О, Боже. Он, должно быть, считает меня психопаткой.

Смущенная, вытираю рот: — Мне очень жаль. Не знаю, зачем я это сделала, — начинаю слезать с него, но рука ложится на поясницу, удерживая меня на месте.

— Да, ты знаешь.

Качаю головой, но он удерживает мой взгляд, умоляя сказать правду.

Я сделала это, чтобы отомстить Каину.

— Я слишком много выпила.

Он проводит большим пальцем вниз по позвоночнику, расстегивая молнию на платье.

— Иден.

— Я не Иден.

Пальцы, скользящие по позвоночнику, сводит судорога.

— Тогда сними маску.

— Нет.

— Жаль, что ты такая упрямая, — свободной рукой он проводит линию от моей шеи до выпуклости груди. — Хорошие девочки получают вознаграждение.

Я бы рассмеялась, если бы не этот пугающий взгляд, который ясно дает понять, что он разорвет любого на части, кто ему перечит.

Черт, может, мне стоит позволить ему. Каин уже разбил мне сердце... он может закончить работу.

— Хорошие девочки, да? — застенчиво улыбаюсь. — Ты явно ничего обо мне не знаешь.

Потому что хороших девочек не называют городскими шлюхами.

Хорошие девушки не влюбляются в отчимов, а затем не соблазняют, как только их матери исчезают из поля зрения.

И уж точно хорошие девушки не начинают извиваться на коленях у незнакомца, чтобы избежать ответов на вопросы.

— Ты права, не знаю, — он долго смотрит на меня, губы кривятся в лукавой усмешке. — Хотя кое-что все-таки знаю.

Не хочу уступать, но любопытство побеждает: — Например?

С бесстрастным лицом он просовывает пальцы под верхнюю часть платья.

— Знаю, что сегодня твой восемнадцатый день рождения.

— Я же говорила тебе...

— Знаю, что твоя мать Карен Уильямс погибла в автокатастрофе в прошлом году.

— Поздравляю, ты умеешь гуглить.

Пальцы отбивают ритм на моей коже.

— Знаю, что ты считаешь ее смерть благословением.

Ответ застревает в горле. Не могу отрицать или защищать данное утверждение, потому что это правда.

Моя мать не относилась ко мне так, как нормальные матери относятся к своим детям. Я была обузой, и она напоминала об этом каждый божий день.

Она ненавидела меня, потому что я была совсем не похожа на нее. Не выглядела как она. Не вела себя так, как она. И уж точно не была такой умной, как она. Мы были днем и ночью. Полными противоположностями.

Учитывая, что никогда не говорила о моем отце, она, должно быть, ненавидела его, кем бы он ни был, огнем тысячи солнц.

Это то, что заставило ее возненавидеть меня огнем тысячи и одного. Ведь как бы я ни старалась заслужить ее любовь... она так и не появилась.

Особенно после скандала с учителем, мистером Делэйни.

Она возненавидела меня за то, что я опозорила ее и чуть не разрушила репутацию и карьеру. После этого у меня даже не осталось надежды завоевать ее любовь.

В свою очередь, я влюбилась в ее мужа.

Каин единственный, кто когда-либо заботился обо мне. Единственный, кто не относился ко мне как к ходячей катастрофе.

Он понимает меня так, как никто другой никогда не поймет.

Щетина таинственного мужчины царапает ключицу, когда тот покусывает край моего подбородка.

— Знаю, что она держала тебя подальше от людей. Заперла в том доме как какое-то животное.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — шепчу, глядя на звезды, пытаясь сдержать эмоции. — Пожалуйста, прекрати.

Но он не останавливается: — Знаю, что ты одержима мужчиной, который никогда не полюбит тебя в ответ, — нежно целует меня в шею. — Это так трагично.

— Катись в ад.

Он ловит мое запястье за секунду до того, как ладонь соприкасается с его щекой.

— Я провожу там отпуск, ягненочек.

— Может, в следующий раз тебе стоит остаться там навсегда?

Его руки находят мою задницу, и я задыхаюсь, когда чувствую, насколько он тверд.

— Может, тебе стоит научиться говорить правду? — его губы кривятся. — Но мы оба знаем, что ты этого не сделаешь... потому что перепалка со мной тебя возбуждает.

— Нет, это не так, — лгу я.

Бедра сжимаются, когда язык скользит по моей ключице. Он прав. Эти провокации возбуждают что-то во мне. Что-то темное и дразнящее.

— Ты как чертова бомба, готовая взорваться. Ищешь подходящую причину для воспламенения, — открываю рот, чтобы возразить, но искры удовольствия пробегают по коже, когда он поднимает бедра, создавая восхитительное трение о мои жемчужины. Хнычу, желая большего, но он мрачно смеется: — Ты испортила мне брюки, маленькая лгунья.

Влажное пятно подо мной заставляет покраснеть, но гордость заставляет широко улыбнуться: — Считай это расплатой за испорченный вечер, — с трудом поднимаюсь на ноги. — Наслаждайся остатком ночи, мудак.

— Жаль, что мы не на диване в твоей гостиной, — его губы кривятся в злой ухмылке. — Возможно, ты бы устроила мне такое же шоу, как и ему.

Кровь стынет в жилах. До сих пор каждое слово из его уст можно было списать на слухи.

Но о той ночи знают только два человека. И он не один из них.

— Кто ты?

Когда он встает, выражение его лица становится угрожающим: — Ты веришь в призраков?

Качаю головой, не понимая: — Ты не призрак.

Тревога нарастает в груди, когда он двигается вперед, прижимая меня к перилам.

— Ты права. У призраков есть душа, — паника подступает к горлу, когда он кладет руки мне на бедра и отрывает от земли, — а у меня нет.

Желудок сжимается от страха. Что я такого могла сделать, что незнакомый мужчина так меня терроризирует?

— Что... зачем ты это делаешь?

Молчание — единственный ответ.

Смотрю на балконные двери. До них менее двадцати футов. Совсем недалеко.

Могу пнуть его по яйцам и убежать.

Но не успеваю и пошевелить ногой, как он шипит: — На твоем месте я бы этого не делал.

— Помогите, — кричу, молясь, чтобы кто-нибудь внизу услышал меня. — Черт...

По спине пробегает волна ужаса, когда он зажимает мне рот ладонью, заставляя наполовину соскользнуть через перила.

Одно неверное движение, и упаду. Он держит меня именно там, где хочет.

И судя по выражению его лица, он получает от этого удовольствие.

Боже, он как кот, дразнящий мышь. Оттягивает неизбежное.

Тошнота накатывает волной, когда совершаю ошибку, поворачивая голову в сторону и глядя вниз. Цветы в саду — крошечные пятнышки, а бассейн — всего лишь лужа. Я ни за что не выживу.

Он собирается убить меня в мой собственный день рождения. От этой мысли внутри поднимается волна гнева. Я едва вела то, что можно назвать жизнью, а он собирается ее отнять.

Горячие слезы катятся по щекам. Каин.

Жизнь проносится перед глазами, и он — все, о чем могу думать. Все, что когда-либо имело для меня значение, было связано с ним, и самое последнее воспоминание о нас... как он разбивает мне сердце.

— Иден...

— Я ненавижу тебя.

Во мне нарастает гнев, и я вцепляюсь в его лицо, пока не спадает маска. Если мне суждено умереть несправедливо, я заслуживаю знать, кто в этом виноват.

Как такой красивый человек может быть таким злобным?

Едва успеваю обдумать эту мысль, потому что меня подхватывают на руки.

— Нет, не меня, — в один миг он перебрасывает меня лицом вперед через железную преграду, отделяющую от смерти. — Ты ненавидишь его.

Голова идет кругом, пытаюсь брыкаться, но это приводит лишь к тому, что туфли соскальзывают с ног.

— Каин, — это звучит как мольба, — Каин.

— Он не может спасти тебя, — хрипит мужчина, ослабляя хватку на ногах. — Он слишком занят своей невестой.

Раскаленная добела боль пронзает самый центр груди, и я захлебываюсь новой порцией слез.

— Держу пари, он стягивает с нее трусики... зарывается лицом между ее ног.

— Прекрати, — умоляю, потому что правда причиняет слишком сильную боль.

— А может, он перегнул ее через стол и трахает до изнеможения.

— Зачем ты это делаешь? — задыхаюсь, когда маска соскальзывает с моего лица в темноту.