и приторочить там шнурком… Вот он принялся рыться в саквояжах Карамо, сейчас доберётся до карты… А там, у Лис, где собрались Тёмные Звёзды, забеспокоилась пата, стала рваться в дверь…

– Беги, – сказала она Лариону. – Беги, тебя услышали!

– Что? – вскинулся он.

– Ключ шуршит в твоих руках.

– Да что с нею происходит? – недоумевала Эри, оглядывая растревоженную пату. Анчутка то скулила, то ластилась к Хайте, то толкала рылом в дверь и рычала. Златовласка оттягивала зверину за поводок, цыкала на неё сердито, даже хлестнула пару раз, но тварь не унималась. Да и сама Хайта стала какая-то взъерошенная, озиралась, будто прислушиваясь.

Наконец, Анчутка рванула изо всех сил, распахнутая дверь хлопнула, и Хайта чудом удержалась на ногах, вылетая вслед за патой с криком: «Канииийку!» За ними кинулись и Лис с Эритой:

– Стой, куда ты?!

Ветром пронеслись они с левого борта в правый коридор, а тут…

За миг до их появления Юнкер скороговоркой, в упор спросил Лариту:

– Поможешь мне?

– Как? – пискнула она с трепетом.

– Будь моей заложницей. Не по-настоящему, клянусь честью. Только выиграть время.

– Ага, – кивнула Лара впопыхах, и Ларион левой рукой обнял её сзади за плечи, правой выхватывая револьвер.

Сроду Лару не обнимали парни. Наедине – чаще всего под одеялом, – она воображала, как это будет впервые. Вот он подходит и преклоняет колено… дарит цветы – ну, как положено. Потом встаёт, а она поднимает вуаль… обязательно вуаль, на свидание надо с вуалью. Берёт её за плечи и… и…

Иногда всё сбывается слишком быстро, чтобы поверить и обрадоваться. И совсем не так, как мечталось. Ларион притиснул её к себе, она ощущала спиной его сильное тело, даже кошель с ключом. Перед ней, мерах в трёх, рычала и выбрасывала язык-меч хищно прижавшаяся к полу пата, поводок в руках Хайты дрожал как струна, а позади неё вопили принцесса с графинькой, суматошно взмахивая руками:

– Отпустите её сейчас же!

– На помощь! кто-нибудь, помогите! Тут вооружённый бандит!

– Уберите собаку! – кричал Юнкер, пятясь вместе с Ларитой к стыковочному узлу. – Я буду стрелять!

– Это не собака! – всхлипнув от жалости к себе и Лариону, еле слышно провещала Лара. – Они бегут сюда, матросы!..

Точно – позади девчонок возникли, загалдели, заметались люди экипажа. Пока Юнкер отступил мер на шесть, в их руках уже появились карабины; девчонок неделикатно сграбастали и отпихали в тыл, а Хайта оттащила пату, пока бедную не запинали и не угостили прикладом. Вперёд вырвался – как успел со своим ревматизмом? – разъярённый, немного встрёпанный Карамо.

– Ты?! – воззрился он на сына с изумлением и гневом. – Что тебе нужно?!

– Отойдите все назад. Назад, я сказал!.. или я за себя не отвечаю! – Кожу на виске Лариты придавило дуло револьвера. – Не бойся. Никогда, – провещал он только для неё. Она со стоном, умоляюще уставилась на кавалера полными слёз глазами: «Кранты, теперь уж точно не помирятся!»

– Дайте мне уйти, тогда я её отпущу, – твёрдо проговорил Юнкер.

Карамо поднял ладонь, обращаясь к матросам, унтерам и кондукторам:

– Спокойно! Пусть идёт. Опустить оружие. Отступить на пять шагов…

Сердито бурча, экипажные повиновались. Всем – даже Ларе, – было ясно как божий гром, что идти чужому некуда. Дирижабль в воздухе, внизу пятьсот мер пустоты и необъятное море. Как бы он ни пробрался сюда, обратной дороги нет.

Разжав объятия, Юнкер кинулся по коридору, на бегу стволом разбивая лампы. Пока оцепеневшая Лара стояла на пути погони, он успел удалиться, потом её оттолкнули с дороги, и она оказалась в других объятиях, о которых, может быть, тоже втайне грезила – в руках Карамо:

– Вы целы? всё в порядке? бедная моя, вы совсем бледны…

– Я… ничего, я… – лепетала Ларита, следя за Ларионом.

– Вам надо прилечь. Откуда он здесь появился?

– Я не… – Лара поняла, что пора лгать, пока не записали в сообщники. – Отошла на галерею, посмотреть, и тут он… из каюты как выскочит…

– Из… – Карамо порывисто оглянулся, – …моей?

– Ага…

– Взять живьём! – закричал кавалер, бросаясь к каюте. – Позаботьтесь о барышне!

Заявление барышни «Я всех боюсь, никто не подходите, охраняйте меня!» сработало как приказ. Кондуктор с оружием встал у двери, Лара сжалась в пустой каютке, сдавив виски пальцами и наблюдая – кто и где находится. Пока волнение ей позволяло видеть через стены – лишь бы это не угасло! – она могла руководить Ларионом.