Но Клара понимать не хотела и решила благоразумно промолчать, да и вряд ли могла вставить хоть слово. Она удобно устроилась на кровати и, подперев рукой подбородок, устремила невидящий взгляд по ту сторону окна: «О чем, интересно, он сейчас думает? Запомнил ли ее? И почему никак не выкинуть его из головы?».
Глава четвертая
Жизнь Клары изменилась за один вечер.
Девушка стала чаще обращать внимание на свою внешность: поменяла прическу, перебрала все свои немногочисленные наряды и украшения, накрахмалила воротнички, которые очень любила. Ничего удивительного – хотела понравиться Саше. Она старалась бывать там, где могла встретить приглянувшегося ей парня, делая вид, что здесь случайно, и что его появление на ее пути совершенно ей безразлично. Но стоило ему показаться на горизонте, как сердце сжималось так, будто пролезет сквозь игольное ушко.
Саша давно заметил девушку, которая тайно его преследовала и явно выказывала свою симпатию. Она была забавна и, пожалуй, излишне наивна в своем стремлении подглядывать за ним. В третий или уже в четвертый раз он встречал ее на вечернем киносеансе в Доме культуры. Вот и сегодня, оставаясь, как ей казалось, незамеченной в тени колонн, она беззастенчиво разглядывала его. Саша сделал вид, что идет мимо, а потом, резко развернувшись, направился прямо к девушке, которая от неожиданности не могла сделать и шагу.
– Не надоели еще казаки? – смешливо произнес он.
– Н-нет, – покраснев, соврала Клара.
– Ты так часто за мной ходишь, что я чувствую себя обязанным. Пойдем, провожу.
Прогулкой это назвать было трудно. Саша шел, даже не пытаясь завести разговор, а Клара, если бы и захотела, вовсе не смогла бы двух слов связать. И только пульс учащенно бился и отказывался возвращаться к прежнему нормальному ритму.
Так в молчании дошли до дома. Стемнело, одинокий фонарь расчертил пустынную улицу длинными тенями деревьев. Клара остановилась.
– Пришли.
В зыбком рассеянном свете она сама казалась свечой на ветру: дунь – и погаснет, укрой ладонями – и трепетное пламя отзовется теплом.
Неожиданно для себя Саша произнес:
– Приходи как-нибудь в ДК.
– Хорошо, – ответила она кротко.
Стараясь не разбудить Веру, Клара, счастливо улыбаясь, скользнула в постель, сложила ладошки под голову и, в надежде скорее приблизить завтрашний день, уснула, даже не вспомнив, что он так и не спросил, как ее зовут.
Сон оказался недолгим. Клара проснулась от страха, что опоздала, и Саша, не дождавшись ее, ушел.
– Подожди, я сейчас, – прошептала девушка, накинув свободное ситцевое платье и наскоро обувшись, выбежала на улицу.
Отцовские часы на тумбочке показывали 3:43.
Предрассветное утро. Еще пару минут, и алое зарево ворвется в небо, приглашая за собой солнце. Вот уже в высокой дали медленно растекается лилово-розовый перламутр, у самого горизонта вспыхивает ослепительная корона – солнечный шар в золотой оправе разгорается и дарит земле драгоценное тепло. Небо наполняется бесконечной голубизной, которая очень скоро украсится кружевными облаками.
Клара, повинуясь неодолимому желанию увидеть рассвет, торопилась навстречу поднимающемуся светилу и вскоре оказалась на прибрежном склоне Вычегды.
Ближние луга уже раскрыли объятия новому дню. Капельки росы, еще наполненные ночной прохладой, замирают в траве, а самые крошечные, похожие на девичьи слезы, исчезают прямо на глазах, обласканные добрыми лучами. Божья коровка торопливо подбирается к росинке, чтобы успеть умыться, а бабочки еще не проснулись. Первую трель жаворонка подхватывают другие птицы, бодрой песней пробуждая округу.
Клара, шагая по высокой траве и не замечая, что промокли тапочки, надетые на босу ногу, искренне восхитилась: «Здесь так красиво! Такого места нет нигде в мире!». Не задерживаясь на речном крутояре, она сбежала на пустынный песчаный берег, остановилась у самой кромки воды, в которой плескался солнечный диск. Вглядываясь в речную даль, растворившуюся в небесной выси и переливающуюся позолоченными бликами, она подставила лицо утренней свежести, такой чистой, что хотелось ее пить.
У восхода скоротечное, но совершенно волшебное время. В эти минуты твои мечты никто не назовет пустыми или несбыточными. И нет нужды скрывать их. Не умея выразить словами чувство, которое испытывает девушка, влюбившаяся с первого взгляда, она повторяла одно лишь имя: «Сашка, Саша, Сашенька…».
Доверяя реке самое сокровенное, Клара не знала, не понимала, что с этим делать. Как узнать, что любовь настоящая? Кто подскажет, как быть и чего ожидать? Нужно ли слушать сердце, жить случайными встречами и мимолетными взглядами? Ждать взаимности – все равно, что ловить солнце в реке …Может, не стоит мечтать?
Она прижала ладони к щекам и порывисто вздохнула: «Мне не трудно будет все время помнить о Нем, трудно будет забыть».
На ближайшей сосне пронзительно каркнула ворона.
С ума можно сойти, когда никого нет рядом.
Глава пятая
Целую неделю бригаду лихорадило – отставали от графика. Сверхурочная работа валила с ног, даже думать не оставалось сил.
Сегодня ее неожиданно вызвал к себе бригадир и без лишних предисловий объявил:
– Значит так, девонька, к работе ты больше не допускаешься. Медкомиссия тебя забраковала, а с ней не поспоришь. Так что, собирай вещи и – домой, готовься к отъезду.
Клара вздрогнула и вся съежилась, кровь застучала в висках. «Домой!», – девушка, объятая ужасом, стояла как вкопанная. Она молчала не в силах произнести ни слова, и только слезы горошинами катились по щекам. Перед ней лихорадочно проносились не лучшие годы жизни.
Кларе одиннадцать. Прошло уже несколько лет со времени гибели отца на войне. Тогда как-то разом для нее закончилось детство. Родной дом не узнать. Здесь прочно поселились безысходная тоска и панический страх в ожидании прихода мачехи, перестал звенеть детский смех, говорили мало, чаще всего шепотом. Безрадостные дни складывались в месяцы, в годы, и ничего не менялось: учеба, изнуряющая стирка, работа, усталость и постоянное чувство голода – всегда хотелось что-нибудь съесть. Старшие дети уже два года не дают о себе знать, живут самостоятельно, даже адресов не оставили.
Мачеха давно забросила хозяйство. Уже невозможно было скрывать, что она окончательно спивается, иногда пропадая где-то неделями. А когда возвращалась после очередного загула, все, что от нее слышали перепуганные дети: «Убирайтесь! Вон, дармоеды!». Единственным желанием Клары стало освободиться от страха, от бессмысленной злобы и попреков мачехи, по существу, сломленной несчастьем женщины…
При первой возможности она ушла…
Клара, подавленная услышанной новостью, продолжала стоять, ничего не видя вокруг и не в силах отогнать сковавший ее ужас возврата к прошлому.
– Мне некуда ехать, – только и смогла вымолвить она. – У меня нет дома!
– Вот ведь незадача, – сочувственно протянул бригадир. – Что ж мне с тобой делать, бедолага? – потирая подбородок, задался он вопросом. – Дай-ка подумать. …– И, спустя мгновение, щелкнул пальцами: – Вот что, через неделю в Доме культуры освободится местечко. Директор жаловался, кассирша уходит, рожать собралась. Пойдешь на ее место?
В бессильном отчаянии обреченно опустив голову, не реагируя на слова, Клара продолжала молчать. И только тяжелым молотом било в висок: «Домой…домой…».
– Ну, как, пойдешь? – дотронулся бригадир до плеча девушки.
Когда сквозь затуманенное страхом сознание до нее дошла суть сказанного, Клара засияла так, что лампочка Ильича в сравнении с ней – тусклый фонарик, и кинулась бригадиру на шею.
– Спасибо, спасибо вам огромное! Дорогой вы мой бригадир! Самый лучший во всем Советском Союзе! О таком я и мечтать не могла. Я остаюсь! Остаюсь!
– Вот стрекоза, – добродушно покачав головой, усмехнулся бригадир и направился в бытовку.
