— Слушаю, коррехидор Кленфилда к вашим услугам, — проговорил Вил, чуть задохнувшись.

До чародейки доносились звуки встревоженного женского голоса, возбуждённо что-то говорящего издалека.

— Постойте, госпожа Турада, — попытался остановить этот словесный поток четвёртый сын Дубового клана, — успокойтесь и расскажите толком, что у вас стряслось?

Как это нередко случается, предложение успокоиться произвело на невидимую собеседницу строго обратное впечатление, голос стал ещё более настойчивым и истеричным. Затем, по всей видимости, трубку изъял мужчина, после чего обрисовал обстановку в более спокойном тоне. Миндалевидные глаза цвета спелых желудей раскрылись на всю ширину.

— Он жив? — спросил коррехидор и, выслушав ответ, коротко объявил, — мы немедленно выезжаем. Тимоти Турада пытался покончить с собой, — сообщил он, кладя трубку.

Рика онемела. Вот уж от кого, а от самоуверенного адъютанта с его подначками, многозначительными намёками и притворными вздохами она никак не ожидала подобного шага.

— Ему удалось?

— К счастью, нет, — ответил Вил, — он лишь поранился.

Когда они выходили из коррехидории, вахтенного за что-то отчитывал незнакомый мужчина крепкого телосложения в военно-морской форме. Он бросил острый взгляд на выходящих коррехидора и чародейку, после чего возвратился к прерванному выговору. Разбираться с ними было не до сук.

Турада проживал вместе с родителями в классическом артанском деревянном доме, построенном, как минимум, лет двести назад. Их ждали. У ворот дежурила разбитная девчонка с забранными в хвостик волосами. Она издалека принялась махать руками, дабы прибывшие не пропустили нужного дома.

— У нас такое! — сообщила она, снизу вверх глядя на коррехидора глазами, в которых плескалось нестерпимое желание первой сообщить о случившемся, — братик после поездки к главе Дубового клана, где получил заслуженную взбучку, даже обедать не стал. Сразу пошёл в дедушкину оружейную, взял ритуальный кинжал эпохи Расцветания и Увядания и со всей силы ткнул себе в живот.

Девчонка наглядно показала, каким именно образом Турада это сделал.

— Но братик не был бы братиком, — покровительственным тоном заявила она, — если бы поинтересовался сначала, как правильно вспарывать себе живот при совершении ритуального самоубийства, вместо того, чтобы просто тыкать в себя кинжалом и орать после этого во всю глотку.

Все эти важные сведения были сообщены, пока они разувались и проходили в дом.

— Акико! — раздался возмущённый мужской голос, — я же велел тебе встретить господина Окку, а не сообщать ему собственную версию развития событий. Быстро в свою комнату! И чтоб носу оттуда не казала, пока мама не позовёт!

— А я, между прочим, самый главный свидетель, — не унималась девчонка, оказавшейся младшей сестрой адъютанта, — и, господа офицеры, — это уже относилось к новоприбывшим, — самой первой на месте происшествия очутилась. И вижу: Тимми на полу корчится, орёт, а возле него огроменная лужища крови натекла, я…

Но Аки не успела рассказать, как именно ей удалось проявить замечательные героизм и выдержку в неординарной жизненной ситуации, поскольку отец ухватил её за руку и увёл прочь. С коррехидором и чародейкой осталась госпожа Турада, которая поминутно всхлипывала и утирала глаза.

— Вы скажите главное, что с Тимоти? — Вил заглянул в заплаканное лицо ещё нестарой женщины, на которую её сын был удивительно похож.

— Ой, сэр Вилохэд, — в очередной раз всхлипнула женщина, — это — такой ужас! Я даже представить себе не могла, чтобы мой мальчик попытался наложить на себя руки. Он ведь такой жизнерадостный, весёлый, и на таком престижном месте. Виноват во всём отец. Боги, боги, ну почему я не остановила его!

— Госпожа Турада, — коррехидор глазами указал Рике на бутылки, примостившиеся на отдельном низком столике, — если опасность миновала, вам необходимо взять себя в руки, — он буквально заставил её сделать несколько глотков бренди. Та поперхнулась, закашлялась и оттолкнула руку с бокалом.

— Невозможно, я не могу успокоиться, пока перед глазами стоит картина практически смерти моего дорогого мальчика! Кровь! Вы не представляете, сколько там было крови.

Рике порядком поднадоели все эти причитания над несостоявшемся покойником, и она шёпотом попросила разрешения магией облегчить душевные муки матери Турады. Коррехидор, естественно, позволил.

— Госпожа Таками — дипломированный маг на службе его величества Элиаса, — представил он девушку хозяйке дома, — я хотел бы предложить вам её помощь, чтобы хотя бы немного облегчить ваше состояние.

— Нет! — категорически заявила женщина, — ни за что! И не думайте. Знаю я, что чародеи в мозгах у человека сотворить способны! Даже не приближайтесь, ко мне, милочка, — гипотетическая опасность, внезапно возникшая на горизонте в виде симпатичной девушки-мага на королевской службе, вернула госпожу Тураду в нормальное состояние, — ставьте свои волшебные эксперименты где-нибудь в другом месте. Я сама в силах о себе позаботиться.

— Никто и не спорит, Вари́да, никто и не спорит, — это появился отец пострадавшего — среднего роста, с худой и жилистый, с нездоровым цветом лица, какой бывает обыкновенно при болезнях желудка, — тогда в знак сего прекрати лить пустые слёзы, ибо твоё сокровище живо и почти что здорово. Врач заверил, что комедия ограничилась относительно глубоким порезом мышцы живота. Надеюсь, вопли этого паршивца, когда ему накладывали швы, достаточно красноречиво показывали, что он не был при смерти, раз хватало сил орать на всю округу.

— Если бы ты не добавил упрёков к тем, что Тимми пришлось выслушать от сэра Гевина, ему не пришло бы в голову убивать себя! — слёзы на лице госпожи Турады высохли, и она бросилась защищать сына, — одни слова, что наш мальчик является позором Дубового клана, способны могильной плитой припечатать любую самооценку! А ты добавил, да ещё и в выражениях не стеснялся.

— Нет, по-твоему, я должен был миндальничать с негодяем, которого без штанов застукали в чужом доме ночью пьяным в обществе столь же раздетой девицы сомнительной репутации⁈ Турада! Мой старший сын обчищает богатых сограждан! Да я сам готов вложить ему в руки ритуальный кинжал, да ещё и посодействовал бы!

— Ты — не отец, ты — бесчувственное бревно! — вскричала его супруга.

— Будь я бесчувственным бревном, мне было бы глубоко наплевать на все художества этого мерзавца, по чистой случайности оказавшегося моим отпрыском. Но довольно препираться. Простите, господин полковник, что моя супруга столь беззастенчиво вытребовала вас сюда. Но, возможно, ваше присутствие и к лучшему. Поговорите с Тимоти, мне бы не хотелось безвременных похорон в нашем доме, если этот слабак станет искать иные способы свести счёты с жизнью и преуспеет в своём намерении. Паршивец после ухода доктора отвернулся к стене и не отвечает ни на какие вопросы.

— Хорошо, я сделаю всё, что в моих силах, — заверил Вил.

— Сделайте, сделайте, господин граф. Коли потребно будет, пускай и госпожа чародейка подключится, вправит вывихнутые мозги моему сыну.

В спальне Турады царил полумрак (шторы на окнах были задёрнуты) и остро пахло антисептиком. Сам виновник торжества скорчился на кровати, уткнувшись головой в стену.

— Тимми, сынок, — фальшиво бодрым голосом произнесла госпожа Турада, — тут тебя коллеги со службы проведать приехали.

Человек на кровати только нервно дёрнул плечом.

— Негоже лежать спиной, когда такая симпатичная девушка в твою спальню зашла, — приторно-сладко продолжала мать, — да и господин граф не должен твоим задом любоваться.

— Девушка⁈ — сдавленно выкрикнул Турада, — это мистрис Таками, что ли?

— Да, да, госпожа Таками тоже беспокоится о тебе, — отец Тимоти выразительно завёл к потолку глаза, махнул рукой и вышел вон, всем своим видом показывая, что не желает иметь с разыгрываемым супругой спектаклем ничего общего. А та продолжала: — твои друзья волнуются за тебя, повернись, поговори с ними.