Меня этот Александр, их главарь, тоже звал в город. Но я никогда не буду жить рядом с предателями! Не хочу смотреть на эту парочку, как они будут обниматься и строить совместную жизнь на моих, блин, припасах! Ненавижу их.

Сейчас все более — менее устаканилось. Есть еда, о которой не знали мои жильцы, дрова и теплый дом. Второй этаж закрыла, он больше не нужен. Кабинет тоже остался не у дел. В моей маленькой спальне быстро становится холодно, но тут я чувствую себя в безопасности, так что принесла сюда побольше пледов и одеял. Большой дом теперь пустой и пугает своей тишиной.

Иногда по ночам взрывы раздаются совсем близко, должно быть бьют по собакам. Но рядом больше никого нет, чтобы вместе слушать грохот и молиться, что следующий удар будет не по нам. Все же, когда рядом есть хоть кто-то — не так страшно.

***

Саша подскочила в кровати от раскатистого грохота. Опять машины из города? Дроны? Буквально через минуту раздался еще один взрыв, но уже гораздо ближе. Девушка выпрыгнула из кровати и побежала на кухню, прячась под столом. Еще минута и еще один взрыв. Так близко, что зазвенели стекла в окнах и посуда в шкафах.

«Следующий точно будет по мне» — вертелось в голове.

Следующий взрыв был минут через пять, но где — то далеко. За ним еще один — еще дальше. А после все стихло. Только едва различимый вой собак где — то у дороги и звук, похожий на треск горящих деревьев.

Саша до самого утра просидела под столом, ожидая новых взрывов. К девяти утра, когда на улице достаточно рассвело, она вылезла из — под стола и вышла на улицу. Легкий снежок и морозец. Никаких разрушений, пожаров или других катастроф. Словно и не было ночной бомбежки.

Если ты до сих пор остался жив, несмотря на все угрозы и вызовы, то стоит ли долго переживать из — за взрывов, которые никак не повлияли на твою жизнь? Саша решила, что не стоит и вернулась к повседневным делам.

Следующая ночь прошла спокойно, а вот утром девушка проснулась от странных звуков за окном. Накинув куртку, она выбежала на улицу и почти нос к носу столкнулась со снегоходом, подъехавшим к калитке. На нем сидели двое в черных плащах и с закрытыми лицами. Явно из Города. Только они заглушили мотор, как Саша грозно и недовольно произнесла:

— Что вам надо?

Она переживала, что еда с чердака стоит посреди кухни и если эти устрашающие стражники города решат провести обыск, то заберут действительно последнее.

— Шеф прислал. Приказал узнать, все ли в порядке?

— В полном.

Один из стражей помялся на месте, оглядываясь по сторонам. Что он хотел найти? Воронки от взрывов? Так у них такая мощность, что от всех садов одни руины остались бы.

— Взрывы слышали? — Саша прервала неловкое молчание.

— На дорогу скинули, в стаю собак. — наконец заговорил страж. — Они видимо перешли на маленькие цели. Так что не советую пешком в город идти, там кишки, трупы и яма посреди дороги.

— Я и не собиралась. Но за собак спасибо, достали своим воем и лаем.

Страж прошел к квадроциклу, достал из багажника сверток в помятом пакете и протянул девушке.

— Шеф сказал передать.

— Что это?

— Рация. Она настроена на нужную частоту. Если что, он или кто — то из нас свяжется.

— С чего такая забота?

— Да я откуда знаю? Приказали передать, я и делаю.

Саша вернулась в дом, наблюдая из окна за уезжающим снегоходом. Странно как — то. Зачем ей рация? Новогодний подарок от человека, который украл у нее все, включая людей?

Странный подарок провалялся на столе два дня. На третий, глубоким вечером, в пакете что — то зашипело и мужской голос отчетливо произнес произнес: «прием, меня слышно?».

Надо же, услышать знакомое шипение посреди безнадежной тишины. Там, на другом конце, кто-то из солдат Бати хочет узнать, как дела на границе. Словно не было ужасного взрыва и сотен жертв, не было кучи людей и веселых обедов, когда места за столом на всех не хватало, но все же как-то умудрялись усаживаться.

Саша достала рацию, покрутила в руке и по привычке ответила:

— Прием, это Синица. Слушаю.

— Синица? — искаженный голос в рации рассмеялся. — Почему синица?

— А это вообще кто?

— Александр Владимирович. Я попросил тебе рацию передать.

— Ах, ну да. Странный подарок, конечно.

— Так почему синица?

— Позывной с военной базы. До того, как ее уничтожили.

— Так ты из военных?

— Нет, даже не близко. Просто охраняла границы и должна была докладывать о передвижении людей, если замечу. С такой работой и ребенок бы справился.

— У меня был позывной «Заноза». Давно, в армии еще.

С чего такая откровенность? Саша поставила на стол только заваренную овсяную кашу с сухими фруктами и подозрительно посмотрела на рацию. Она молчала. Человек на другом конце ждал ответа.

— Почему Заноза? — наконец спросила Саша, чтобы не растягивать затянувшееся молчание.

— Постоянно лез не в свои дела.

— С тех пор, похоже, не сильно изменился.

— До сих пор обижаешься?

— Много чести.

— Тебя взрывы не задели?

— Тебе не доложили? Все в порядке, я знаю о дронах.

— От мужчины, из — за которого случился раздор? Ты знала, что он из палачей?

— Палачи? Они сами себя называют каратели.

— Значит знала. У нас тоже один из них есть. Попался, когда отбивали их атаку летом. Много интересного он тогда рассказал.

— Он жив?

— Здесь жив. За Кольцом числится погибшим.

— Как и все мы.

— Слушай, я вообще поблагодарить тебя хотел. Ты оказалась права на счет той блондинки. Жаль тебя здесь нет, посмеялась бы.

— В каком смысле?

— В первый же вечер она бросила своего палача и пришла ко мне. Вроде как отблагодарить за спасение. Давно так не смеялся от нелепых объяснений на твой счет. И ты была права, на сто первый раз я послушался советов не доверять красивым женщинам и выгнал ее из спальни обратно к палачу. Ты знаешь, какая она лютая, когда что-то идет не по ее плану?

— Боюсь представить.

— О, это было что — то. Как она кричала и ругалась, ты бы слышала. Какие обидные эпитеты в мой адрес летели. В итоге, весь город узнал, что она ко мне в кровать залезть пыталась. Тысяча человек, как никак, слухи моментально разлетаются. Палач до сих пор пьет не просыхая, хотя его определили в охрану. Если не придет в себя, даже не знаю, что с ним делать.

— Делай, что считаешь нужным. Мне все равно.

— Твои люди приходили, просили тебя перевезти в город. Они за тебя беспокоятся и это вызывает уважение.

— Ты знаешь мой ответ.

— А я и не предлагаю. Ты знаешь мою позицию.

— С ними все в порядке и меня это более чем устраивает. У меня тоже все хорошо. И вообще, не хочу об этом говорить.

До поздней ночи они болтали обо всем на свете. Словно подростки, которые никак не могли насладиться общением и положить трубку. Вот только разговоры все чаще были о поведении людей, выживании и обороне. О том, что не хватает горячей воды и электричества, независимо от размера группы. О спорах, кто что должен делать и кому что полагается. Проблемы совершенно одинаковые, просто масштабируются по разному.

На следующий вечер все повторилось. И еще через вечер тоже. Уже не до глубокой ночи, но если рация молчала больше положенного, то Саша начинала переживать.

На пятый день рация молчала почти до ночи. Девушка ходила по кухне, хмуро глядя на стоящий на столе аппарат. Почти в полночь, когда она уже лежала в кровати и размышляла, отчего с ней не связываются, рация на кухне привычно зашипела.

— Прием, я не поздно? — раздался долгожданный голос.

Саша подскочила с кровати, в потемках ударилась ногой о стул и, чертыхаясь, схватила рацию.

— Почти сплю. — недовольно ответила она.

— Прости, дел сегодня много было, только освободился. Если спишь, то не буду отвлекать, давай завтра свяжемся?

— Ну уж нет. Я уже израсходовала трехдневный запас свечей и больно ударилась ногой, пока бежала за рацией. Так что давай поговорим.