Я выпрямляюсь, когда его слова проникают сквозь толстые стенки моего черепа и позвоночник встает на место. Я смотрю на него, потому что это единственное, на что я способен.

— Должен заметить, что я купался всего-лишь на прошлой неделе.

— Падение в пруд не считается, — говорит он раздражающим, певучим голосом, от которого мне хочется вытолкнуть его в окно. — Мы не нанимаем чертовых наемников. Посмотри на себя, Влад, ты похож на хранителя склепа.

Небольшое количество крови, оставшееся в моих венах, закипает.

— Как ты смеешь!

Я поднимаюсь с мягкого кресла, руки трясутся, когда я встаю во весь рост. Я возвышаюсь над Дойлом примерно на три секунды, прежде чем ноги подкашиваются, и я стремительно падаю на пол.

Дойл хихикает, и если бы я мог сдвинуться хоть на дюйм, я бы уничтожил его. Но он прав. Мое тело сильно истощено, и за последнее столетие я постарел на тысячелетие. И все же я не могу заставить себя беспокоиться. Я останусь в этом замке, пока он не превратится в пепел или не станет призрачно-розовым и полным гламура.

Я самый могущественный вампир на свете, и в свои почти шестьсот лет я позволяю превратить дом своих предков в отель. Это презренно, отвратительно и вообще ужасно.

Со вздохом я опускаюсь на пыльный зеленый ковер, и глаза сами собой закрываются.

— Прекрасно, — удается пробормотать мне. Большинство людей не смогли бы разобрать мои слова, но я знаю, что Дойл все прекрасно слышит. — Но никакого гребаного розового.

— Никакого розового. Я все улажу, Влад. Не волнуйся, все будет просто потрясающе.

Заколите меня.

Глава 1

ОБРИ



Мы все умрем.

Возможно, я сказала это вслух, а, возможно и нет. В момент, когда мои розовые наманикюренные ногти впиваются в подлокотники кресла, я, широко раскрытыми глазами, смотрю на крошечную дверь перед собой. Светлые пряди волос падают мне на лицо, я почти вдыхаю их, но слишком напугана, чтобы их смахнуть. Ревут сигналы тревоги, и пилоты кричат уже добрых три минуты.

Что касается меня? Я дышу по технике «квадрат»⁷, как будто от этого зависит моя жизнь, и чертовски жалею, что выбрала самолет, прозванный мусорной пандой.⁸ Почему я согласилась на это?

Несколько часов назад я восхищалась тем, как это было мило. Милый маленький самолетик, который был просто очарователен, но нет, это енот. Такой милый и пушистый, но мусор — его единственная цель в жизни, и теперь я мчусь навстречу катастрофе, которая вот-вот произойдет.

Если бы я только заметила клейкую ленту. Если бы я только заметила много других вещей. Предполагалось, что я буду в безопасности на земле, на Таити, делать фотографии с Чедом. Но, конечно, из задницы маленького самолета, на который я наивно села, валит дым и я одинока.

Я совершила ошибку.

Двигатель издает странный скрежещущий звук, и я взвизгиваю, отпуская подлокотник, чтобы схватить телефон. Слезы наворачиваются на глаза, затрудняя зрение, когда я печатаю «Я люблю тебя» бабушке. Я вскрикиваю, когда что-то попадает мне в глаз и телефон падает на пол. Черт возьми.

Кряхтя, наклоняюсь и пытаюсь схватить его, прежде чем понимаю, что надо мной болтается долбаная кислородная маска. Смотрю на эту штуку в полной панике. Почему я никогда не обращала внимания на то, как ей правильно пользоваться?

Все будет хорошо. Все будет хорошо.

Это очень нехорошо.

Мои руки дрожат, когда я хватаю маску, свисающую с потолка, и грубо натягиваю на лицо. Я вдыхаю свежий аромат занавески для душа и смотрю в окно. Каждая клеточка моего тела леденеет. Это… это огонь? Я почти уверена, что его там быть не должно. Я тяжело вздыхаю.

Худший день в моей жизни.

— Пожалуйста, пожалуйста! Я просто хочу выйти из самолета. Я не готова умирать, — молюсь я, чтобы бог, который меня слышит, был открыт для переговоров.

Слезы текут из моих и без того красных и опухших глаз. В миллионный раз за последние двенадцать часов я начинаю обдумывать свой жизненный выбор.

Ошибка номер один: доверять мужчине, который злится на продавцов, когда его любимых товаров нет в наличии.

Ошибка номер два: сказать «да» мужчине, который считает вполне приемлемым трахаться не с одним, а с двумя людьми одновременно, за два месяца до нашей свадьбы.

Ошибка номер три: позволить моей лучшей подруге Бернадетт уговорить меня обменять билет на Таити на поездку в Румынию в один конец, хотя я никогда не путешествовала одна.

Самолет трясет, и я кричу, звук приглушается маской. Зажмуриваю глаза, мое хриплое дыхание — единственное, что я слышу сквозь рев в ушах, прежде чем самолет резко останавливается. Кровь приливает, пульсируя в моем черепе. Проходит секунда, две, прежде чем адреналин бьет ключом, доводя меня до перегрузки. Пальцы дрожат, но мне удается расстегнуть ремень и встать.

Покинуть самолет. Покинуть самолет. ПОКИНУТЬ гребаный самолет. Мантра повторяется в моей голове.

Головокружение захлестывает меня из-за того, что я слишком быстро встаю. Тру глаза, трясу головой, чтобы прояснить ее, как раз в тот момент, когда сильные руки обхватывают меня за талию. Я инстинктивно кричу.

— Мадам! Мадам! Вы в безопасности, — кричит мужской голос мне в ухо. — Просто дышите, мадам.

Открыв глаза, я смотрю вниз на свои руки, которые сжимают очень растерянного бортпроводника, и не могу унять дрожь.

Он замирает, прежде чем неловко похлопать меня по плечу, и я не выдерживаю, испытывая больше эмоций, чем за последние месяцы. Я заключаю его в объятия, цепляясь за него изо всех сил.

— Я жива.

— Мадам, — мягкий, но строгий голос выводит меня из состояния нервного срыва, и мои рыдания переходят в икоту.

Я отстраняюсь, с тревогой глядя на его белую рубашку. Тушь и слезы покрывают ее.

— Боже мой! Мне так жаль! — не раздумывая, я ринулась действовать, протирая руками его грудь, чтобы попытаться очистить это. — Мне очень, очень жаль.

Мой взгляд отрывается от беспорядка, устроенного мной на его рубашке, и я вижу его широко раскрытые от страха глаза. Не уверена, то ли это из-за того, что я прикасаюсь к нему, то ли он боится, что я подам в суд на самолет смерти.

Он быстро приходит в себя, его губы растягиваются в легкой улыбке.

— Все в порядке, да? У нас есть такси, которое ждет вас и отвезет туда, куда вы пожелаете, чтобы избежать неудобств, — говорит он, указывая на боковую дверь, ведущую на взлетно-посадочную полосу аэропорта.

Я пытаюсь выйти, но через несколько минут узнаю, что они потеряли мой багаж! Это настоящий кошмар. Все, что у меня есть — это сумка и ручная кладь, в которой моя пижама, тапочки, косметика и зубная щетка на случай задержки. Дурацкий самолет.

Час спустя я опускаюсь на заднее сиденье такси, а за окном падают снежинки. Румынская сельская местность спокойна и умиротворена. Полная противоположность моим чувствам. Я тяжело вздыхаю, пытаясь успокоиться.

Что мне делать?

Годами я мирилась с дерьмом Чеда: студенческими вечеринками, таблетками, выручала его из тюрьмы больше раз, чем могла сосчитать. И все это благодаря обещанию, что он возьмет себя в руки. Но он этого не сделал.

Слезы снова подступают, и я морщусь, протирая глаза. Плакать глупо. Мужчины глупы.

Я откидываю голову на подголовник и смотрю в пространство. Как я могла это не предвидеть?

Телефон вибрирует, и я делаю глубокий вдох, готовясь к бесконечным вопросам и полному игнорированию границ, которые мне предстоит вынести. Но ни один хэштег или грандиозный жест не поможет ему исправить то, что он натворил.

Внезапно я пожалела, что у моего телефонного провайдера нет международного обслуживания.

Я провожу пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок, не в силах скрывать раздражение в своем голосе.

— Мам. Я действительно сейчас не могу справиться с чем-то еще.