Боже мой, они подпрыгивают и раскачиваются, когда она двигается. Конечно, она должна понимать, как действует на мужчин? Я прохожу дальше в комнату, чтобы поставить на стол яичницу и тосты.

— Сама посмотри.

Игнорируя попытку друга разрядить ситуацию, я хватаю ее, толкая к стене с антикварным зеркалом, и киваю, когда она резко втягивает воздух.

— Именно так.

Она поспешно прикрывается одной рукой, на щеках появляется румянец, и мои клыки тут же начинают болеть.

— Перестань пялиться на мою грудь!

Она моргает, глядя в зеркало.

— Эй, подожди. Где твое отражение?

Я хмурюсь, когда Дойл оттаскивает ее от зеркала.

— Это забавные зеркала на Хэллоуин, которые мы нашли на Etsy¹⁷. Ну, знаешь, реквизит.

Он хихикает, и смех звучит натянуто.

Что, черт возьми, такое Etsy?

Ее глаза расширились, и она кивает, как будто впечатлена этим.

— Вау. Я понятия не имела, что они делают такие зеркала. Зачем вам нужен реквизит?

— Ничего особенного, просто идея для дня открытия замка, — говорит Дойл, улыбаясь, и у меня возникает внезапное желание стереть с его лица улыбку кулаком.

— Я хотел спросить, не желаешь ли ты сегодня совершить экскурсию по замку. Wi-Fi тоже должен заработать сегодня, но техник предупредил, что из-за удаленности замка возможны перебои в работе.

Улыбка расплывается по ее пухлым губам, и она возбужденно хлопает в ладоши, а затем подходит, чтобы обнять его.

Моя челюсть сжимается, а зубы удлиняются еще больше, поскольку я завороженно смотрю на грудь, находящуюся в поле моего зрения. Я вдыхаю, и аромат полевых цветов наполняет ноздри.

— Я покажу ей замок, — говорю я, прежде чем успеваю усомниться в своих силах.

Тревога отражается на ее лице.

— О, не беспокойся об этом, — говорит она, махнув рукой.

— Ерунда. Дойл занят, и я покажу тебе замок, — настаиваю я, не сводя взгляда с ее пышной груди. Я мог бы смотреть на нее часами. Днями.

Она с недовольством смотрит на меня.



— Мои глаза здесь, наверху, это так, к сведению.

— Я прекрасно знаю, где они.

Она скрещивает руки на груди, разрушая магические чары. И я поднимаю взгляд на ее лицо, мгновенно заинтригованный огнем в ее глазах.

Ее кожа приобретает соблазнительный розовый оттенок, полный ярости и злости.

— Думаю, я поем в своей комнате. Дай мне знать, когда заработает Wi-Fi, Дойл.

— Держись подальше от восточного крыла, — предупреждаю я. Мне не нужно, чтобы она или ее великолепные груди торчали там, где им не следует.

Я выгибаю бровь, когда она закатывает глаза, затем хватает свою тарелку и неторопливо уходит, задрав нос. Мой взгляд останавливается на круглой форме ее задницы, едва прикрытой маленькими белыми шортиками с оборками, и я стону.

— Почему она так одета? — рычу я себе под нос.

Дойл качает головой.

— Ты не можешь говорить женщинам, что они должны прикрывать свои сиськи, и она сказала, что потеряла багаж.

— Верно, люди потеряли его. Тогда найди ей какую-нибудь одежду.

— Ты уверен? — он поднимает брови. — Я наслаждался видом.

Иррациональная ревность вспыхивает в груди, и маска, которую я показываю миру, слетает.

— Ты не прикоснешься к ней, — я проглатываю слова, удивляясь своей реакции.

На этот раз Дойл приподнимает подбородок и выгибает бровь.

— Ты должен был придерживаться плана. А теперь ты предлагаешь поиграть в гида после того, как готовил для нее?

— Планы меняются. Я не могу вечно сидеть взаперти в восточном крыле.

Она интригует. От широко раскрытых голубых глаз до ступней в тапочках-кроликах, она очаровательна. Она сказала: «Мои глаза здесь, наверху», как разъяренная богиня.

— Влад Дракула, Цепеш, унижен первой парой сисек, увиденной за долгое время. Если бы я только знал, что все что потребуется — это пара грудей, чтобы заставить тебя встать и ходить, — огрызается он.

Я отступаю и ухмыляюсь.

— Это действительно исключительная пара сисек, и, с этого момента, ты больше не смотришь на них никогда.

— Как будто у меня есть время на женщин, в любом случае, мы не кусаем гостей.

Я улыбаюсь, думая о том, как быстро она прикрылась, и вспоминая соблазнительный аромат исходящий от кожи, когда она была взволнована. Это заставляет меня задуматься, как она будет пахнуть, когда возбудится.

— Ничего не обещаю.

Странная эмоция проносится в моей груди, и я почти уверен, что это волнение. Из-за нее? Я отгоняю эту мысль. Скорее всего, она кажется интересной, потому что она первый человек, которого я встретил.

— Фрэнк сойдет с ума, — бормочет Дойл.

— Франкенштейну следует заниматься своими делами и не совать нос в мои.

Я прислоняюсь бедром к обеденному столу и скрещиваю руки на груди, размышляя про себя.

— Он беспокоится, вот и все, бедняга. Мы все понимаем, что никто не должен узнать, кто мы такие, Влад. И если ты сможешь адаптироваться, все будет хорошо. С твоим самоконтролем я не понимаю, почему это может стать проблемой.

— Вот именно. Я перестал нападать на людей за столетия до того, как ты появился на свет, щенок. Найди ее чемодан и принеси мне.

Его плечи опускаются.

— Блядь. Как будто то, что я говорю, даже не долетает до твоего слуха. Наверное, чемодан уже в аэропорту.

— Просто принеси его и перестань дуться, как ребенок, которого нужно отшлепать.

Он раздраженно уходит прочь, а я смотрю в пустое зеркало, вздыхая про себя. Одним махом, она сделала очевидным тот факт, что я слишком долго был лишен женского внимания. Одна мысль о том, как моя рука гладит ее ягодицы, заставляет член умолять о внимании.

Черт. Прошли десятилетия.

Глава 5

ОБРИ



Я прокручиваю в голове слова Ворчуна, кажется, в сотый раз за последние тридцать минут. Не могу поверить, что этот мудак мог так говорить о чьих-то сиськах. Кто вообще говорит «соски»? Особенно так, как это делает он, словно смакует каждый слог, чудило.

Найти кухню в этом огромном замке — то еще испытание, и я не знаю, как вызвать обслуживание в номер, поскольку здесь нет телефона. Мне не хочется просто бросать тарелку на пол возле своей спальни.

Такое ощущение, что отель не приспособлен для приема гостей, но я случайно забронировала номер на неправильную дату и заметила свою ошибку, лишь когда сошла с борта самолета смерти. Я надеялась сойти за дурочку — не то чтобы я была таковой, — хлопая глазами и размахивая кредитной карточкой, но я рада, что мне не пришлось этого делать. Меня беспокоит то, что я не видела никого из персонала, кроме старика Дойла и мистера Ворчуна, но наверняка есть и другие, а я их просто еще не встретила.

Я пожимаю плечами, забыв об этой мысли, когда наконец добираюсь до места назначения.

Кухня причудливая, но очень очаровательная. На одной стене большая кирпичная печь, а на другой — арочное окно и новая плита из нержавеющей стали.

Ставя пустую тарелку на маленький столик у одной из кирпичных стен, я вздыхаю про себя, раздосадованная до крайности. Никогда в жизни мне не хотелось ударить человека, с которым я только что познакомилась, так сильно, как этого мужчину.

— Я прекрасно знаю, где они, — подражаю я, задрав нос, как это делал он. Что за мудак. Чертовски красивый мудак.

Достав телефон для проверки социальных сетей я понимаю, что нет сигнала, и поворачиваю за угол, сталкиваясь с кем-то. Грубые руки хватают меня за плечи, и все мое тело загорается, как будто сегодня четвертое июля¹⁸.

— О, прости. Я не видела, куда иду…

Конечно, он должен быть высоким, темноволосым и с палкой в заднице¹⁹.

— Там, откуда вы родом, женщины обычно выставляют свое тело напоказ подобным образом?