Ещё секунда промедления — он бы свернул, скрылся в другом коридоре, и я уже не смогла бы его отыскать.

— Гетбер, подождите!

Здесь было шумно, толпились в ожидании занятий студенты, но он все равно меня услышал. Развернулся и застыл, ожидая, пока я до него добегу. В новых ботинках бегать очень удобно, так что долго ждать не пришлось.

— Спешите? — поинтересовалась я.

— Немного, — ответил Гетбер. — Хочешь узнать моё мнение по поводу твоей лекции?

И я выдохнула. Мир снизил скорость до обычного состояния, только сердце все ещё слишком быстро стучалось в груди.

— Если у вас есть, что сказать, то можете поделиться.

Мы сдвинулись с места и, не знаю уж, осознанно или нет, и направились в сторону выхода, который ведёт во внутренний дворик.

— Слишком много тёмных пятен, — выдал Гетбер. — Часть выводов неочевидна, скорее даже, притянута, и нет никакой веры в то, что они правдивы. Но в целом со своей задачей твоя лекция справилась.

И так всегда. Обязательно найдётся тот, кто внесёт ложку дегтя и поубавит воодушевление.

— И какая задача была у моей лекции, если не просто рассказать, как обстоят дела на сегодняшний день?

Гетбер улыбнулся и посмотрел на меня, как на глупую. Заметил:

— Пусть будет такая. Хотя, если судить о ситуации в целом, то теперь, считай, весь Вейзен знает, что начались испытания таинственных камней, — он пошевелил пальцами, будто хотел нагнать ужас, — и что отвечаешь за них ты. Загадочный доброволец не в счёт… Знает Вейзен — знает империя. Знает империя — узнают и соседи, а соседи у нас разной степени дружелюбности. Об этом даже в энциклопедии написано, заходи на досуге в гости, почитаешь. Хотя да, о чём это я… Наглею.

Приглашение я пропустила мимо ушей, но вот ко всему остальному у меня были возражения:

— Вы переоцениваете значимость моей лекции.

Мы остановились возле той самой дверцы, через которую проходили на нашей первой встрече. Не интересуясь желаниями Гетбера, я вышла на свежий воздух и побрела по тропе вдоль деревьев. Те времени даром не теряли — уже пустили белые цветочные почки. Ещё неделя — взорвутся, как кукурузные зерна. И всё здесь будет в цвету.

— Ты ведь не ради этого непритязательного мнения бежала за мной, так? — прозвучало за спиной.

— Я за вами не бежала. Но вы правы, кое-что я хотела спросить.

Я развернулась и застыла.

— Спрашивай, — Гетбер пожал плечами.

— Точнее даже, сказать.

— Говори, — предложил он. Сама доброта и невинность.

— Это ваш студент устроил тот взрыв, — выдала я, решила не ходить вокруг да около. — Я разговаривала со свидетелем, и этот свидетель сообщил мне, что тот, кто создавал взрыв, использовал ваши методики.

— Какие, например?

Я вспомнила усмешку Лисбет и не стала повторять пародию. Добавила убедительно:

— Точно знаю, что ваши. Это либо кто-то из тех учеников, которые уже прошли ваш курс, либо кто-то из нынешних.

— Кто-то из нынешних не только мой ученик, — заметил Гетбер. — Но ещё и твой.

— Вот как, значит… — Я не сдержалась, даже руками всплеснула от возмущения. — Теперь выходит, что это мой ученик устроил взрыв? Я ведь даже магии не обучаю.

Гетбер встретился со мной взглядом и примирительно улыбнулся:

— Чей бы ученик это ни был, думаю, мы можем простить ему эту маленькую шалость. Перестань зацикливаться на такой чепухе, Варя. Подумай о чем-нибудь более высоком, более значимом.

Он направился вглубь сада, оставив меня позади. И мне не осталось ничего другого, кроме как пойти следом. Слишком часто мне приходится его догонять.

Гетбер занял одну из лавочек. Откинулся на спинку, вытянул вперёд ноги, поднял лицо к небу и закрыл глаза. Я села рядом, на самый край.

— Хороший сегодня день, — Гетбер вздохнул. — Не ослепительный и не дождливый. Весьма спокойный, по крайней мере, если рассматривать его поверхностно.

— И что это значит? — не смогла смолчать я. — Высокое и значимое?

Он приоткрыл один глаз, посмотрел на меня лениво, как кот, перегревшийся под солнечными лучами.

— Ты стоишь на пороге великого открытия. Можешь подумать об этом.

— Никогда не мечтала совершить великое открытие, — призналась я. — Даже когда стала заниматься наукой. Вы же знаете, что у себя я занималась наукой.

— Знаю, — ответил Гетбер. Но ничего больше не сказал.

Мы посидели ещё пару минут, наслаждаясь тишиной, слегка подкрашенной бликами на окнах академии, шелестом листьев и скрипу камешков под ботинками, который рождался, стоило лишь чуть шевельнуть ногой.

Потом Гетбер поднялся и предложил руку мне. Я вложила в его ладонь свою собственную, и он осторожно потянул меня наверх, помогая подняться.

— Пригласил бы тебя пообедать, но уже некогда. Да и ты не согласишься.

— Не соглашусь, — хоть с чем-то согласилась я.

Гетбер кивнул и отпустил мою ладонь:

— До встречи, Варя.

Развернулся и широкими шагами устремился прочь. Вот и опять я осталась ни с чем. Полезных сведений не получила, только от воодушевления избавилась.

Но в чем-то он прав. Погода и впрямь неплохая. Вспыхнув, цвет деревьев очень скоро начнёт увядать, а меня каждый раз до боли задевает это увядание. Так что я всю жизнь наслаждаюсь «мгновением до». За наивысшей точкой счастья и красоты всегда следует спад. Поэтому я предпочитаю сворачивать прежде, чем её достигну.

Я ненадолго заглянула в лабораторию и взяла один из томиков, который особенно впечатлил меня этой ночью. До обеда просидела в саду, поглощая страницы и выписывая самые важные моменты на отдельный листок.

После обеда я решила зайти в лабораторию ещё за одной книжкой, и не зря. Возле дверей меня уже ждал посыльный — судя по мантии, студент, но, скорее всего, на пару курсов взрослее моих подопечных. Вручив мне деревянную шкатулку, он откланялся и удалился.

В шкатулке оказался конверт, в котором я обнаружила ровно две тысячи рубионов: подозреваю, это донат мне на молотки. И ещё там была шкатулка поменьше, запароленная. Впрочем, я взломала её с первой попытки, код оказался тем же самым, что и у прошлой шкатулки.

Внутри оказался новый камешек, в два раза меньше предыдущего. Нежно-розовый, как клубничный молочный коктейль. Я еле удержалась от того, чтобы не стукнуть по нему молотком. Нет, сначала магические проверки. Надо истощить ресурс, а уже потом рассматривать внутренности. Некорректное, может, сравнение, но человека ведь тоже примерно так изучают: сначала то, как он функционирует, и только сильно после — из чего состоит.

Вот и почему Гетбер не показал мне ни одного заклинания, даже самого простенького? Как теперь выкручиваться? Не стану же я гулять по коридорам и цепляться к окружающим. И к Феранте не пойду с таким пустяком, у неё и без меня забот хватает.

Итак, придерживаемся изначального плана. Берём книгу и идём нежиться в сад.

Камешек я прихватила с собой — очень уж радостно стало на душе, когда он оказался рядом. Как будто этот камешек изучает позитивные вибрации, а я улавливаю их своей сутью закостенелой.

Оказавшись на лавочке, я не выдержала и вновь извлекла камень на свет. Кроме меня, никого в саду не было — студентам некогда наслаждаться природой, они погружены в учёбу с головой. А от любопытных взглядов из окон меня спасали деревья.

Единственное заклинание, известное мне, это моё собственное имя.

В прошлый раз с его помощью мне удалось вызвать краткую вспышку. Что будет теперь?

Я положила камешек в центр ладони, подняла ладонь на уровень глаз и вытянула вперёд. Сосредоточила взгляд на камне и шепнула, стараясь четко выговорить каждый звук:

— Вар-Вэйр.

И вспыхнуло пламя. Загорелось прямо на моей ладони, такое яркое по сравнению с остальным миром, будто я находилась в темноте. Оно начиналось на кончиках пальцев и распространялось вплоть до запястья, причем камня не касалось, обходило по дуге. Да и мне не причиняло никакого вреда. Язычки пламени касались ладони, будто меня вдруг принялась вылизывать кошка, но больно от этого не было.