— Однако ж, вы строги, — вздохнул коррехидор и продолжил читать.

Я абсолютно точно уверен, что не бывает на свете тайной связи мужчины и женщины, — Рике снова вспомнился выразительный баритон писавшего, — однако же, в нашем случае происходило много чего невозможного. Я страшился, наблюдая изменения, что произошли в моей возлюбленной: Суён буквально расцветала на глазах. Она повеселела, глаза её лучились беззаботностью и весельем, а щёки с ямочками украшал милый румянец. Даже походка стала более вальяжной, словно бы всё её тело бережно сохраняло частички любовной истомы ночи. Меня сильно беспокоило, не заметит ли все эти перемены барон Фань. И он заметил. Однажды за ужином (барон буквально настоял, чтобы я разделил с ними «скромную» трапезу из минимум пятнадцати блюд) господин Фань, указывая палочками на супругу, проговорил:

— Вы заметили, как похорошела моя дорогая жёнушка за последнее время? И знаете, чему мы обязаны счастьем столь чудесной перемены?

Я не на шутку смутился и пробормотал, что не наблюдаю в госпоже Фань особых изменений.

— Открою вам, дорогой мой друг, страшную тайну, — Фань многозначительно поднял густые седые брови, — виновником этих блаословенных перемен являетесь вы.

— Я? — я чуть не подавился ежевичным вином.

— Да, вы, господин Сюро, и только вы, — палочки в смуглых худых пальцах обвиняющим жестом уставились на меня, — в последнее время вы любезно взяли не себя труд сопровождать мою жену во время прогулок по городу. Она до них всегда была большой охотницей, а мои бедные больные кости нуждаются в покое. Какое счастье, что вы, Санди, вы ведь позволите старому человеку толику панибратства в свой адрес? Вы, Санди, ваше общество, ваша любезность позволяют Суёночке развлекаться и проводить на свежем воздухе больше времени, что и привело к значительному улучшению как цвета лица, так и настроения моей драгоценной супруги! Продолжайте, Санди, продолжайте в том же духе!

Не помню, какую любезность пробормотал я в ответ, скрывая охватившее меня смущение, но разговор перешёл на другие темы. Я же при первой же возможности покинул дом Фаня. Ночью моя возлюбленная, сидя на моей кровати в чём мать родила, смеясь, указала на определённую часть моего тела и серьёзно проговорила:

— Именно ВАШЕ общество позволяют Суёночке развлекаться и приводят к значительному улучшению её настроения и цвета лица! Продолжайте в том же духе!

И я продолжил. Когда она покинула меня на рассвете, я подумал, что же на самом деле хотел сказать её муж тем знаменательным разговором, который она недавно пародировала? Правда ли он ни о чём не догадывается, или же барон Фань в иносказательной форме позволил мне понять, что он в курсе наших отношений? К чему тогда было предложение продолжать далее в том же духе? Проклиная про себя делийскую извилистость в общении. Здесь практически никто вам прямо не откажет или не согласится, нагородят кучу любезностей, в которой, не разбираясь в принятых в обществе эвфемизмах, ни за что не догадаться об истинном намерении говорящего. Ни до чего так и не додумавшись, я решил по возможности избегать общества господина Фаня и внести в наш роман с его женой некое подобие порядка и осторожности. Ежедневные ночные эскапады Суён запросто могли привлечь внимание посторонних, и никто не поручится, что в их числе не сыскался доброхот и не уведомил обо всём этом мужа. Все эти соображения я изложил моей дорогой возлюбленной, когда мы катались на лодке по пруду в парке, примыкавшем к Неназываемому городу — району бывшего императорского дворца.

Я даже представить себе не мог, насколько бурной будет реакция. Суён сначала расплакалась, а потом разозлилась. Она выкрикивала мне в лицо обвинения в измене, подозревая, что я завёл себе в столице другую женщину, грозилась покончить с собой, если вдруг мои чувства к ней ослабели, а в конце обвинила в малодушии и нерешительности.

— В классическом романе Бин Та́ма, — заявила она, сверкнул злыми глазами, с которых решительно утёрла слёзы, — главный герой вызывает на дуэль мужа возлюбленной, чтобы дать ей свободу и совершить церемонию бракосочетания. Его ранят, он находится на грани жизни и смерти, но всё-таки настоящая любовь даёт ему силы нанести последний решающий удар и выйти победителем из схватки.

— Ты предлагаешь мне вызвать твоего мужа на дуэль?

— Я предлагаю тебе быть чуточку мужественнее и решительнее, — ушла от прямого ответа Суён.

— Если я вызову и убью барона, — делано засмеялся я, — меня отправят в делийскую тюрьму лет на двадцать за преднамеренное убийство, ибо разница в наших годах и возможностях чудовищно велика. К тому же я не уверен, что в вашей республике дуэли почитаются за обычную практику. Его величество менять меня не станет, ибо угожу за решётку я по собственной дурости, и в следующие пару десятилетий у тебя не будет ни мужа, ни любовника. Как тебе подобная перспектива?

Суён пробормотала пословицу: «Не бывает безысходного положения, бывает только неправильный путь». И на следующую ночь она не пришла.

Два дня я буквально не мог заставить себя посетить дом Фаней. Взгляд барона, сопровождавший его требование «продолжать», всё никак не шёл у меня из головы. На следующий день мы с Харадой сидели в летнем кафе и наслаждались холодным кофе. Удивительные люди — эти делийцы, придумали пить кофе со льдом, сливками и крошкой из орехов и пряностей. По-моему, в некоторых кофейнях умудряются в напиток добавлять даже перец из южных провинций. Правда, это не то, чтобы совсем перец, скорее жгучие чешуйки маленьких круглых плодов дерева сю. Они щиплют язык, после чего он слегка так приятно немеет. К мясу или же речной рыбе перец сю подходит великолепно, но вот в моём представлении он никоим образом не сочетается со вкусом приторно-сладкого кофе. Харада, мучимый влажной жарой, поглощал третий бокал кофе со льдом и только успевал утирать пот со лба.

— Меня тут вчера барон Фань пытал, — проговорил он, якобы невзначай, — почему твоё сиятельство избегает их гостеприимного дома? Уж не обидели ли тебя чем? Или же нездоровье держит драгоценного друга их семьи вдали от людей, в искренней привязанности которых нет и не может быть малейших сомнений?

Я отговорился делами, благо они в нашей торговой миссии не переводятся, и, чтобы разделаться с ними со всеми, не хватит часов в сутках. На это он передал слова господина Фаня о том, что меня давно заждались и доска для игры в го, и его дражайшая супруга, от смертельной скуки донимающая барона капризами.

— Дружище Санди, выручай меня, — взмолился Барт, — старик вытребовал у меня обещание привести тебя нынешним же вечером.

У меня избыточно тёплые отношения нашего сотрудника миссии и финансиста из Делящей небо давно порождали сомнения, готовые вот-вот перерасти в самые настоящие подозрения, поэтому я воспользовался случаем и задал другу несколько откровенных и даже отчасти нескромных вопросов. Отсутствие интимного интереса к супруге у господина Фаня могло объясняться как возрастом и телесными недугами, так и противоприродной тягой к молодым мужчинам. Харада хорош собой, строен и всегда одевается с безукоризненным вкусом. Как бы он не стал объектом извращённого интереса супруга Суён. Моя откровенность, вызванная служебной надобностью, моего друга ни капельки не смутила, и он, глядя мне в глаза, дал слово, что ни единого намёка подобного свойства в свой адрес он не получал. Барон ценит женскую красоту и в молодые годы слыл дамским угодником, но сердечная болезнь, приключившаяся с ним после тяжкой простуды, не позволяет ему в полной мере наслаждаться всеми прелестями супружеской жизни.

— Эх, братец, — похлопал меня по плечу Барт, — твоя профессия меняет тебя. Ты становишься маниакально подозрительным и не гнушаешься предполагать всяческие ужасы в отношении даже тех, кого так знаешь. Дядюшка Вей по сути очень одинок. За его плечами обширный жизненный опыт. А пережитых им событий хватит на пару захватывающих приключенческих романов. Ты ж знаешь, что мой отец всегда пренебрегал мною из-за нежелания идти по его стопам и заниматься торговлей мясом. В бароне я нашёл мудрого наставника, готового щедро делиться своим жизненным опытом, он же в лице твоего покорного слуги обрёл благодарного слушателя, что с благоговейным уважением внимает его мудрости.