— Сейчас поймаю! — срывается с места другая Сяо Тай: — подготовь оборудование!

Глава 3

— И где она пропадает⁈ — говорит Ли Шан, расхаживая по комнате взад и вперед: — что это с ней⁈

— Хм. — выдает Юиньтао, тщательно осматривая лезвие своего меча. Занятие это не для торопыг, это занятие, которому следует предаваться с толком и расстановкой, не суетясь. Осознавая, что меч — это душа мечника, а значит и не время для суеты сейчас. Как говорит старый хрыч, спешка хороша при ловле блох, а делом нужно заниматься обстоятельно. Вот и сейчас — она уже убрала мекуги-нуки, штифты, удерживающие рукоять на клинке, убрала в сторону, на квадратик чистой пергаментной бумаги цубу с узором в виде цветка камелии, пожалела о том, что не захватила с собой в путешествие атеги — специальное приспособление для снятия рукояти с клинка. Крепко сжала рукоять меча в левой руке и легкими постукиваниями кулаком правой руки по левой — добилась того, чтобы клинок вышел из паза рукояти.

— В самом деле. Она же совсем молодая. Незамужняя девушка и наедине с Генералом вот уже третий день! В конце концов это же неприлично! Ее честь… достоинство… как она замуж будет выходить!

— Хм. — подтверждает Юиньтао, вынимая клинок из паза рукояти, воспользовавшись рисовой бумагой, чтобы не оставлять жирных отпечатков пальцев на стали. Она крепко сжимает клинок, поворачивая его лезвием вверх и давая хабаки соскользнуть по хвостовику-накаго. Берет чистую салфетку и тщательно протирает боковые стороны клинка, одним плавным движением, ее рука не останавливается ни на мгновение, но в то же время и не движется слишком быстро. От хабаки-мото и до киссаки — два движения, раз, два. Она откладывает салфетку в сторону и берет чистую. Повторяет процесс. Ее движения плавны и неторопливы. Так и следует вести себя мечнику. Потому что меч — это душа мечника и ей совсем не мешает этот Ли Шан, которому делать нечего, ворвался к ней в комнату, а она занята. За мечом ухаживает. Потому что еще старый хрыч Отшельник Шибуки ей говорил — если у тебя на душе гнусно, если горе или печаль, или скука… то тренируйся. Или вон, за мечом ухаживай. Есть возможность протереть его, наточить и отполировать лишний раз, так и сделай. Вон, как коты за своим хозяйством ухаживают, лижут его постоянно, так и мечник — есть свободная минута, осмотри клинок, проверь на рыжие точки ржавчины, выправи лезвие, если есть повреждения, смажь все маслом… потому что ржавчина на клинке — это хуже, чем грязь на лице. Ржа коварна и быстра, только уберешь клинок в ножны не протерев как следует и уже на следующий день в тех местах, где на него попала кровь — пойдут рыжие пятна. Госпожа Тай говорит, что в ее мире есть сталь, которая не ржавеет и остается острой, но в Поднебесной найти адамантит невероятно трудно. Да и не стремится она заиметь меч, за которым не нужно ухаживать. Протирать меч, проверять его состояние, выправлять зазубрины на лезвии, полировать и смазывать — давно уже часть ее самой.

— И чем они там могут заниматься⁈ Три дня! — Ли Шан останавливается посреди комнаты и смотрит на Юиньтао с явным возмущением. Она вздыхает. Откладывает салфетку в сторону и берет еще одну, чистую.

— Не дрожи ты так, Говорящая Рыба. — говорит она: — ничего с твоей драгоценной Сяо Тай не случится. Госпожа еще и не из таких переделок выходила, да и лекари Генерала сказали, что им был отдан приказ заботиться о нас всех. Конечно… лекари у вас тут просто чудо… — она машинально прижимает ладонь к своей груди, спохватывается, сердится сама на себя и убирает руку. Тоже мне, думает она, ты же мечница, возьми себя в руки. Как именно лекари Генерала могут едва ли не с того света людей вернуть — не ее дело. Ее дело — меч полировать. Вот еще раз чистой салфеткой по лезвию пройтись, прежде чем нанести порошковый мел утико, столь редкий в этой провинции. Мелкий-мелкий порошок, не царапающий полированные поверхности клинка. Она выдыхает и откладывает третью салфетку в сторону. Все, вот и пришла очередь открыть маленькую коробочку из черепаховой кости, где хранится остаток ее драгоценной пудры для полировки.

— Это и подозрительно! — выпаливает Ли Шан: — понимаете⁈ Он же… отец никогда не оставался наедине с женщинами! Особенно так надолго! Это… скандально! И… госпожа Тай еще так неопытна и…

— Ой, тут ты пальцем в небо по самый локоть втыкаешь, — прищуривается Юиньтао, открывая коробочку из черепаховой кости с изображением цветка камелии. Хорошо, что не хризантема, думает она, хризантема — символ Хидеоси… она бы ни за что такую коробочку не стала носить. А сама коробочка ни в чем не виновата и удобная, порошок из нее не просыпается и не отсыревает.

— Госпожа Тай про тучку и дождик и танцы мандариновых уточек на пруду знает побольше твоего, Говорящая Рыба. Она по свету странствовала еще когда ты под стол пешком ходил. — продолжает она, разглядывая пудру из порошкового мела-утико на свет. Сухой, если встряхнуть коробочку — легко перемещается, не слежался. Хорошо.

— Не верю я. — вздыхает Ли Шан и садится на лавочку у стены, яростно чешет затылок: — вот не верю и все! Она такая юная! И взгляд у нее — как у ребенка…

— Взгляд. Угу. — кивает Юиньтао, взяв шарик из ваты и прикрепив его на деревянную палочку: — взгляд у нее всегда такой был. Потому что любопытная просто жуть. Чем ребенок от взрослого отличается? Тем, что ему все интересно. Это когда мы взрослеем, нам скучно становится, а ей — никогда не скучно. Как-то раз она вместе с Джиао зависла над каналом… где у вас карпы кои водятся, ребятня им еще хлеба кидает… ну вот. Стоят две девицы и лупятся в воду, словно детки малые, час стояли, наверное. Или, когда чай наливают — видел, как она смотрит? Нет? А ты посмотри, она каждый раз едва рот не открывает. Любопытная она… но это не значит, что молодая. Просто такой уж у нее характер, все как будто в первый раз видит. И вопросов много задает. — она аккуратно смачивает шарик в порошковой пудре и наносит ее на поверхность клинка легкими касаниями с интервалом в один цунь. Кладет шарик на пергаментную бумагу и снова берет в руки салфетку.

— Вот вы мне скажите, госпожа Юиньтао, — настаивает Ли Шан: — мне-то что делать? Она с моим отцом там уже третий день!

— Таак. — Юиньтао от неожиданности аж салфетку в сторону откладывает и поворачивается к нему всем телом: — это ты выходит ревнуешь? К своему отцу⁈

— Ну… он неженат. И она тоже не замужняя девушка… да не смейтесь!

— Пффхах! — закатывается Юиньтао: — серьезно? Говорящая Рыба, ну ты даешь! Нашел к кому…

— Вот вы смеетесь, а он между прочим во всем меня превосходит. — с горечью в голосе говорит Ли Шан: — я думал, что смогу… хотя бы достать его, а он просто перешагнул меня и не заметил. А я тренировался с пяти лет меч держать и что толку⁈ Он даже свою «Сливовую Ветвь» не достал из ножен! Просто двумя пальцами меня победил… как будто я пустое место, понимаете? Все говорят, что Генерал Лю — это мужчина высоких достоинств, а когда смотрят на меня, то у них в глазах — жалость. Понимаете? И…

— Постой, Говорящая Рыба. Разве ты не понял, что Госпожа Тай в бою тебя сделает как стоячего? Просто вот узлом завяжет или в землю вобьет. Кстати, чтобы ты знал — это ж она надоумила Чжан Хэя людей в землю головой вниз вбивать… а все думают, что это он такой кровожадный. — Юиньтао качает головой: — что ты про своего отца все. Ты подумай какая пропасть между тобой и ней. Я вот в Юную Хушень не верю, не может богиня такой вот как она быть… но в легенду про Темную Госпожу — вполне. Потому что не бывает таких совпадений. Старый хрыч как ее увидел — так сразу все понял. И мне сказал, дескать держись ее, и твои враги будут повержены. А у меня цели в жизни простые — отомстить за смерть отца и братьев. Маму они в монастырь отослали, где голодом уморили. Юная Хушень — она против мести, она за добро и справедливость. А мне, Говорящая Рыба, добро и справедливость без надобности. Мне нужна месть. Моя месть. А кто еще был воплощением мести, как не Госпожа Кали? Говорят, что, когда ее убили в прошлый раз — она поклялась отомстить всему миру. Меня это вполне устраивает… но ты, Ли Шан, Говорящая Рыба — ты-то чего в ней увидел?