Как-то вернувшись с комсомольского собрания, Верочка уже с порога крикнула:

– Клара, сегодня вечером с девчонками идем в кино, новую картину привезли, «Кубанские казаки» называется. На Доме культуры такая афиша, – Верочка широко расставила руки, передавая масштаб красочного объявления, – большая, красивая. Вот увидишь, кино точно будет хорошее! Скучным фильмам Сашка такие афиши не делает.

– Сашка? – Клара недоуменно уставилась на подругу.

– Да есть там один – оформитель в Доме Культуры. Девки говорят, что художник от слова «худо».

– Как это? Сама же сказала, что афиша красивая.

– Рисует хорошо, нет спора, но человек так себе: людей сторонится, говорит сквозь зубы, вот не поверишь, за все время ни с кем не подружился, ни одну девчонку на свидание не позвал, ходит красуется, а толку нет. Одно слово, индюк напыщенный.

– Павлин, может? – робко вставила Клара.

– Может, и павлин, – рассмеялась Вера. – Ну, если что, мы ему перышки-то начистим. Значит так, идем я, ты, Сонька из Краснознаменного и Аришка с Лименды. Да знаешь ты их, недавно в дом напротив переехали.

Вечером девушки, нарядные и довольные собой, веселой стайкой взбежали по ступеням крыльца ДК. Верочка протянула деньги кассиру, купила четыре билета и, игриво ими помахивая, направилась в зал.

В это время Клара, задержавшись в фойе у большого зеркала, поправляла кружевной воротничок своего платья цвета спелой вишни, перехваченного в талии широким поясом. Ей нравилось свое отражение: легкий румянец на щеках, в глазах, опушенных густыми ресницами, пляшут задорные искорки, давно сменившие тревогу и робость. Девушка подняла руку, чтобы поправить непокорный локон, выбившийся из прически, да так и застыла…

У нее перехватило дыхание, сердце рухнуло вниз и тут же подскочило к самому горлу, ноги онемели – таким сильным оказалось впечатление, которое произвел на нее вид незнакомого парня.

Молодой человек в большом сером свитере вывешивал новую киноафишу. Не обращая внимания на спешащих в кинозал людей, на откровенный интерес пробегающих мимо девиц, он стоял словно один в этом огромном фойе. Вот он засучил рукава и облокотился на спинку стула, тут же выпрямившись, стал, придирчиво оценивая, рассматривать свою работу.

Их взгляды встретились в зеркале всего лишь на мгновение. Парень выгнул бровь в изумлении от ее откровенного интереса. Разум подсказывал Кларе отвернуться, а сердце – смотреть в эти странные глаза, похожие, как она успела заметить, на ледяное озеро – серо-голубые и обжигающе холодные.

Не в силах двинуться с места Клара продолжала стоять, пораженная его независимым видом, точно магнит притягивающим внимание.

– Ну, что же ты? Идем скорее, нас ждут! Хватит прихорашиваться! – схватив за руку, потянула Вера подругу, даже не заметив ее замешательства.

Клара, ошеломленная своей неожиданной реакцией на незнакомца, с усилием отвела взгляд от его лица, тряхнула головой, желая избавиться от странного наваждения, не удержавшись, оглянулась, но устремилась вслед за подругой, стараясь скрыть выступившую на щеках краску.

Молодой человек, окинув безразличным, слегка рассеянным с прищуром взглядом ее стройную фигуру, продолжил заниматься своим обычным делом. Он работал художником в Доме культуры: рисовал афиши к кинокартинам, плакаты к праздникам, оформлял стенды, регулярно выпускал стенгазеты и агитационные листовки.

Девушки-подружки удобно устроились на своих местах в седьмом ряду и уставились на экран. Окончательно сбитая с толку непонятной бурей в собственной душе Клара стала рыться в карманах в поисках носового платка скорее для того, чтобы немного прийти в себя от сумятицы нахлынувших чувств, пугающих и одновременно приятных.

Свет погас, фильм начался. Клара не сразу смогла сосредоточиться на картине, но череда происходящих событий, история любви главных героев, их душевные переживания и сердечные муки полностью овладели вниманием девушки, и она с удовольствием смотрела кино.

Возвращаясь после сеанса домой, подруги наперебой обсуждали понравившийся фильм.

– Ой, девочки, какая хорошая картина!

– Просто замечательная! Мне очень понравилась!

– Не знаю, как вы, а я и насмеялась, и напереживалась.

– А ребята с девчатами какие там жизнерадостные! Работают ударно и отдыхают отлично. Подумать только, пианино им купили! Вот бы у нас так…

– И не сравнивай! Там колхоз, соцсоревнование, условия совсем другие. Благодатный край, скажу вам, не наш суровый север!

– Да с такими председателями стыдно плохо жить! Заметили, какая богатая была ярмарка?

– Я так волновалась, когда скачки показывали. Лихо! Так болела…

– А уж песни какие задушевные…

– Мне почему-то Галину Ермолаевну жалко было – столько лет положила на этого гордеца Ворона. Конечно, он и любил, и страдал, но заставил – таки ее первой признаться.

– А мне вот Даша Шелест очень понравилась. Девушка с характером, добилась своего! Просто умница и красавица!

– А играла ее артистка Клара Лучко. Между прочим, твоя тезка, Кларочка.

– Да, наша Клара тоже красавица!

– Интересно, а в жизни бывает такая любовь как в кино?

– Конечно, бывает!

– Клара, а ты влюблялась когда-нибудь?

– Ты не знаешь, кто тот парень в ДК? Я его раньше не видела, – не отвечая на вопрос, спросила Клара.

– Я ж тебе говорила, Сашка, художник, в ДК работает, – ответила всезнающая Вера. – Полгода назад здесь появился. Такой гордый, заносчивый, одно слово – ленинградец. – Взглянув на мечтательное лицо подруги, с досадой воскликнула: – Ой, Кларка, что это ты? А ну, быстро пошли домой!

Мысли Клары были далеко отсюда, она шла абсолютно безучастная, даже не заметила, как девчонки-подружки попрощались и убежали к себе.

Верочка нарочито громко вставила ключ в замочную скважину, дважды повернула его и, открыв дверь, пропустила Клару вперед.

– Заходи! Сейчас будем пить чай.

– Я не хочу.

Вера продолжала опекать любимую Ларочку, как она ее частенько называла, и, надо отдать ей должное, чутко реагировала на малейшие изменения в поведении или настроении подруги. Много усилий для этого не требовалось – ее подопечная совершенно не умела скрывать свои чувства. Вот и сейчас по напряженному молчанию стало ясно, что она не в себе.

– Эй, дорогуша, что это с тобой? Не нравишься ты мне!

Клара, покусывая от волнения губы, присела на стул и исподлобья взглянула на подругу.

– Ну, говори, не стесняйся!

– Я не знала, что так бывает …

– Даже не думай! – чуть ли не на полуслове оборвала ее Вера. – Все говорят, он плохой. Слышишь меня? Хорошие люди сюда добровольно не приезжают.

– А мы с тобой? – осуждающим тоном спросила Клара.

– А мы – по направлению, – отрезала Вера. Она не хотела, чтобы жизнь Клары чем-нибудь осложнялась, а любые отношения с таким парнем, как Сашка, это больше, чем осложнение, это – настоящая проблема. – А ты, часом, не влюбилась? – в изумлении от своей догадки спросила она.

– Откуда я знаю?! Конечно, что я вообще могу знать о любви, – в ответ упрямо задрала свой носик Клара.

– Всё, пропала! С первого взгляда! Влюбилась! Ой, не к добру это, – взмахнув руками, совсем по-старушечьи запричитала Вера. – Не того выбрала, глупенькая! Бессердечный он.

Клара, вспылив, вскочила со стула, сделала круг по комнате, потом повернулась лицом к подруге:

– Да как ты можешь так говорить о человеке? Что ты понимаешь?

– Да побольше твоего! Между прочим, никогда не витаю в облаках, на жизнь трезво смотрю. В отличие от тебя разбираюсь в людях! Сама посуди, ленинградец, художник, заметь, не каменщик, не плотник. Одет с иголочки, вещи на нем дорогие, пахнет опять же не «Шипром» и не «Тройным». Это я заметила, когда мимо проходила, точно не здесь он все это покупал. А раз так, чего, скажи на милость, ему в Ленинграде не жилось? Зачем в такую-то даль подался? Бежал или прячется. Можешь ты это понять?