За столом дружно загомонили. Кто-то восклицал, что такое описывают лишь в романах, ему вторила группка скептиков в дальнем конце стола, выкрикивающих о катастрофах, которые обязательно случатся, если полезть в вулкан. Но нашлись и сторонники прогресса. Они принялись дотошно объяснять что-то чрезвычайно умное по поводу трансмутации стихий, рассуждая, какое количество энергии выделится при этом, и на какие полезные нужды человечества её можно будет употребить.

— Видите, — кивнул дядя Джейк, — мы наблюдаем ярчайший пример того, что во всякой компании непременно сыщется индивид, который буквально парой фраз нарушит спокойное течение вечера, спровоцирует споры и ругань. И самое смешное, что ни одной из сторон не удастся убедить противника в своей правоте, потому как ни одна сторона не слушает доводов другой. К тому же у меня нет уверенности, что хоть кто-то из спорящих обладает достаточным уровнем знания предмета, чтобы сказать что-то путное. Страсти накаляются, самое время нам поискать более спокойный уголок.

Он прихватил со стола бутылку коньяка, пару бокалов и пошёл к ломберному столику в углу. Вил присоединился к дяде. Коррехидор хотел было ещё порасспросить об убитом, но заметил, что любимый дядюшка успел уже изрядно нагрузиться, и продолжал пить дальше. При этом он пустился в воспоминания о годах бурной молодости, проведённых вместе с почившим другом. Его рассказ оказался порой путаным, а местами — отрывочным. Забавные и просто бытовые эпизоды следовали безо всякой системы. Джейк перескакивал с одного на другое, сам себя обрывал, вспоминал то их совместное путешествие за границу, а то какую-то рыбалку на горном озере, где один из гостей, напившись в зюзю, рухнул со скалы в воду, и как его потом вытаскивали. При этом неудавшийся утопленник утверждал, будто бы ему из-под воды подмигнула водная дева, принимая при этом всякие развратные позы.

Через пару часов Вил взял кэб и отвёз дядю Джейка домой, где сдал на руки камердинеру.

Адъютант его сиятельства полковника Окку — Тимоти Турада не успел прийти на службу, как сержант Меллоун, делая большие глаза, поведал о «страшном потустороннем убийстве господина по фамилии Сюро». Фамилия сия Тураде ни о чём не говорила, и он лениво поинтересовался, в чём же заключалась упомянутая странность и потусторонность?

— Крови было противоестественно много, — приглушил голос сержант, — а вот откуда она натекла, непонятно. То есть, понятно, — поправил сам себя он, — что изо рта, носа и иных природных отверстий человеческого организма. Но ни ран, ни даже малейших порезов или следов от пуль на убитом не наблюдалось.

— И что? — скривился Турада, — подумаешь внутреннее кровотечение, случается. Может болел, а, может, стекла битого наглотался, подобно одной влюблённой дурёхе, чтобы бросившему её хахалю отомстить.

— Так-то оно так, — не теряя таинственности, проговорил Меллоун, — только госпожа Заноза в заднице знаете как на тело глазела? Как кошка на сметану: и так, и эдак обсматривала, даром, что не обнюхала. Штаны пижамные с покойника стянула, даже господина графа не постеснялась!

— Если ты думаешь, будто меня волнует нравственность госпожи коронера, то глубоко заблуждаешься. При всей её внешней привлекательности (кто спорит, после того как чародейка перестала красить волосы и чернить веки, она оказалась вполне хорошенькой), но даже, если бы она осталась последней незамужней девицей в Кленфилде, то не удостоилась бы моего мужского внимания.

Меллоун чуть было не возразил, что причина подобного презрения кроется в нелестном прозвище Дурада, которым его наградила Рика и упорно продолжала именовать при всяком удобном и неудобном случае, но вовремя спохватился и сказал то, ради чего, собственно, и остановил Тураду в коридоре:

— Помните, вы мне велели, коли какое необычное убийство совершится, тотчас вам доложить, чтобы мы с вами наперёд его сиятельства преступление раскрыли?

Турада кивнул. На должность адъютанта его пристроила двоюродная тётка, состоявшая фрейлиной при Дубовой леди, да ещё умудрилась при этом дать унизительную характеристику: «Мальчик обладает великолепным почерком и умеет прекрасно заваривать чай». С лёгкой руки этой светской дуры он осел за столом в приёмной коррехидора, разбирал письма, переписывал его ответы и резолюции, а ещё постоянно заваривал чай. После неудачной попытки приготовить кофе, сэр Вилохэд кофе заказывал только из кафе. А бегать за пирожными, кофе, конвертиками с мясом являлось чуть ли не главным его занятием. Да, ещё в его ведении находился магофон. Ответы на многочисленные звонки также были в его ведении. Тимоти глубоко страдал и всей душой мечтал о настоящей сыскной работе. Это он, а не смазливая чародейка, должен был стать правой рукой полковника, советовать, оберегать драгоценную жизнь пятого претендента на Кленовую корону, выезжать на места преступлений и, конечно же, именно ему сами боги велели находить выходы из самых тупиковых ситуаций.

— Так вот, — отвлёк его от череды грустных мыслей сержант, — Заноза стопроцентно определила преступление, как магическое. Только вот, какую магию применяли, она сказать так сразу не смогла. Вскрытие, говорит, покажет, в чём там дело. Раз уж она затруднилась, дело наше.

Турада кивнул. Возможно, в этом убийстве и что-то есть.

— Она сегодня на доклад к его сиятельству придёт, — продолжал Меллоун, — здорово было бы вам попытаться послушать, чего она там выяснила. Давайте первыми убийцу схватим?

— Попытаемся, сержант, — обнадёжил его Турада, — непременно попытаемся. Если убийство стоящее, то уж, будь уверен, я его из своих рук не упущу. А теперь, ступай, на нас глазеть начинают.

Как правило Вил пил мало. Но вчера пришлось составить компанию дяде, угнетённому смертью друга (да и сам коррехидор ещё совсем недавно был в сходном положении), поэтому на Дне Дубового клана хлебнул лишнего. Конечно, Фибс сделал всё возможное, дабы облегчить похмельные страдания молодого графа, но голова всё равно плохо соображала, болела, и временами подташнивало. Из-за всего этого и второй наполовину бессонной ночи обычно пышущий здоровьем коррехидор выглядел бледным, с синяками под глазами, и вид имел однозначно недовольный.

Турада спрятал журнал, который читал украдкой на работе, и встал в знак приветствия. Его шеф кивнул, отказался от неизменного чая и повелел никого не принимать, кроме, естественно, мистрис Таками. Адъютант понимающе кивнул и возвратился к чтению. По понедельникам почту доставляли ближе к обеду, а это означало, что всё утро он будет предоставлен сам себе. Журнал, который столь тщательно прятал от глаз полковника Окку его адъютант, не был, как могли подумать многие, журналом с фривольными рисунками и магографиями раздетых женщин. Нет. Внимание Тимоти было поглощено совершенно иными материями. Его недавний афронт с попыткой поймать вампира ещё жёг позором, а солью на незажившую рану пали презрительные слова чародейки о людях, берущихся за дело, в котором ничегошеньки не смыслят. Вот Турада и решил восполнить пробелы в монстрологии и для этого подписался на ежемесячный отлично иллюстрированный журнал «МУ». Сие название, не имевшее ровным счётом никакого отношения к сельскому хозяйству, расшифровывалось, как: «Магические Ускользанцы» и посвящалось различной небывальщине, периодически вторгающейся в наш бренный мир. Маги от всего сердца презирали «МУ», клеймя его разными нелицеприятными эпитетами, именовали не иначе, как «шарлатанским», «лженаучным» и «бездоказательным», журнал не оставался в долгу, разоблачая грязные делишки Коллегии магов и с удовольствием дискредитировали отдельных чародеев. Тураде журнал понравился: интересный, рассказывают о разных тварях доходчивым языком, приводят множество свидетельств простых людей, а иногда даже с именами и фамилиями.

Не успел Турада погрузиться в штудирование статьи о каких-то паразитах, прилетающих на метеоритах со звёзд, как его вызвал шеф и, морщась от головной боли, потребовал чаю.

— И вытрите, наконец, пыль, — добавил он недовольным голосом, — на полках шкафа и моём столе скоро пальцем иероглифы писать можно будет!